Книга судьбы - Брэд Мельцер

— Подумайте об этом, Уэс. Вы не один, — напутствует меня О'Ши, когда я выскакиваю из кладовки.

Оказавшись в коридоре, я жду третьего звонка — просто чтобы убедиться, что меня никто не подслушивает.

— Это Уэс, — говорю я.

— Вы где? — спрашивает Лизбет. — С вами все в порядке? Вам сказали, что Нико…

— Слушайте меня, — перебиваю я ее. — Когда вы недавно говорили о том, что готовы найти кое-что для нас… это было серьезно?

На другом конце возникает легкая заминка.

— Я была так же серьезна, как Пулитцеровская премия.

— Вы уверены? Я имею в виду, что если вы ввяжетесь в это… Вы уверены, что готовы рискнуть?

Теперь молчание длится намного дольше. Речь идет не об услуге объемом в пятьдесят слов о новом платье первой леди. Как бы они ни провернули все это — Бойл, Мэннинг, Секретная служба, — без помощи людей в высших эшелонах власти и в правоохранительных органах здесь не обошлось. Вот в какую драку ей предстоит ввязаться. Более того, даже если правда выплывет наружу, они сделают все, чтобы мы выглядели увидевшими привидение. А червячок в яблоке означает, что раз Бойл жив, то у Нико есть все основания вернуться сюда и закончить работу.

В самом конце коридора я цепляюсь боком за металлическую защелку, и дверь распахивается в пустое фойе театра. Из зрительного зала доносятся взрывы смеха. Агенты Секретной службы обыскали, конечно, задние комнаты, но, судя по звукам, президент на сцене все еще отпускает убойные шуточки. Справа от меня белокурая женщина продает четырехдолларовую бутылочку воды мужчине в костюме в полоску. Еще пара агентов Секретной службы патрулируют фойе в стандартном режиме. В глаза мне бросается полноватая рыжеволосая девушка, которая стоит снаружи, перед театром, как раз за высокими стеклянными дверями. Повернувшись ко мне спиной и прижимая телефон к уху, она нетерпеливо расхаживает в мягком лунном свете. Лизбет не догадывается, что я здесь и смотрю на нее.

— Именно поэтому я стала репортером, Уэс, — говорит она в трубку, и голос ее звучит так же уверенно, как и раньше. — Всю жизнь я ждала этого момента.

— Красивые слова, — отвечаю я, наблюдая за ней через стекло. — Но вы знаете, с кем связываетесь? Или нет?

Она останавливается и присаживается на краешек одного из дюжины бетонных вазонов, которые расставлены таким образом, чтобы воспрепятствовать любой попытке прорваться на автомобиле в Центр сценического искусства. Когда Мэннинг переехал в город, такие вазоны появились повсюду. Но Лизбет, выпрямившись на своем импровизированном сиденье, практически проваливается в него. Она пытается держать голову прямо, но подбородок ее почти касается груди. Правой рукой девушка по-прежнему сжимает телефон. Эти бетонные вазоны предназначены для того, чтобы выдержать таранный удар грузовика весом в пять тысяч фунтов, движущегося на скорости свыше сорока пяти миль в час. Но это отнюдь не означает, что они способны предложить защиту против ваших сомнений в собственных силах.

Лизбет сказала, что ждала этого случая всю свою жизнь. И я верю ей. Но, глядя на скопление черных седанов Секретной службы, чьи мигалки бросают на фасад здания кровавые отблески, похожие на жутковатых марионеток, пляшущих сами по себе, она наверняка спрашивает себя, достанет ли у нее сил и мужества бороться за осуществление этой мечты. Она еще немного сползает в вазон. Ничто так не угнетает, как осознание того, что мечты пали смертью храбрых на гильотине твоих слабостей и реальности.

Стоя в одиночестве в фойе, я молчу. Восемь лет назад Нико Адриан преподнес мне на тарелочке осознание собственных слабостей. Поэтому, глядя на Лизбет, все больше сползающую в вазон, я совершенно точно знаю, что она…

— Я в игре, — выпаливает она.

— Лизбет…

— Я сделаю это… Я в игре. Можете на меня рассчитывать, — требовательно заявляет она, расправляя плечи. Соскочив на землю, она оглядывается по сторонам. — Вообще, где вы нахо… — Она обрывает себя на полуслове, когда наши глаза встречаются через стекло.

Инстинкт подсказывает мне отвернуться и уйти. Но она быстрым шагом приближается ко мне, и в походке ее ощущается сдерживаемое волнение.

— Не говорите «нет», Уэс. Я могу вам помочь. Правда, могу.

У меня нет ни сил, ни желания возражать ей.

