Рыцарь Шато д’Ор - Леонид Влодавец

В этот момент узкая тропка кончилась, и юноши выехали на залитую лунным светом обширную прогалину на вершине холма. Отсюда открывался вид на окрестные леса и холмы. Днем здесь, конечно, было бы очень красиво, но ночью все выглядело таинственно и загадочно, жутковато… Франческо осекся, увидев эту безмолвную картину. Андреас тоже взволновался и невольно перешел на шепот:

— Смотри, вон видишь огоньки! Это — Шато-д’Ор.

— Далеко… А вот там что?

— Это как раз «Нахтигаль», видишь, совсем близко, только с горы спуститься.

— А вот там? Без огней, темное, прямо под луной?

— Это замок Вальдбурга, до него миль десять, но дорога все пятьдесят напетляет.

— А то?

— Это?! Это на Тойфельсберге кто-то костер жжет, либо разбойники, либо… того хуже…

— Чего? — Франческо похолодел.

— Нечистая сила… — суеверно озираясь по сторонам и осеняя себя крестом, ответил Андреас.

— Поехали скорее! — пытаясь приободриться, поторопил приятеля Франческо, трогая повод. Меринок его всхрапнул и пошел быстрее. Андреас, пользуясь тем, что можно было ехать рядом, поехал с ним стремя в стремя.

— Ну ладно! Бог с ним, с Тойфельсбергом… Давай лучше рассказывай дальше. Пока ты рассказывал, я ничего не боялся!

— Нечего меня заводить было, а то заладил: «А слабо, а слабо?» Меня на гору затащил, да сам же и трусишь… Ну ладно…

Но тут над поляной, сотрясая обступивший ее лес и даже, как почудилось юношам, все окрестные холмы, да и всю землю, послышался громовой, нечеловеческой силы голос:

— Кто нарушил мой поко-о-ой?!

— А-а-а! — заорал Франческо во всю глотку и что было силы вытянул плеткой несчастного меринка. Юноши галопом помчались через поляну, влетели в узкую просеку и, не разбирая дороги и не замечая хлещущих их веток, поскакали туда, куда несли их обезумевшие кони…

А вслед им плыл издевательский хохот, разносившийся по холмам раскатистым эхом…

— Вот так ребята! — бросая наземь жестяной рупор, усмехнулся Петер Конрад, обращаясь к своим молодцам. — Людей не боятся, а чертей опасаются! Не разбились бы только, перепугавшись-то… Ну да Бог милостив, не убьются, зато будут помнить, что с Петером повежливее надо, повежливее…

— Ты прямо как знал, что они тут проедут, — сказал кто-то из разбойников.

— Случайно вышло. Я думал, кто-нибудь нас ловить приехал, вот и решил пугнуть…

— Нас-то напугал больше ихнего, третий месяц с этой железиной бродишь, орешь ночами…

— Ну ладно, пошли спать… — зевнул Конрад и направился к краю поляны, где находилась разбойничья землянка.

ОТ «НАХТИГАЛЯ» ДО ВИЗЕНФУРТА

Все события, описанные в предыдущей главе, произошли до того момента, когда Марко приступил к своим занятиям с гулящей девкой на рыцарском столе постоялого двора «Нахтигаль». Он занялся этим довольно опасным с точки зрения гигиены и венерологии делом как раз в тот момент, когда Петер Конрад, позевывая, ушел спать, довольный тем, что все-таки напугал шато-д’оровских ребят, которые поставили под сомнение его авторитет в разбойничьей шайке. Он был, в общем-то, добрый малый, только, как верно заметил Андреас, великий лодырь. Он и мстил-то так, чтобы не прилагать особых усилий.

Однако пришло время вернуться на постоялый двор, где на рыцарском столе лежала, раздвинув ноги, голая девка, которую своим изумительным органом обрабатывал Марко. За его спиной, на лавке, рядком сидели господа рыцари, рассуждавшие о достоинствах Марко с эрудицией знатоков. Ульрих, как мы помним, маленькими глотками прихлебывал вино и ждал возвращения оруженосцев.

