Ноль эмоций (СИ) - Осянина Екатерина

— Стой! — сказал он спокойно в спину незнакомца, увидев, что тот продолжает двигаться в моем направлении.

Мужчина остановился, медленно повернул голову в его сторону, и в свете рыжего фонаря я, наконец, узнала его профиль. Саидов! Сейчас он был одет в трикотажный спортивный костюм. Капюшон толстовки прикрывал его неопрятную голову с жиденькими волосиками, поэтому в темноте узнать его было не так-то просто. Костя, похоже, еще раньше меня определил его личность, потому что на его лице не отразилось ни тени удивления.

— Какая неожиданная встреча! — промурлыкал наш гость приторным голосом.

— Заткнись, — прошипел Костя ему в спину и щелкнул предохранителем.

— Море волнуется раз, — растягивая слова, глядя мне в лицо, сказал вдруг Саидов.

Мир вокруг меня медленно превратился в желе. Застыли звуки, застыли две мужские фигуры в саду, застыла я сама, не в состоянии пошевелиться.

— А мы-то с Герасимовым с ног сбились. Двоих человечков, которые отправились за вами, так и не дождались. Ловко вы их.

Я сделала огромное усилие, чтобы моргнуть, веки шевелились медленно, преодолевая сопротивление окружившего меня прозрачного плотного желе.

— Это не мы, — подал голос Костя из-за его спины. — Где Левин?

— Убили его! Море волнуется два! — прошипел Саидов, и звук его голоса отчетливо вонзился в мой мозг, оставив в нем режущий уши свист.

Сквозь вяло колышущееся желе я вдруг увидела, как Костя вскинул руку с пистолетом и что-то крикнул мне.

— Море волнуется три, — сказал у меня в мозгу скрежещущий голос.

Желе перестало колыхаться, но все звуки исчезли. Как в замедленном кино, я увидела, что Костя прыгнул на Саидова и схватил его одной рукой за горло, а другой рукой нанес ему удар рукоятью пистолета по макушке. Я слышала только хриплое дыхание Саидова, который силился отогнуть Костину руку с пистолетом от своей шеи. Капюшон толстовки смягчил удар, и Костя треснул еще раз, посильнее. Падая, тот успел выкрикнуть последние слова «ключа»:

— Морская фигура… замри!

Больше я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, ни глазами. Я почти перестала слышать даже голос, который хрипло приказывал сквозь застилавший все черно-красный туман:

— Стреляй в него! Стреляй в Костю!

Вокруг меня установилась звенящая тишина. Я перевела пистолет с Саидова на Костю, который выпустил горло своего врага, позволив ему мешком брякнуться к его ногам, и опустил ствол, глядя на меня. Он что-то говорил мне, но звуки не доходили до меня, как будто доносились из-за толстой стеклянной стены.

— Стреляй!

Голос Саидова, лежащего на земле, упираясь в нее локтями, почему-то с легкостью пробился сквозь эту стену, и моя рука крепче сжала рукоять пистолета. Я с ужасом почувствовала, как мой палец начинает нажимать на спусковой крючок. Я попыталась перевести дуло пистолета обратно на Саидова, но у меня ничего не вышло. Я хотела крикнуть Косте, чтобы он бежал, но как только он отступил на шаг, словно прочитав мои мысли, я шагнула к нему, все так же направляя смертоносное дуло ему в сердце.

Попыталась разжать пальцы, чтобы проклятый пистолет выпал из моей руки. Но тело меня не слушалось. Все, что мне удавалось сделать — это ничего не делать. Саидов уже вполне пришел в себя и благоразумно уполз с дорожки из-под ног Кости на газонную травку, и теперь, сидя на земле, ярился и орал, чтобы я немедленно стреляла. Его визг я почему-то все еще слышала, хотя он исказился до неузнаваемости. Сейчас он больше походил на скрежет железа по стеклу, чем на человеческий голос.

Глаза стала застилать черно-красная мгла, в ушах пульсировал, нарастая, нестерпимый звон, от которого, казалось, голова вот-вот лопнет.

И тогда Костя шагнул ко мне, прямо под дуло пистолета, и уперся в него грудью. Он заслонил от меня Саидова своими широкими плечами и, глядя мне в глаза, что-то говорил. Я видела, как медленно шевелятся его губы, но не могла, как ни старалась, разобрать ни слова.

Потом до меня донесся хохот Саидова, искаженный, словно эхом:

— Ты что, спятил? Она тебя не слышит! И ты думаешь, что у тебя есть действующий стоп-ключ? Вот это «Баю-баюшки-баю»? Ха-ха! — Костик, не выдержав, отвлекся от меня буквально на секунду и заехал ему ногой в голову, после чего тот прервал свое ехидное хихиканье, покатился по траве и закашлялся.

До меня вдруг дошло, что пытался сказать мне Костя. Он не говорил, он пел мне колыбельную! Я из последних сил, сквозь сгущающуюся красную мглу, от которой уже начинало жечь глаза, вспомнила, как звучал его голос, когда он пел мне эту песенку, когда мы лежали с ним на голой земле посреди ночного леса.

И тогда сквозь усиливающийся звон в ушах я услышала его, Костин, реальный, живой голос, который и сейчас, точно так же, как тогда, хрипло допевал мне про «сладкую конфеточку».

Я выстрелила. Не в сердце, куда изначально смотрел ствол, а все в то же злосчастное плечо, которое не так давно сама же и лечила, в самое последнее мгновение нечеловеческим усилием воли вскинув дуло пистолета.

Костя отступил на шаг и, не сводя с меня помутившегося взгляда, прочертил у себя на груди пальцем букву Z.

Звук выстрела оглушил меня, но звон в голове стал стихать. Я на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как горло сдавливает спазм и становится трудно дышать. Когда я открыла глаза, красная муть почти спала, и в голове слегка прояснилось, исчезло ощущение желе. Костя, шатаясь, отступил еще на шаг, потом колени его подогнулись, и он вскинув руку, защищая ею лицо, рухнул ничком на землю. Я услышала, как брякнул об утоптанную землю садовой дорожки Костин пистолет, и внезапно поняла, что ко мне вернулась способность дышать и даже двигаться самостоятельно. Правда, мысли путались, было трудно сосредоточиться на чем-то, приходилось делать усилие, чтобы понять, что мне сейчас нужно делать. Я повернулась к Саидову и направила пистолет на него. Он заскулил.

— Ты должна теперь убить себя!

Я скрежетнула зубами и с усилием выговорила, еле ворочая языком:

— Хрен тебе! Звони!

— К-куда? — глаза его округлились, брови поползли вверх, но рука метнулась к карману толстовки.

— Давай телефон!

Он протянул мне телефон, я схватила его и отступила на шаг, продолжая держать гаденыша на мушке. Он пошевелился, но я негромко посоветовала ему не вставать, пока разблокировала экран и листала теперь страницы рабочего стола в поисках нужного ярлычка.

— Женя, посмотри на меня! — он попытался придать своему голосу властности, и я машинально вскинула на него глаза, запоздало сообразив, что он снова начнет пытаться промывать мне остатки моего мозга.

— Я тебе сейчас всю твою башку разнесу, — прошипела я и направила дуло пистолета ему в лицо.

Наконец, на экране возникли цифры, и я стала соображать, что не знаю, как вызывать с мобильника «Скорую» или полицию.

— Как вызвать «Скорую»? — рявкнула я.

— Нельзя ему «Скорую»! Полиция тут же прискачет, всем не поздоровится!

Я вытянула руку с пистолетом и сжала зубы.

— Нет! — взвизгнул он, пытаясь закрыться руками. — Он все равно сдохнет, о себе подумай, дура! Тебя же и посадят за его убийство

— Ну нет, не за его! Если меня и посадят, то за твое убийство!

Я выстрелила ему в ногу. Он заорал и скорчился на земле, зажимая руками рану, пытаясь остановить кровь.

— Так как вызвать «Скорую»?

— Ноль-тридцать! — провыл он.

Я набрала номер и стала ждать соединения.

— Скорая…

— Алло! Двое мужчин ранены из пистолета.

— Адрес?

— Эээ… сейчас, секундочку… Говори адрес!

Я снова вытянула руку с пистолетом, направив дуло Саидову между глаз, и он затараторил:

— Станция «Сто четвертый километр», дачный поселок «Силикатный карьер».

Я повторила все это в трубку.

— Ого. Хорошо, девушка, ждите, мы свяжемся с ближайшим к вам фельдшерско-акушерским пунктом.

— И полицию! — успела я пискнуть в трубку.

Ждать «Скорую» пришлось больше часа. За это время Костя успел прийти в себя, я, отдав ему пистолет, обшарила дом Левина в поисках аптечки. Пока я рылась в шкафчиках, снаружи громыхнул еще один выстрел. Я выскочила, прижимая к себе аптечку, опасаясь, что на этот раз она уже не пригодится, но оказалось, что это Косте пришлось выстрелить в землю рядом с ногой Саидова, когда он попытался уползти подальше.