Русское язычество. Мифология славян - Николай Иванович Костомаров

Було его взяти, Петре, на руки,

Сюди принести, на стил покласти

Зрадовались би уси святии,

Що перед ними Риздво сило», —

что делается понятным, если вспомнить, что праздник Рождества заменил языческие празднования-возвращения или возрождения солнечной палящей силы. С образом зажженной дубровы состоит в переносной связи песня о курящейся дуброве, с которою сравнивается девица тоскующая.

Зелененькая дибривонька, чом не гориш, тильки куришся?

Молодая дивчинонька, чом не живеш, тильки журишся?

В одной веснянке поется о пожарах (т. е. огнях) на пятой неделе Великого поста:

Пожари горили

На билий недили.

Здесь можно было бы разуметь обычай выжигать на степях сухую прошлогоднюю траву раннею весною, но так как это не единственный признак огня в веснянках, то и в этой песне скорее надобно видеть указание на древнее значение огня в языческие времена. Игра «горю дуба», о которой мы упоминали, относится к тому же.

В одной песне пылание зажженной соломы сопоставляется со смертью девицы.

Роспалю я куль соломи, не горить — палае.

Бижи, бижи, козаченьку, — дивчина вмирае.

В свадебных песнях невеста говорит матери: «Загребай, матушка жар: будет тебе жалко дочки».

Загрибай, мати, жар, жар:

Буде тоби дочки жаль, жаль.

Здесь, кажется, та мысль, что когда мать будет топить печь, то пожалеет о своей дочери, вспомнив, как она разделяла и облегчала труды матери.

Девица сравнивает сожаление молодца о том, что она не вышла на улицу, с горящими угольями, тогда как она не топила печи и ничего не варила.

Не топила, не варила — на припичку жар, жар,

Як не вийду на улицю — комусь буде жаль, жаль.

Здесь топка печи и варка сопоставляются с выходом на улицу и беседою девицы.

Горящая свеча символизирует доброе желание и как будто заключает в себе таинственную силу помощи. Девица хочет зажечь свечу и послать к Богу, чтоб ее милому был счастливый путь.

Ой засвичу яру свичу, та пошлю до Бога,

Та щоб мому миленькому счастлива дорога.

Козак просит девицу засветить восковую свечу, пока он перейдет вброд быструю реку.

Ой засвити, дивчинонько, восковую свичку:

Нехай же я перебреду сю биструю ричку,

В одной веснянке поется о зажженных свечах перед солнцем и перед месяцем.

Засвичу свичу

Проти сонечка.

Тихо иду,

А вода по каминю,

А вода по билому

Ище тихше.

Засвичу свичу

Проти мисяця.

Тихо иду, и пр.

Не горить свича

Проти (т. е. в сравнении с светом солнца) сонечка,

Тихо иду, и пр.

Не горить свича

Проти мисяця,

Тихо иду.

Не было никакого повода возникнуть такому образу в христианские времена, притом же этот образ встречается в весенних песнях, в которых более сохранилось следов глубокой старины. Поэтому мы думаем, что символизм свечи (или вообще светильника) в малорусских песнях не возник из христианских приемов, а составляет один из признаков древнего языческого миросозерцания.

Сгорение — образ невозвратной потери. Несчастный сирота спрашивает свою судьбу: не утонула ли она или не сгорела ли? Если утонула, то просит приплыть ее к бережку, а если сгорела, то ему остается только сожалеть.

Чи ти в води потонула, чи в огни згорила?

Коли в води потонула — приплинь к береженьку,

Коли ж в огни погорила — жаль мому серденьку.

Четыре времени года в малорусских песнях выразились неравно. Как мы уже сказали, зима почти ускользает из них; зимних образов нет даже в колядках, которые поются исключительно в зимнее время. То же и с осенью, хотя это веселое время свадеб.

А Маруся Ивасеви рученьку даия:

«Отсежь тоби, Ивасеньку, рученька моя;

Яко диждемо до осени — буду я твоя!» —

или:

Ой, коли б нам у осени на ручничку стати,

Не разлучать нас з тобою ни отець, ни мати, —

и вечерниц:

Вже минули суниченьки и полуниченьки,

Вже настали осинии та вечерниченьки, —

сборищ молодежи обоего пола, происходящих не под открытым небом, а в хатах, о чем вскользь сообщают и песни. Время глубокой осени живо представляется только в одной шуточной песне, где о молодце, любителе переменных сердечных ощущений, говорится, что он прозяб как пес, стоя под окном, и промок как волк, шатаясь по улице.

Измерз як пес, пид виконечком стоя,

Промок як вовк, по улицях ходя.

Самое любимое время — весна, которой посвящен целый ряд песен — веснянки или (в Подолии и в Галиции) гаивки. Признаки весенней природы рассеяны в этих песнях повсюду: разлитие вод, развивание деревьев, сеяние хлебных и огородных растений, пение птиц и более всего — беззаботная, игривая веселость, оттеняемая, однако, сумраком ожидания житейских невзгод, нередко насмешливая, сообразно малорусской натуре.

Розлилися води на четири броди,

Припев: Гей, дивки, весна красна, зилыга зелененьке.

У першому броди зозуля ковала,

У другому броди — соловейко щебече,

У третему броди — сопилочка грае,

В четвертому броди — дивчина плаче.

Зозуленька куе — литечко чуе,

Соловейко щебече — сади развивае,

Сопилочка грае — улицю скликае,

Дивчина плаче — недоленьку чуе,

Недоленьку чуе, за нелюба йдучи.

Или:

Ой, чижику, мала пташечко,

Скажи мини щиру правдочку,

Кому воля, кому нема воленьки.

Дивонькам своя воленька:

То за стричечку, то за виночок,

То на улочку, то у таночок.

Молодичкам нема воленьки:

На приничку горщик бижить,

У запичку буркун сидить,

У колисци дитя кричить.

Горщик каже — одстав мене,

Буркун каже — укрий мене,

Дитя каже — росповий мене.

Или:

Спивали дивочки, снивали,

В решето писеньки складали,

Тай повисили на верби;

Як налинули горобци —

Звалили решето до долу: