Воейков - А Тимашев

Александр Иванович, как мы уже знаем, уважал обычаи страны, гостеприимством которой пользовался, и всегда приспосабливался к жизни и привычкам местного населения. Воейков останавливался в японских гостиницах. Это были постройки легкого типа с двумя наглухо выведенными боковыми стенами. Спереди и сзади дома поставлены столбы. Пространство между ними закрывалось ставнями только на ночь. Днем ставни убирались, и с улицы можно было видеть, что происходит в доме. Внутри помещение разделялось перегородками — широкими деревянными рамами, оклеенными тонкой бумагой. Эти перегородки также были съемными. Когда удалялись перегородки, весь этаж превращался как бы в один сплошной зал. Мебели не было. Сидели на полу на цыновках, спали на разостланных ватных одеялах. Днем одеяла убирались в шкафы. Перед входом в японские дома принято снимать обувь.

Европейцы, в особенности англичане, с пренебрежением относились к японским обычаям и почти всегда нарушали их. Поэтому японцы неохотно пускали иностранцев в свои гостиницы. В городах, часто посещаемых европейцами, были специальные гостиницы для европейцев, но Воейков их избегал. Они были гораздо грязнее японских.

Воейкова пускали в японские дома под поручительство Ватанабе, который заверял хозяев, что русский путешественник ничем не обидит их и будет соблюдать местные обычаи. Воейков вел себя, как японец, и питался той же пищей, что местные люди: рисом, овощами, рыбой, морскими водорослями, устрицами и ракушками, каракатицами, иногда яйцами. Мясо продавалось только около крупных городов, да и Воейков давно убедился, что в жарком климате полезнее избегать мяса.

В северных областях Японии население почти не видело европейцев, нередко толпы взрослых и детей выбегали на улицу посмотреть на иностранца. Такое внимание не смущало Воейкова. Он даже находил в этом своеобразное удобство: можно было лучше наблюдать народ.

При помощи Ватанабе Воейков вступал с японцами в оживленную беседу. Ему нравилось добродушие и вежливость японских крестьян. Входя в дом, японцы низко кланяются хозяевам и обмениваются с ними комплиментами, но затем садятся на пятки и уже без всяких церемоний завязывают разговор. Воейков узнавал многое о стране именно от хозяев во время остановок, от их гостей, прислуги в гостиницах, носильщиков и рикш. Его природная общительность оказывала ему неоценимую услугу.

В семидесятых годах прошлого столетия в Японии было очень мало железных дорог. Общая протяженность железнодорожных линий составляла всего около ста километров. Приходилось пользоваться разнообразными способами передвижения.

Наиболее распространенной была езда на джин-рикшах — двухколесных тележках, в которые впрягались люди. Это были легкие повозки с огромными колесами, которые не застревали на ухабах и проходили даже по дурным дорогам. Люди, впрягавшиеся в тележки, поражали Воейкова своей выносливостью и сноровкой. Они бежали как бы рысью, делая около семи-восьми километров в час, то-есть немногим медленнее лошадей. Воейков удивлялся силе и ловкости рикш, но и чувствовал глубокое сострадание к людям, принужденным к столь тяжелому труду. Известно, что, за редкими исключениями, рикши уже через несколько лет погибают от болезни сердца или же становятся безнадежными инвалидами. Воейков не любил «ездить на людях», но порой другого способа передвижения здесь не находилось. На крутых подъемах Александр Иванович слезал с тележки и шел пешком, чтобы хоть этим облегчить труд рикш.

Северную часть Хонсю Воейков проехал главным образом верхом и часто шел пешком за вьючными лошадьми. В горных местностях лошадь вел под уздцы бетто (погонщик). На юге Хонсю и на острове Кюсю[47] приходилось передвигаться на носилках (канго). Везде, где возможно, Александр Иванович пользовался пароходным сообщением, но на севере страны суда ходили редко. Правильные рейсы были установлены только между большими портами.

В одной из статей Воейков сделал подсчет своих путешествий по Японии. Всего он изъездил по этой сравнительно небольшой стране 3 633 километра. Почти половину пути — 1 703 километра — пришлось, к глубокому сожалению ученого, пользоваться джин-рикшами. 588 километров Воейков проехал верхом, 226 километров — на носилках. Водными путями — 732 километра, из них только 173 на пароходе, остальное — лодкой. Путешественник передвигался и в дилижансе, совсем немного по железной дороге, а 172 километра было пройдено пешком.

По дороге в Сэндай Александр Иванович посетил торфяники и неожиданно узнал, что население местных деревень пользуется торфом для отопления уже более шестисот лет. Об этом не упоминалось ни в одной из книг о Японии, прочитанных Воейковым.

Это как будто небольшое, но, несомненно, интересное открытие немедленно заносится в записную книжку. Воейков отмечает все хоть в малейшей степени достойное внимания. Ведь ему нужны факты, факты, факты!

Воейков решил осмотреть и медный рудник Инкой. Директор рассыпался в извинениях:

— Наш рудник старинный, он устроен не так, как европейские и как рудник Икуно на юге Хонсю. У нас работают по старинке.

Но отговорить любознательного русского путешественника от осмотра рудника не удалось. Несмотря на свой невысокий рост, Воейков с трудом шел, согнувшись, по низкой галерее. Вскоре галерея стала настолько узкой, что дальше итти было невозможно. Только маленькие и худые японцы могли проскальзывать в щели, где самыми примитивными способами, вручную добывалась медная руда.

— Какой тяжелый труд! Как могут эти несчастные люди выносить подобную каторгу? — сказал Александр Иванович своему спутнику, вылезая из мрачных подземелий рудника.

Все, что увидел Воейков на руднике, встречи и беседы с людьми постепенно приводили его к выводу, что господствующее в Европе мнение о громадных успехах в преобразовании Японии сильно преувеличено. Высшие японские круги заботились главным образом о том, чтобы усвоить современную военную технику…

По мере продвижения на юг путешественники все чаще встречали тутовые деревья. Население этого горного района занималось шелководством. В деревнях, через которые проезжал Воейков, размотка шелка была на полном ходу.

Перед Сэндаем пришлось преодолеть довольно крутой подъем к перевалу через высокий хребет. По обе стороны перевала местность напоминала парк. Среди деревьев преобладали различные породы дуба, но встречался также бук, каштан, мацу (японская сосна). Деревья были перевиты вьющимися растениями. Леса чередовались с живописными лугами, заросшими высокими злаками, бобовыми растениями папоротниками.