Заражение - Антон Русич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наша буханка довольно урчала двигателем, застоялась у меня во дворе в последние дни. За рулем Палыч пыхтел беломориной, где только смог достать папиросы. Сигареты вообще потихоньку становятся роскошью. Цены на пачку в лавке Прапора как за две банки тушенки. Все запасы деревенских магазинов уже скурили, а из рейдов разведчики их не таскают особо. Если только для себя или по заказу, все-таки сигареты – это не предмет первой необходимости, зачем ими место в машине занимать. Максимум пару блоков прихватят и все. И сдается мне скоро заколосятся грядки с самосадом на просторах «необъятной». Избавиться от пагубной привычки многих не заставит даже апокалипсис.
Лом валялся с книжкой в пассажирском салоне. Девчонок решили не брать. И дело не в том, что мои предчувствия никуда не делись, сама идея тащить девчонок в столь опасное место как город с почти миллионным населением, казалась мне неприемлемой. Да возможно это предрассудки старого мира, а в новом женщина с учетом системы может быть намного сильнее мужчины, но перешагнуть через себя я не мог. Да Луна дула губки и приводила вполне разумные аргументы, но я отказал и был категоричен. Чувствую мне еще это аукнется, не видать мне вкусняшек.
Колонна проскочила АЗС. Ее цистерны были девственно пусты. Наши разведчики скачали весь хранящийся бензин и соляру в несколько бензовозов и сейчас они стояли за зданием администрации под охраной стражи и считались собственностью поселения. Мои попытки приобрести у Прапора хоть литр бензина нарвались на категоричный отказ. Топливо теперь стратегический ресурс с сомнительной перспективой пополнения его запасов и это было еще одной причиной почему я согласился на этот рейд. Нам тоже не помешает запас горючки и единственный его источник – это АЗС, густо раскиданные вокруг города.
Выйдя из пологого поворота после АЗС, колонна начала замедляться.
– Что так? – спросил я Палыча. С его места обзор был лучше, мне его перекрывал деревянный борт «шишиги».
– Да не понятно. Похоже дорога перекрыта – ответил он встревожено.
Впереди идущее УАЗы съехали на обочину пропуская вперед советский грузовик и открывая обзор на творящийся на дороге филиал ада. На перекрестке ведущем к птицефабрике дорогу перегораживали несколько остовов сгоревших машин. Пара цельнометаллических газелей, УАЗ буханка и две легковушки, опознать марки которых было сложно. Похоже машины шли колонной и попали в засаду. Скорость была приличной и при повреждении первой получился слоенный бутерброд, а потом нападавшие безжалостно добили выживших. На бортах машин я заметил следы чудовищных когтей, что рвали метал как бумагу, но все же причиной гибели колонны стали не порождения системы. Здесь орудовал более страшный зверь: человек! На бортах обгоревших машин и лежавших вдоль дороги изглоданных телах хватало пулевых отверстий и рубленных ран.
Шестьдесят шестой уперся стальным бампером в кучу обгоревшего металла и с заметным усилием, взревев мотором, столкнул с дороги освобождая проезд. Пока шишига расчищала проезд, Сталкер вышел из своей машины и присел у одного из трупов. Внимательно осмотрев тело, даже пальцем зачем-то потыкал, он поднял «Вал» и приник к прицелу, внимательно рассматривая сквозь него территорию птицефабрики. Я посмотрел туда же. От перекрестка до бетонного забора предприятия, было больше километра и что-то разглядеть без бинокля или оптики было сложно, но какая-то суета у ворот была заметна. Черные точки людей суетились на дороге и у здания КПП. Территория обитаема и там обосновались явно не добрые самаритяне. В будущем это может стать проблемой для нас.
Дорогу освободили и мы продолжили путь. Вдоль обочины шелестел листвой молчаливый лес. Осинам и елям было плевать на проблемы людей. Будь у них разум они бы обрадовались бы тому, что случилось. Наконец-то людишки, безжалостно выкашивающие тайгу ради наживы, получили по заслугам.
Пара поселков городского типа, расположенных у дороги, смотрели с укором выбитыми окнами пятиэтажек, на дорожках между ними лишь ветер гонял пластиковые пакеты среди грязных, пыльных силуэтов припаркованных у подъездов машин.
Постапокалиптические виды за окном не повышали моего настроения, а мрачные предчувствия, терзающие меня последнее время искали выхода. Чтобы отвлечься я спросил Палыча:
– Палыч ты не в курсе, какого хрена мы премся в город? Там же полная жопа сейчас!
Палыч отвлекся от дороги и взглянул на меня так, что я почувствовал себя дитем не разумным и спросил:
– А мозгами раскинуть!?
Я отвечать не стал, терпеливо ожидая продолжения, привык за последние дни к его манере «поучать молодежь».
Поняв, что в полемику я вступать не собираюсь Палыч со вздохом принялся объяснять прописные, по его мнению, истины.
– Молодежь! Вечно бежите, торопитесь, а по сторонам оглянуться забываете. Вот Феб ты знаешь скока в поселении проживает сейчас человек?
– Нет – ответил я коротко.
– Уже за пятьсот душ перевалило. Полторы сотни баб, сотня ребятишек остальные мужики и вся эта орава хочет жрать и пить каждый день. С водой проблем нет, речка и два родника вполне обеспечивают всех, а вот со жратвой проблема. В магазины теперь товар не возят, а до огурцов с помидорами на местных огородах еще месяц полтора. И где, по-твоему, взять жратвы на эту всю ораву?
– Ну не знаю… Супермаркеты в соседних поселках, птицефабрика, свинокомплекс – накидал я первое, что пришло в голову.
– Супермаркеты выгребли в первые несколько дней, запас продуктов с длительным сроком хранения там небольшой. На птичку сунулись и огребли. Там хрень какая-то поселилась. Толи логово, толи данж ну так рассказывают те, кто туда катался. Из шести вернулось трое и то двое раненых. Свинокомплекс вояки под себя подгребли. Рабов нагнали, те вкалывают, а они их охраняют.
– В смысле рабов!? – охренел я от подобных новостей.
– В коромысле!!! Эти мля «спасатели» «эвакуацию» проводят – слово «Эвакуация» он выделил таким тоном, что стало понятно нечего хорошего в ней нет – свозят наивных со всей округи к себе на нефтебазу, а потом заставляют жратву и безопасность отрабатывать. Да только расценки у них такие, что вкалывай 24/7 все равно должен останешься. Рабство оно и есть рабство. Нет можешь, конечно, отказаться, не убьют, а выставят за ворота в чем мать родила и вали на все четыре
