Верная - Юлия Резник

едва ли не благодетелем. И это очень смешно, учитывая тот факт, что Серго, похоже, сел не без участия моего папеньки.

– Это бесспорно. Но мне кажется, что предоставив ему чуть больше свободы, мы бы тоже выиграли.

– Забудь. Он не в том положении. Суп недосолен.

– Так посоли! – смеётся Нино. – Для этого на столе есть солонка.

Воскресенский криво улыбается. Нинуська самым положительным образом действует на его нрав. Дальнейший разговор переключается на сегодняшнее меню. Котлетки из краба с пюре из цветной капусты, салат и лимонный кекс, который повар приготовил по маминому фирменному рецепту. Всё очень мило. Глядя со стороны, можно и впрямь подумать, что за столом собралась счастливая дружная семья. Но я-то знаю правду.

– Нинуська сказала, что в прошлые выходные, вы ночевали у Сережи… – Я снова берусь убирать тарелки со стола, мать же, раздосадованная таким самоуправством, становится со мною рядом.

– Было дело.

– И? Это означает, что вы подумываете сойтись?

– Ни в коем случае.

– Но почему? Вы были отличной парой. И даже сейчас всё время вместе.

– И нам этого более чем достаточно.

– Я не понимаю, почему ты упрямишься! Невооружённым взглядом видно, как вас к друг другу тянет. И ночёвки эти… Уж прости, но если вы спите вместе, почему бы не делать это в супружеской кровати?

– А как же экстрим? И романтика… – отшучиваюсь я, потому как ничего другого не остаётся.

– Господи, какая глупость! Ну какая романтика, Женя? Тебе сколько лет?

Пожимаю плечами. На самом деле мне её даже немного жаль. Наверное, она и впрямь верит, что в жизни гораздо правильнее руководствоваться каким-то расчётом. В какой-то мере я тоже такая, вот только мой расчёт совершенно в ином.

Зажмуриваюсь, вспоминая проведённую с Горозией ночь. И да: он ведь вообще не романтик, но… То, что он делал, и то, что он делает теперь для меня – один чёрт бесценно. Будь то виртуозно исполненный куни или чашка кофе, которую Серго оставил у меня на столе в то самое первое утро. К моему приходу кофе уже остыл, но я выпила его до последней капли. Мне до слёз порой жаль, что мы не можем двинуться дальше этого… Короткого обмена взглядов, лёгких касаний в момент передачи документов. Наша близость не только не утолила моего голода, скорее, напротив, – ещё сильней его раззадорила. Мне Серго не хватает мучительно. Приходится прилагать какие-то совершенно нечеловеческие усилия, чтобы не бегать к нему в кабинет по любому, даже самому незначительному поводу. Я раз за разом напоминаю себе об осторожности. И утешаю себя лишь тем, что на данный момент имею в миллион раз больше, чем еще какую-то неделю назад. Только это слабое утешение. В будние дни, когда мы имеем возможность видеться, ещё как-то можно жить. На выходных… невыносимо. Каждая секунда превращается в вечность. И не скрашивает её ни Нинуська, ни изумительная погода, ни пение птиц. Спросите меня, что я буду делать, если он предпочтёт уехать один? Умирать… И радоваться, что он всё же вырвался. Я буду радоваться и умирать… Умирать и радоваться.

– Этот твой начальничек в курсе, что Серёжа – твой муж?

– Мой бывший муж? Да, наверное. Как ты понимаешь, никому из нас и в голову бы не пришло это обсуждать. Не тот у нас формат отношений.

– Вот и хорошо. Глядишь, хоть это его остановит, если…

– Если что?

– Если он решит на тебя напасть.

– О господи, мам, ну что за бред? Правда…

– Жень, милая, я спешу! – в кухню заглядывает Серый. – Ты со мной?

Я вам говорила, что Дорошев настоящее золото? Воистину так.

– Да, я почти закончила.

– Не знаешь, какой им кайф собирать всех вас под одной крышей, если вы разбегаетесь, как тараканы, при первой же возможности? – смеётся Дорошев, когда мы благополучно выезжаем за ворота.

– Не знаю. Мне кажется, они так долго играли этот спектакль, что сами поверили, будто все это по правде.

– Воскресенский устроил тебе настоящий допрос по поводу Горозии.

– Я бы удивилась, если бы он не устроил.

– Тебе нужно быть осторожнее.

– Как будто я не знаю.

– Знаешь, но после того, что между вам произошло, боюсь, ты потеряешь бдительность. Вы оба потеряете.

– Ревнуешь? – улыбаюсь я, не желая увязать в такого рода предположениях.

– Нет. Я за тебя волнуюсь. Очень.

– Не нужно. Всё будет хорошо.

– Он тебе хоть предложил что-то внятное?

– Я не хочу это обсуждать.

– Значит, нет.

– Значит, я не хочу это обсуждать! – огрызаюсь и отворачиваюсь к окну, смущённая тем, что Дорошев, как обычно, прав.

Глава 20

Серго

– Ты не поверишь.

– Что такое?

– Мы получили добро.

Я настолько не рассчитывал на хоть какой-то положительный результат по моему обращению, что даже поначалу не понял, о чём мой юрист толкует.

– Тебе дали разрешение на выезд!

– Чего?

– Я сам охренел, признаться. Но уж как есть. Хотел бы я знать, что за высокопоставленные покровители у тебя вдруг нарисовались.

Трясущейся ладонью провожу по лицу. Да… Я бы тоже хотел это знать. А покуда это мне неизвестно, всё внутри настороженно замирает. И волосы приподнимаются на затылке, как у ощетинившегося пса. Я весь подбираюсь.

– Да брось. Какие ещё покровители? Может, они просто не поняли, кого выпускают? Там такие дебилы работают, Лёнь. Тебе ли не знать. Напутали чего-то. Думаю, рано мы радуемся, не успею выехать – всё назад откатят.

– Я думал об этом и пришёл к выводу, что такого просто не может быть. Ты на особом контроле, Серго. Ни один вопрос по тебе без команды сверху не решается. Может, конечно, и откатят, но только если на арену выйдут новые игроки. Так что я тебя поздравляю.

– Хм… Спасибо. Держи в курсе, если что.

– Само собой.

Откладываю телефон и, запрокинув за голову руки, откидываюсь