Социализм с русским лицом - Александр Елисеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Диктатура «временных» и легитимность Советов
После Февраля власть перешла в руки либералов. А потом – умеренных социалистов (эсеров и меньшевиков). Но они, и стоявшая за ними либеральная буржуазия, эту власть упустили, не продержавшись на российском Олимпе и года. В определенных кругах по данному поводу принято скорбеть – дескать, упустили демократическую альтернативу, вновь показали свое азиатско-деспотическое нутро. На самом же деле русский народ отказал в доверии «временным» именно потому, что не желал идти за нелегитимной диктатурой.
В сущности, Временное правительство было самой настоящей диктатурой, хотя и слабой. Его никто не выбирал, оно не опиралось ни на какое всероссийское представительство. Конечно, имел место постоянный треп об Учредительном собрании, но ведь оно было делом неясного будущего. Кстати говоря, еще не известно, как «временные» поступили бы с этим собранием (октябрь 1993 года показал реальное отношение российских демократов к парламентаризму). А вот диктаторская хватка у «временных» была вполне заметна. Провозгласили же они 1 сентября 1917 года Россию республикой – без всякой там «учредилки». Да и страной тогда управляла всего-навсего пятерка властителей – Директория, состоявшая из Керенского и четырех верных ему министров. Против этого правления выступали уже не только крайне левые, но и эсеры с меньшевиками, которые 24 октября потребовали отставки Временного правительства.
В сущности, у либералов и либерал-социалистов был шанс продержаться у власти хотя бы год-два. Для этого им надо было опереться на единственный орган, легитимный в феврале 1917 года, то есть на Государственную Думу. Тогда можно было бы плавно переходить к реформированию страны и созыву того же самого Учредительного собрания. Именно такой проект и предлагал один из лидеров антимонархического движения М.В. Родзянко, бывший спикером Думы. Но кадетский вожак Милюков и его сторонники о Думе и не думали. Точнее, они думали, как бы ее нейтрализовать под благовидным предлогом. В конце концов, глава Временного правительства В.Е. Львов, как сейчас сказали бы, «развел думцев как лошков». Он устроил собрание депутатов всех четырех Госдум – вместо того чтобы собрать последнюю – Четвертую Государственную Думу. В последнем случае имело бы место заседание законно избранного парламента, однако дело ограничилось встречей ветеранов российского парламентаризма. После этого Думу можно было считать политическим трупом. Как, впрочем, и российский капитализм, который упустил единственную, пожалуй, возможность легитимизировать себя в российских условиях. Тем самым он еще раз доказал свою чужеродность России.
Но очень скоро такими же трупами стали Львовы и Милюковы. Временное правительство сотрясали различные политические кризисы, до тех пор, пока его не сдуло ветром Октября. Отказавшись от услуг думских депутатов, оно невольно открыло дорогу для депутатов рабочих, солдатских и крестьянских. В стране поднималась новая сила – Советы. И она была мощнейшей альтернативой буржуазному парламентаризму. В Советы избирались не по общегражданским округам (как на Западе), а от предприятий (фабрик, заводов, иногда профсоюзов) и воинских частей. Кроме того, депутаты Советов могли быть отозваны самими избирателями. Это придавало российской демократии действительно народный и самобытный характер.
В условиях нарастающей демократизации и подъема массовых движений именно Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов стали восприниматься как легитимные органы власти. Более того, в них постепенно стали видеть некую замену ушедшей российской государственности. За власть Советов стояли большевики – наиболее твердая и дисциплинированная сила на тот момент. И массы увидели в этой силе ту же самую силу, которая управляла Россией на протяжении многих веков. Точнее сказать – не столько увидели, сколько почувствовали, и это было государственническое чутье. При всех своих огромных минусах большевики все же выгодно отличались от кадетствующих и эсерствующих политиков-масонов.
Весьма любопытную и показательную беседу описывает в своем петербургском дневнике Зинаида Гиппиус: «1917, ноября 18. Сегодня в (Петропавловской) крепости (И.И.) Манухин (деятель Красного Креста) при комиссаре-большевике Подвойском разговаривал с матросами и солдатами. Матрос прямо заявил:
– А мы уж царя хотим.
– Матрос! – воскликнул бедный Ив. Ив. – Да вы за какой список голосовали?
– За четвертый (большевицкий).
– Так как же?..
