Остров (СИ) - Никонов Андрей

Одним сеансом не обошлось, Павел сначала снял браслет в пять часов первой трети, когда печень переработала алкоголь в ацетальдегид — ста секунд хватило, чтобы нейтрализовать большую часть, а потом ещё через два часа, остатки ацетальдегида превратились в уксусную кислоту, вызывающую головную боль, на то, чтобы перевести её в воду и углекислый газ, ушло меньше половины минуты. Он мог бы справиться с этим и в браслете, но количество выпитого превышало все разумные пределы.

Краузе словно с цепи сорвался, объявив крестовый поход по злачным местам Кейптауна. Павел был привычен к теневому бизнесу развлечений. Карпов, помимо игорных залов, владел борделями и ночными клубами, качество местных пороков он оценил бы на троечку. Но это компенсировалось количеством и низкими ценами, смеси, которые рядом с Нижним городом продавались по сто реалов за пять кубиков, здесь стоили в два раза дешевле.

Ближе к двум часам они с лейтенантом забрели в подвал, где устраивались бои без правил, у каждого бойца было не меньше трёх имплантатов, после введения стимуляторов их мышцы увеличивались раза в два, а вены разве что не лопались. На глазах у Веласкеса один из бойцов согнул руками метровый швеллер, кожа на руках от такого напряжения разошлась, обнажая суставы и ошмётки мяса, пережатые сосуды и сломанные кости, но рестлер только улыбался, бессмысленно глядя куда-то в сторону.

— Покойник, — Краузе пил не меньше Веласкеса, но постоянно вводил в кровь нейтрализаторы. Смысл этого Павел понять никогда не мог, зачем пить, если весь эффект тут же пропадает. — Ещё месяц, и от него ничего не останется.

Зрители были полностью с ним согласны, радостно орали, делали ставки и накачивались дешёвыми наркотиками.

Павлу отдых не понравился. Если то, что происходило обычно в Хайяте, считать за плавающее на поверхности воды дерьмо, тут и публика, и развлечения стремились к самому дну. Это можно было пережить, но складывалось впечатление, что Краузе таскал его за собой как статиста. Сам он постоянно подсаживался к каким-то тёмным личностям, что-то выспрашивал, пил, снова разговаривал и снова пил. И так в каждом злачном месте, особо не задерживаясь, и только здесь, в бойцовском клубе, они зависли аж на час.

— Мы кого-то ждём?

— Увидишь, — Краузе в очередной раз активировал аптечку, один индикатор уже горел оранжевым, значит, какое-то из веществ подмешивали в пойло особенно активно. — Посиди немного, посмотри на этих ублюдков. Знаешь, кто изобрёл стимуляторы?

Павел знал. В начале двухсотых годов нейробиологи фон Эйлер и Аксельрод случайно выделили необычный гормон, обнаружили его крохотную концентрацию в организме, на пределе чувствительности оборудования. Он выделялся надпочечниками, на которых поселился паразит, застенчиво переименованный в модификатор. В стабильном состоянии гормон себя никак не проявлял, но при добавлении некоторых веществ в организм начинал воздействовать на нервные клетки — очень недолго, и с большим временем отката, но тем не менее, Силы обороны тут же засекретили исследования, и поначалу испытывали его на своих бойцах. Тогда же придумали импланты — специальные чипы, которые дозированно подавали в организм раствор и контролировали уровень гормона. А потом кто-то слил список веществ-стимуляторов, предварительно выкупив все доступные на рынке ресурсы, и сделал на этом отличный бизнес. Суперчеловеком тот, кто колол себе стимуляторы, не становился, но по сравнению с обычными людьми сила или быстрота реакции повышались в разы — на несколько часов, после чего этого супермен превращался в тормознутого дохляка.

— Точно, — лейтенант кивнул. — А всё вы, маги, виноваты. Угроза обществу.

— Мы всегда виноваты, — Веласкес встал. — Подожду тебя в гостинице.

— Эй, стой, то есть сядь обратно. Сейчас начнётся.

На октагоне два уборщика сметали с покрытия зубы, обломки стульев и металлические штыри. Следом за ними дроиды убирали кровавые пятна, придавая пластику первозданную тусклость. Зрители пялились на ринг, словно там до сих пор шли бои, зрачки у большинства гостей были расширены на всю радужку.

