Поручик из Варшавы 2 (СИ) - Рыжий

Постепенно, с рассветом немцы начали приходить в себя. Вернее, не все немцы, а их воздушная часть — «эксперты» Люфтваффе, проснулись, и, испив кофею на своих аэродромах, рассевшись по кабинам самолётов, полетели бомбить непокорных поляков.

Вы, конечно, понимаете, что про выпитый кофе — это мои домыслы. А вот про полёты — уже нет. Видел я вдалеке группу из нескольких десятков чёрных точек, следующих куда-то на северо-восток. И у меня почему-то была уверенность в том, что самолёты эти — немецкие. Ну не видел я больших групп польских машин в небе — хоть убейте, не видел! Приходилось наблюдать за тем, как малочисленные звенья истребителей вступали в бой с противником, видел и подбитые немецкие самолеты. Но одновременно двух или трёх десятков польских самолётов в небе — не видел!

Размышления о вражеской авиации, совсем выбили меня из колеи. Во всяком случае, в себя мне удалось прийти только после того, как мехвод, в очередной раз по танково-переговорному устройству решил уточнить:

— Командир, а дальше куда?

Встрепенувшись, я повертел головой. Судя по начавшей оседать пыли, колонна стоит уже пару минут. Да и командир следующей второй машины, встревоженно смотрит в мою сторону.

Дорога, по которой мы ехали, переросла в «Т»-образный перекресток. В очередной раз раскрыв свою планшетку, я быстро сверился с картой, потом нашёл следующий пункт, обозначенный полковником, как контрольная точка нашего примерного маршрута. И в этот самый момент, неподалеку, загрохотало.

Вокруг поля. Видимость неплохая. И на ближайшие пару километров, вокруг никого. Но противно грохочет. Будто бы гром вдалеке. Хотя нет. На гром похоже лишь отдаленно.

В любом случае — неприятно.

Я выругался. Судя по звуку, работало сразу несколько артиллерийских батарей. Две или более? Причём, судя по всему, калибром, миллиметров так в сто пятьдесят. Во всяком случае, тяжелые, «басовитые» звуки говорили не о «хлопушках» калибра в сто пять миллиметров, а о более серьёзных орудиях. Дивизион? Или сразу артиллерийский полк? А есть ли в германской армии сейчас пушечные артиллерийские полки? А хрен их знает? У немцев всегда всё шло не как у людей! Там, где в такой желанной, советской армии шел артиллерийский полк, у противника числился какой-нибудь батальон тяжелого вооружения, с численностью орудий большей, чем в советском артполку. С танками тоже самое. У немцев — батальон, а у нас целая бригада с такой же численностью машин!

Тьфу.

В очередной раз мысленно выругавшись, понимаю, что по плану, предложенному полковником, нам следует повернуть по извечно-мужскому маршруту. Налево, то есть. Вот только, по моим прикидкам, как раз в той стороне и работают германские стопятидесятимиллиметровые гаубицы! А с гаубицами, по-хорошему, должны быть и силы прикрытия. Рота, а то и батальон пехоты, со штатными противотанковыми средствами. И будет этих немцев, сотен пять. А у меня, с учетом танкистов, и сотни не наберётся!

Вот только решение принимать нужно как можно быстрее — если противник развернул артиллерию к северу от нас, то, получается, мы сейчас находимся за передовыми позициями противника. А это значит, что вот-вот по этой дороге пойдут колонны противника. Необязательно с войсками. Будут раненых вывозить, боеприпасы подвозить. Ну, и, конечно же, подкрепления.

Немецкие артиллеристы, судя по всему, старались работать из своих орудий на пределе возможностей, а это значит, что скоро, совсем скоро немецкие войска перейдут в наступление. Вот сколько они будут там работать по противнику? Десять минут? Пятнадцать? Полчаса?

Свой артиллерийский обстрел немцы начали уже минуты три назад.

Если удастся ударить в тыл немцам в момент их атаки, то можно спутать немецкому командиру все планы. Хуже всего, что пехота у меня передвигается на обычных грузовиках, а не на бронетранспортерах. Даже пары трофейных «Ганомагов» нет. А очень хотелось бы!

В очередной раз выругавшись, машу рукой, подзывая офицеров и командиров машин.