— У! У! У! — гулко пыхтел Марко, мощно и размеренно работая корпусом.

— Их! Их! И-их! — повизгивала девка.

— Тряк! Тряк! Тряк! — мерзко поскрипывал дубовый стол.

— Да… — тоскливо протянул Хлодвиг фон Альтенбрюкке, ощупывая что-то у себя в штанах, — этому молодцу нужно подобрать хорошую кобылицу…

— В Византии, — сообщил Ульрих, — я видел изображение человеко-лошадей, которые якобы водились там в языческие времена. Старик-ромей говорил, что они были ловкие, как стрелки из лука, и скакали так, что никакой всадник не мог их догнать…

— Послушайте, мессир Ульрих, — спросил, наивно хлопая глазами, проснувшийся Бальдур фон Визенштайн цу Дункельзее, — а как же они получались?

— Верно, и тогда были мужики вроде Марко, — сказал Альтенбрюкке. — Мессир Ульрих, а знаете, у меня есть чудесная кобыла… Ее зовут… н-неважно как… по-моему, Гертруда…

— Гертруда — эт-то твоя ж-жена, — пробормотал изрядно захмелевший де Бриенн.

— Все р-равно, не важно! Так вот, мессир У-ик! — льрих!.. Надо бы их спарить… с этим вашим Марко.

— Спарить с твоей женой? — спросил Ульрих.

— Н-нет! С ж-женой н-нельзя! Он-на т-только м-моя… и все! А с-с к-кобылой можно. Пусть эти, к-которые люди-лошади, получатся. Я их п-продам!

— Не получатся, — сказал Марко, не отрываясь от девки. — Помните, ваша милость, был в Палестине один мужик, которому жену купить денег не хватало?

— Да, да, — кивнул Ульрих. — Саид-осел, что ли?

— Точно! А за что его ослом звали, не запамятовали?

— Как же! Ослицу пользовал, жить-то надо.

— Ну вот, — охаживая девку, сказал Марко. — У него, поди, давно такие полукровки появились бы. Он ведь, что ни день, своей ослихе вставлял и Корана не боялся.

— Тьфу на вас! — сказала девка. — С бабой любитесь, а разговоры ведете…

— Тихо! — внушительно сказал Марко. — Не отвлекайся…

На лестнице послышались нетвердые шаги, и скоро в комнату, дверь которой Марко по нечаянности вышиб, ввалилась еще одна девица, сильно смахивающая на ту, которая в данный момент находилась под Марко. Правда, эта была менее пьяная и более одетая.

— А у вас тут ую-ютно! — пропела она. — И где тут можно прилечь?

— З-здесь! — произнес де Бриенн. Видимо, сказав это, он вконец изнемог, потому что шлепнулся со скамьи в лужу, напущенную Альтенбрюкке. И тут навстречу девке поднялся благородный и даже не очень пьяный — фон Гуммельсбах. Это привело к нарушению равновесия скамьи, на которой, на самом краешке, сидел, поддерживая руками голову, не менее благородный, но более пьяный Хлодвиг фон Альтенбрюкке. Скамья грохнулась на пол, и фон Альтенбрюкке очутился в той же луже, что и барон де Бриенн.

— Н-не правда ли, б-барон, а з-здесь тепло! — пробормотал фон Альтенбрюкке.

— А Мес-ик! — сер-ик! — берг наложил в штаны! — раздался вдруг из-под стола голос одного из рыцарей.

— Действительно, воняет дерьмом, — заметила новая девка, которую Гуммельсбах потянул к скамье, где мирно спал Бальдур фон Визенштайн цу Дункельзее. Девка деловито спихнула Бальдура под стол — прямо на наложившего в штаны Мессерберга. Затем, так же деловито, подобрала юбку выше пупа и вольготно устроилась на лавке, сверху же улегся Гуммельсбах.