– А так. Надоело уже все это…
Солдат невинно подтвердил:
– Конечно, мы царя хотим…
И когда начальствующий большевик крупно стал ругаться, – солдат вдруг удивился с прежней невинностью:
– А я думал, вы это одобрите».
Любопытно, что в ряде случаев красная пропаганда была основана на этаком монархо-советизме. Так, один из вождей красных партизан Сибири Щетинкин выпускал провокационные воззвания, в которых ссылался на волю великого князя Николая Николаевича: «Пора покончить с разрушителями России, с Колчаком и Деникиным, продолжавшими дело предателя Керенского… Во Владивосток приехал уже Великий Князь Николай Николаевич, который и взял на себя всю власть над Русским народом. Я получил от него приказ, присланный с генералом, чтобы поднять народ против Колчака. Призываю всех православных людей к оружию. ЗА ЦАРЯ И СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ». Очевидно, что такие вот призывы находили весьма благоприятную почву. Многие действительно готовы были увидеть «в комиссарах взрыв самодержавия» (Н. Клюев).
И эти взрывы действительно потрясали красную элиту. Ярчайший пример – сталинизм, который можно смело считать левой версией монархо-советизма. Обычно исследователи сталинизма и просто интересующиеся личностью Сталина делают упор на авторитаризме вождя. Одни – со знаком минус, другие – со знаком плюс. Между тем, Иосиф Виссарионович не был чужд и демократизма. Как ни покажется странным, но Сталин считал необходимым сочетать сильную власть главы государства с мощнейшей советской вертикалью. И это был вполне органический, славянофильский подход, предполагающий соединение монархической власти и народного представительства.
Показательно, что еще в 1917 году Сталин предложил свой собственный советский проект, который расходился с планами коммунистической партократии. Важный пункт сталинской программы того периода составляют его специфические взгляды на Советы. Как известно, после победы Февральской революции в Петрограде и других регионах стали возникать Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Но общенационального, всероссийского Совета так и не возникло. По сути, деятельностью других советов руководил Петроградский Совет, бывший собранием столичных левых политиков, не всегда точно учитывающих интересы трудового населения столь огромной страны. Формально над Советами возвышался их съезд, то есть общенациональный орган. Однако он созывался время от времени и не был постоянно действующей структурой, способной конкурировать со столичными политикам, которые были рядом с центральной властью.
25 октября 1917 года Ленин провозгласил власть Советов, однако, это была всего лишь голая декларация. Очень скоро Советы, созывавшие свои съезды нерегулярно, попадут под жесткий контроль собственного Центрального исполнительного комитета (ЦИК), представлявшего коллегию столичных бюрократов. А сам ЦИК окажется подмят партийной бюрократией.
Если бы Советы имели свой общенациональный постоянно действующий орган, то в России возникло бы действительно народное представительство, свободное от буржуазного парламентского политиканства западного типа (выборы могут быть свободными только тогда, когда нет ни бюрократического диктата, ни подкупа избирателей крупными капиталистами). Оно сочеталось бы с мощной правительственной, исполнительной вертикалью, но не подавлялось бы ей.
Так вот, Сталин предлагал российским революционерам именно этот вариант. В двух своих мартовских статьях «О войне» и «Об условиях победы русской революции» он выступил за создание органа под названием Всероссийский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Тогда проект Сталина, предполагавший установление реального советовластия, был отвергнут как «правыми» сторонниками Л.Б. Каменева, так и «левыми» радетелями Ленина. К чему это привело – известно.
Тем не менее партия большевиков не пошла ни за Каменевым, ни за Сталиным. Победил Ленин сумевший раздавить всех своим авторитетом.
Противостоять этому было невозможно, и Сталин благоразумно согласился с Ильичом. Тем не менее, он осторожно пытался протащить свой проект создания Всероссийского Совета, а также указывал на необходимость сочетания идей социализма и патриотизма.
Различия межу подходами Сталина и Ленина прямо-таки бросаются в глаза после сравнения двух вариантов воззвания партии большевиков, опубликованных 10 июня в «Солдатской правде» и 17 июня в «Правде». Первый принадлежит Сталину, второй, отредактированный, Ленину. В сталинском тексте написано: «Дороговизна душит население». В ленинском: «Дороговизна душит городскую бедноту». Разница налицо. Сталин ориентируется на весь народ, имея в виду общенациональные интересы, тогда как Ленин апеллирует к беднейшим слоям, пытаясь натравить их на большинство.