Глава тридцать пятая

Сент-Пол, Северная Каролина

Нико сказал себе, что не будет спрашивать о картах. Не спрашивай о них, не заговаривай о них, вообще не упоминай о них. Но сидя в кабине грузовика с платформой без бортов… глядя на раскачивающиеся на зеркале заднего вида четки оливкового дерева… он не мог не заметить измятого уголка бумаги, выглядывающего из закрытого отделения для перчаток. Подобно крестам, которые он видел в каждом телеграфном и фонарном столбе по краям темного шоссе, некоторые вещи лучше оставлять недосказанными.

Заставив себя смотреть в лобовое стекло, он наблюдал, как ярко-желтые разделительные полосы шоссе прыгают под колеса грузовика.

— У тебя, случайно, нет карты? — спросил Нико.

На месте водителя, сжимая руль, сидел Эдмунд Уэйлон, худой как щепка и сгорбленный, похожий на круглые скобки.

— Посмотри в бардачке, — сказал Эдмунд, слизывая со светлых усов соль, оставшуюся после картофельных чипсов со сметаной и луком.

Стараясь не обращать внимания на скрежет ногтей Эдмунда по рулю из черной твердой резины, Нико открыл отделение для перчаток. Там лежали пачка бумажных носовых платков, четыре ручки без колпачков, миниатюрный фонарик и — засунутая между толстым руководством для водителя грузовика и неровной стопкой салфеток из ресторанов «быстрого питания» — карта с загнутыми уголками.

Нико потянул ее, и она выпала, раскрывшись, как аккордеон. Складывая ее, он заметил слово «Мичиган», напечатанное внизу, в условных обозначениях.

— А других нет? — явно разочарованный, поинтересовался он.

— В собачьей конуре должны быть еще, — ответил Эдмунд, показывая на пластиковую консоль между двумя передними сиденьями. — Так ты начал рассказывать о своей матери… Она умерла, когда ты был маленьким?

— В то время мне было десять лет.

Глядя на раскачивающиеся четки, чтобы прогнать тягостные воспоминания, Нико наклонился влево, провел рукой по держателю для чашек и в конце концов наткнулся на сетку, прикрепленную к задней части консоли. Нащупав стопку бумаги, он вытащил оттуда по меньшей мере десяток разных карт.

— Да, парень, не повезло тебе… лишиться матери в десять лет… должно быть, тебя круто тряхнуло. А как насчет отца? — поинтересовался Эдмунд. — Он тоже умер?

— Умерли все, кроме моей сестры, — ответил Нико, перебирая стопку карт. Северная Каролина, Массачусетс, Мэйн… Прошло уже почти двенадцать часов с тех пор, как он в последний раз принимал лекарство. Еще никогда в жизни ему не было так хорошо.

— Не могу себе представить, что это такое, — заявил Эдмунд, не отрывая глаз от дороги. — Мой папаша был изрядным сукиным сыном — колошматил нас почем зря… и моих сестер тоже… очень любил бить кулаком прямо в нос, — но в тот день, когда мы опустили его в землю… Когда теряешь отца, от тебя остается только половина человека.

Нико не стал утруждать себя ответом. Джорджия, Луизиана, Теннеси, Индиана…

— Да что ты там ищешь? — полюбопытствовал Эдмунд, снова облизнув усы.

Не говори ему ничего о Вашингтоне, — внушал себе Нико.

— Вашингтон, — ответил Нико, складывая карты аккуратной стопочкой.

— Что именно, штат или округ Колумбия?

Скажи, что ищешь карту штата. Если он услышит обратное… если увидит доказательства греха масонов… и их гнездо… Последний час близок. Зверь вырвался на свободу — и сейчас он пожирает Уэса.

— Штат, — ответил Нико, склоняясь над консолью и кладя карты на место. — Я ищу карту штата Вашингтон.

— Нет, приятель, это не мой район. Я езжу только по северо-восточному коридору и на восток от Миссисипи. — Прикрыв рот рукой, так что нос его оказался зажат между большим и указательным пальцем, Эдмунд безуспешно попытался подавить зевок. — Извини, — пробормотал он, яростно тряся головой, чтобы не заснуть.

Нико взглянул на часы в форме футбольного мяча, прикрепленные к приборной доске. Они показывали два часа.

— Послушай, если тебе так нужна эта карта, — продолжал Эдмунд, — как раз на перекрестке с шоссе И-20 во Флоренсе стоит круглосуточная заправка с торговым залом. Там есть отделение, где продают журналы, ну и еще карты, путеводители… по-моему, я видел даже парочку атласов. Если хочешь, можем там остановиться, чтобы перекусить.

Нико спросил у голосов, что они думают по этому поводу. Они были в полном восторге.

— Эдмунд, ты настоящий христианин, — сказал Нико, глядя в окно на промелькнувший телеграфный столб. — Тебе воздастся сторицей за благодеяния.