С офицерами, скажем прямо, у меня — «голяк». Я, майор Врубель, подпоручик-пехотинец (чего имени так и не узнал). А командиры машин — сержанты.

— Панове сержанты и офицеры. К северу, как вы слышите, противник развернул свою артиллерию. Мной принято решение, атаковать противника. Разнесём им пушки, после чего ударим во фланг или тыл наступающему противнику. Рации «на приём». Возможно, после атаки на артиллеристов, придётся спешно отходить.

Все офицеры и сержанты внимательно слушали, не перебивая меня.

— Сложнее всего придётся пехоте, командиром которой у нас является, подпоручик…

Поняв моё затруднение, молодой офицер представился дрожащим голосом:

— Подпоручик Хмель.

Я в очередной раз мысленно выругался — судя по голосу, подпоручик боится.

А как не бояться? Я тоже боюсь. Постоянно. И погибнуть не хочется. И людей под пули подставлять. Только я немного постарше, чем он. Ну, я настоящий. Да и я нынешний — на пару лет перерос подпоручика.

На вид, подпоручик — совсем молодой парень, почти мальчишка, которому едва двадцать лет стукнуло. По внешнему виду — совсем не Геракл, да и не старается им быть. Высок, худощав. Обычное, подростковое лицо, на котором едва-едва начала появляться растительность. Блондин. И глазки такие голубые-голубые, но бегают из стороны в сторону. Если протянет пару лет и заматереет, немного набрав вес — одним своим видом будет сводить с ума девчонок. А сейчас… Обычный, самый обычный парень. Который и очень сильно боится, плюсом ко всему. И, в бою не был. Ни разу. Даже в самом паршивеньком. Хотя, под авианалетом бывал — колонны третьей дивизии бомбили регулярно. Может этого и боится? Авиации противника? Как бы не напортачил со страху…

Вот только говорить ему об этом нельзя. А вот доверие высказать нужно.

— Так вот, сложнее всего придётся подпоручику Хмелю. Без его пехоты наши танки просто пожгут. Гранатами. Бутылками с бензином. Могут ещё что придумать. Поэтому, на подпоручика с его людьми возлагается серьёзная задача!

Выслушав мою короткую, всего на пару десятков слов речь, о том, что конкретно ему, подпоручику Хмелю, придётся стать тем самым фактором, который обеспечит нам победу в бою, парень приободрился. Было видно, что ему приятно осознавать тот факт, что ему доверяют. Опять же, глаза бегать перестали и в них стала появляться какая-то осмысленность.

А может не подведёт? Не должен!

Знаете, чем хорош Вермахт образца сентября 1939-го года? Тем, что в нём ещё воюют дилетанты. Да-да. Дилетанты! Пусть с оружием, военным образованием и какой-никакой, подготовкой, но дилетанты, которым кровью погибших боевых товарищей ещё не вбили, что на войне все регламенты и наставления требуется соблюдать с точностью до каждой запятой. То есть — подготовить позиции, окопаться, выставить посты, замаскировать пулемётные позиции, поставить наблюдателей.

Так вот, почему я завел разговор о дилетантах? Так потому, что вражеские артиллеристы расположились прямо возле дороги. И заморачиваться с укрытиями не стали. Просто вытянули в линию гаубицы, выдерживая метров около двадцати между орудиями, развернули полевой командный пункт, и, всё.

Батареи было две. Одна, как я и предполагал — вооружена 150-мм тяжелыми полевыми, а вторая — лёгкими 105-мм полевыми гаубицами. Всего — восемь штук. Из средств тяги — старые-добрые лошадки.

Стало быть, воюем мы не против моторизованного противника.

Было у немцев и прикрытие, которое, впрочем, с занятием позиций тоже особо не заморачивалось. Просто отошли в сторонку, да разведя несколько костров, начали кашеварить, поставив оружие в пирамиды. А что? До поляков ещё километров пять. Ну попридержал германский командир роту пехоты, на всякий случай. Ну и что? Всем же известно, что эти поляки ничего не могут противопоставить доблестному германскому Вермахту?!

Нет, пехотинцы про свою охрану не забыли. Выставили аж двух караульных. Прямо на дороге. И эти самые караульные вместо того, чтобы строгим взором изучать округу на предмет поиска вероятного противника, просто смотрели на то, как их камрады готовились к приёму пищи и нежились на ещё теплом сентябрьском солнышке.