Зоопарк подсадных уток - Ирина Николаевна Базаркина

быть, личная жизнь, и я хочу позвонить любимому человеку, – пожаловалась Кира. Внезапно у нее зазвонил телефон, и она, как ошпаренная, бросилась к своему столу.

– Алло! – весело произнесла она в трубку и второй раз за день услышала голос матери.

– Кира, мы посоветовались с папой и бабушкой и решили, что нам нужно с тобой поговорить! – сразу кинулась в наступление мать. – Приезжай к бабушке сразу после работы, ты как раз успеешь доехать, тут же недалеко.

– Но… – Кира только открыла рот, чтобы сказать, что у нее срочная работа.

– Никаких но, – отрезала мать. – Изволь приехать не позже половины шестого и постарайся не опаздывать! И она отключилась.

– Что, личная жизнь приказала долго жить? – спросил проницательный Сергей.

– Похоже, что так, – кивнула Кира. – И что мне, теперь, разорваться?

– Не дрейфь, старушка, как-нибудь прорвемся! – Сергей похлопал Киру по плечу и поставил пустую кружку на стол. – Ну, я пошел!

– Иди! – рассеянно кивнула Кира. Она некоторое время сидела, раздумывая, как поступить, и наконец решила. Отбиться от матери и настоять на своем, когда у той уже все решено, было просто невозможно. Переносить визит к бабушке на более позднее время – глупо, потому что неизвестно, до скольки она засидится, печатая формы.

Решительным шагом Кира направилась в кабинет к начальству.

– Елена Михайловна, можно, я возьму работу домой? – жалобным тоном попросила она, просунув голову в дверной проем, совсем как пугливый курьер Василий. – У меня неприятности дома.

– Конечно, Кира, бери, только завтра к половине одиннадцатого формы должны лежать у меня на столе. Клиент просил сделать без задержки, и это очень важный клиент.

– Не беспокойтесь, Елена Михайловна, до завтра я все напечатаю, – заверила Кира.

– Знаю, знаю, что ты ответственная, – замахала руками начальница. – Решай свои проблемы и постарайся успеть выспаться.

– Спасибо! – Кира с облегчением вздохнула. – Что ж, одной проблемой в ее длинном списке стало меньше.

Периодически поглядывая на часы, Кира ураганом залетела в кабинет, сгребла со стола документы, сложила их в пластиковую папку, проверила наличие в сумке флешки и телефона и галопом понеслась вниз. Опаздывать к бабушке и тем самым злить мать еще больше абсолютно не входило в ее планы.

Усевшись в машину, Кира автоматически пристегнулась, выехала со стоянки и набрала номер Егора, решив наплевать на все условности и позвонить первая. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – равнодушно сообщил механический голос. Кира чертыхнулась и выехала на проспект. Пару раз, останавливаясь на светофорах, она пыталась связаться с Егором, но безуспешно.

– Когда будет в зоне действия, увидит пропущенные звонки, и позвонит сам, – решила Кира.

Доехав до дома, где жила бабушка, – элитной пятиэтажки в центре, она припарковалась, зашла в подъезд, поднялась по чисто вымытым ступенькам на второй этаж и остановилась перед дверью, оббитой молочно-белой кожей. Задержав дыхание, Кира взглянула на часы и усмехнулась. Двадцать девять минут шестого! Ну, надо же! Прямо как швейцарский банк – точно и красиво! Она нажала кнопку звонка, представляющего собой золотого Купидона (варварское великолепие!) – и дверь тотчас же открылась, как будто бабушка с секундомером в руке стояла за порогом.

– Входи! – Матильда Генриховна клюнула Киру в щеку и посторонилась, пропустив ее в просторную прихожую, где чувствовался бабушкин изысканный вкус. Кремовые стены с подсветкой, белый натяжной французский потолок, бежевый паркет и шкафы светлого дерева с многочисленными зеркалами в легких, словно летящих, рамах. Простота и изящество, стиль и утонченность. Сама бабушка, одетая в белоснежную блузку со стоячим воротником и длинную шуршащую юбку, с волосами, зачесанными в высокую прическу, с макияжем, наложенным так умело, что создавалось полное впечатление о его отсутствии, она словно сошла с одной из многочисленных картин, украшавших стены. Кира присела на пуфик и, пыхтя, принялась стаскивать высокие ботинки. Почему-то она чувствовала себя очень неловко, не в своей тарелке, хотя раньше, приходя к бабушке, искренне любовалась обстановкой и втайне гордилась тем, что у нее такая бабушка.

– Матерь Божья! Кира, что ты с собой сделала! – в прихожей показалась мать, и Кира долго хлопала глазами, силясь понять, что же с ней не так.

– Что это, Кира, я тебя спрашиваю! Тебя что, выгнали с работы и ты теперь одеваешься в секонд-хэнде? – мать подошла ближе и брезгливо ткнула наманикюренным ногтем в Кирину куртку.

– Ах, ты об одежде, – с облегчением проговорила Кира.

– Это – не одежда! Это стыд какой-то! Где твоя шуба? Или у вас в офисе устраивался какой-нибудь субботник и ты просто не успела переодеться? – в голосе матери прозвучала робкая надежда на то, что Кира сейчас даст вполне логическое объяснение своему странному внешнему виду.

– Какие субботники в конце ноября, мама, ну в самом деле, – устало отмахнулась Кира. Спорить и доказывать свою точку зрения у нее не было ни силы, ни желания. – Я не хочу носить шубу, я в ней путаюсь! А в шляпе мерзну! И вообще, мне не пятьдесят лет, чтобы надевать меха до пят.

– Но и не десять, чтобы носить вот это! – голос матери дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. – Раздевайся и проходи, чай остынет.

И она царственной походкой поплыла в гостиную.

Кира не спеша разделась и пошла в ванную мыть руки.

– Чай! – усмехнулась она, увидев в зеркале свое измученное лицо. – Интересно, почему они считают, что накормить меня до отвала, так, чтобы пришлось расстегивать пуговицу на джинсах, не комильфо? Почему никогда не спросят, ела ли я сегодня? Может быть, я умираю от голода, а мне предлагают чай! С бисквитом! А мне, может быть, хочется котлету или на худой конец хлеба с колбасой. А вот Евгения Никитична, когда они озябшие и голодные приехали с рыбалки, даже не спросила, хотят ли они есть, а сразу усадила за стол.

– Кира! Ты там утонула? – нетерпеливо позвала мать.

– Иду! – Кира пригладила волосы мокрыми руками и вышла.

В гостиной уютно горел большой торшер в углу, на низеньком столике возле кожаного дивана молочного цвета испускал пар большой фарфоровый чайник и белели тонюсенькие фарфоровые чашечки. Кира чинно села на краешек дивана, неспешно развернула на коленях хрусткую от крахмала белоснежную льняную салфетку и, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить пирожное и не затолкать его в рот целиком, искоса поглядывала на бабушку, неторопливо разливающую чай.

– Кира, когда ты познакомишь нас со своим женихом? Или правильно будет говорить – будущим мужем? – поинтересовалась бабушка светским тоном, когда первый глоток восхитительного цейлонского чая был сделан. – Надеюсь, ты не станешь прятать его от нас? Или мы удостоимся чести лицезреть твоего избранника