На середину октагона вышел ведущий, лысый мужчина с буграми мышц, в пиджаке с обрезанными рукавами, красном галстуке на голой шее и лакированных ботинках на босу ногу, по пути пинком отправив одного из уборщиков за канаты, толпа радостно взвыла.

— Ну что, готовы? — заорал он.

— Да, — вразнобой заголосили зрители.

— Дружно!

— Да! — заорали со зрительных мест так, словно их током долбануло.

— На ринге!

— Да!

— Несравненная Хилари! — чуть не захлебнулся слюной ведущий.

Зал взорвался воплями. Орал даже Краузе, Павел поначалу отмалчивался, но потом решил, что выделяться из толпы неправильно.

— Тридцать семь боёв, тридцать пять побед, пояс чемпиона, — ведущий указывал микрофоном на проход, в котором девушка в короткой набедренной повязке, почти ничего не скрывавшей, невысокая, русоволосая, со стройными мускулистыми ногами и шрамом на левой груди. Она шла не торопясь, щедро улыбалась поклонникам и раздавала воздушные поцелуи.

— Хил! Хил! Хил! Хил! — скандировал зал.

Хилари запрыгнула в ринг, поклонилась ведущему, и ничуть не смущаясь наготы, подняла руки вверх. К ней подскочила девушка в кимоно, опустилась на колени, и протянула два коротких чёрных ножа.

— Смотри внимательно, — предупредил Краузе Павла.

Тот пожал плечами. Девушка была хороша, и не более того. Оружие в руках делало её более привлекательной, но не настолько, чтобы потерять голову.

— Кто же сразится с несравненной Хил? — ведущий подошёл к Хилари, приобнял её за талию. — Кто бросит вызов нашей чемпионке? Это…

Зал напряжённо притих.

— Победительница отборочных игр, — лысый снова ткнул микрофоном в проход, — восходящая звезда ринга, смертельно опасная и невероятно жестокая Шейла.

Из темноты прохода, освещаемая прожекторами, появилась невысокая китаянка в чёрном трико. Она шла, не обращая внимания на зрителей, которые платили ей примерно тем же — очевидно Шейла не пользовалась той же популярностью, что и её соперница. Китаянка коротко поклонилась ведущему, и взяла у девушки в кимоно короткий хлыст, и замерла.

— А теперь угадай, — Краузе наклонился к уху Веласкеса, — кто из них дочка Шань Ли.

Павел отвечать не стал. У воспитателя действительно была дочь, и он даже видел её несколько раз в приюте — девочка была на два или три года старше, способностями не обладала, и приезжала к отцу на несколько дней. Дети вырастают и меняются, но не настолько, чтобы их совсем не узнать, особенно когда на них тычут пальцем.

Вопрос был, судя по всему, риторическим, Краузе отлип от Павла и уставился на ринг.

Девушки разошлись по противоположным углам октагона. А ведущий тем временем напоминал правила боя тем, кто ещё был способен воспринимать информацию.

Побеждал тот, кто оставался стоять на ногах. Убивать противника, а точнее противницу, было нельзя, зато калечить — как угодно. Вырвать глаз, отгрызть ухо, отрезать нос — кадры с прошедшими боями транслировались на большой экран, всего этого там было в достатке. Хилари предпочитала потрошить животы своих противников, а Шейла — уродовать лица, и то, и другое нравилось зрителям. Им давалось несколько минут, чтобы сделать ставки, кадры боёв помогали сделать правильный выбор.

— Три к одному за Хилари, — Краузе приложил комм к пластине на столике. — Поставлю сотню. А ты?

Павел решил, что небольшая ставка не помешает, и поставил ту же сотню на Шейлу.

— Кто выиграет, покупает пиво, — сказал он.

— Договорились. Но мы здесь не ради выпивки, ты же помнишь?

Девушки начали сближаться. Хилари держала ножи расслаблено, переступала с ноги на ногу, чуть покачиваясь. Шейла наоборот, была напряжена, костяшки пальцев руки, в которой она зажала хлыст, побелели. И сближаться с противницей она не спешила.

Можно было встать и пройтись по рядам, собирая со столов реалы — зрители все как один уставились на октагон, крича и размахивая руками. Ведущий соскочил с ринга, и забрался на высокий помост, откуда начал комментировать бой, но за рёвом зала расслышать его было почти невозможно.