Последняя загадка парфюмера - Евгения Грановская

Следующий день и впрямь оказался очень тяжелым – равно как и последующие. Свое «дело» Брокар открыл в Хамовниках, в Теплом переулке. В большой комнате, которую Генрих гордо именовал «лабораторией», стояла дровяная плита, на ней – несколько чанов, в которых Брокар с помощью своих подручных – Алешки Бурдакова и Герасима – варил мыло. Расходились по домам после заката. А с рассветом снова были на месте. Герасим и Бурдаков нарезали остывшее мыло на куски и шли с ним на улицу – торговать.

Во время обеда Генрих часто мечтал вслух. Он рассказывал Герасиму и Бурдакову о паровой машине, которую он непременно купит, о настоящей лаборатории, в которой родятся его новые неподражаемые ароматы, и даже – чего уж скромничать – об огромной фабрике, которой он будет владеть вместе с Шарлоттой.

Поскольку рассказывал все это Генрих по-французски, Герасим и Бурдаков не понимали ни слова. Однако, видя блуждающую, мечтательную улыбку на губах своего патрона, они считали должным кивать и улыбаться в ответ.

На исходе третьего дня Алеша Бурдаков и Герасим сидели в кабаке и обсуждали свою новую работу. Вернее, Бурдаков обсуждал, а Герасим изредка поддакивал, закусывая очередную порцию водки куском черного хлеба с солью.

– Нам за этого мусью, как за мамкин подол, держаться надо, – говорил Алеша, вращая мутными от выпитого глазами. – Работать мусью умеет и дело свое знает.

– Работать многие можуть, – философски изрек Герасим.

– А ты глаза его видал? – не унимался Бурдаков. – Видал, как он на всех поглядывает?

– Ну?

– Чего «ну», балда?

– А как поглядывает-то?

– Как, как. Как будто весь мир купил и в карман себе положил. Попомни мое слово, борода, далеко шагнет наш мусью. – Бурдаков откусил соленого огурца, подумал, ухмыльнулся и добавил, похрустывая огурцом: – Ежели, конечно, ног по пути не обломает.

– Держись не держись, а на чужом горбу в рай все равно не въедешь, – философски заметил Герасим.

– Это смотря какой горб, – прищурился на него Бурдаков. – Ты пораскинь мозгами-то! А ну как он и правда разбогатеет?

– Хорошо, ежели так. Но нам-то какой с этого прок?

– А такой, что и мы свою денежку отхватим!

Герасим скептически усмехнулся и сказал:

– Это когда ж такое было, чтобы работники за хозяином в гору пошли?

– А я тебе говорю – пойдем! – горячо заверил его Бурдаков. – Мы с тобой свой кусок с барского пирога поимеем, уж попомни мое слово. А ежели нет… – Бурдаков с хрустом сжал пальцы в кулак, и пьяные глаза его еще больше затуманились. – Мы мужики не гордые, можем и сами свое взять. Правильно я говорю, борода?

Герасим ничего не сказал, лишь ухмыльнулся в черную бороду и посыпал горбушку хлеба крупной темноватой солью.

Глава 4

Но темен, мрачен сердца свиток.В нем скрыты наших чувств черты.

1

Глеб Корсак, тридцатилетний журналист, предпочитающий называть себя «вольным стрелком», сидел дома и раскладывал на столе пасьянс. Ночные события порядком утомили его, да и утренние не прошли бесследно. На лбу у журналиста темнел синяк. Тело болело так, словно его обработали молотилкой. Нужно было собраться с силами и отвезти картину Пете Давыдову, но, приняв душ, Корсак расслабился и никак не мог заставить себя подняться с кресла. Даже кофе не помог.

Из проигрывателя доносились нежные звуки трубы Джеймса Картера. На столике валялась коробка от диска – труба, выдувающая белоснежную гардению. Чуть ниже надпись – «Гардении для леди Дэй»[10]. Мелодии все больше грустные. Да и настроение у Корсака было соответствующее.

Плюнуть бы на все, отключить телефон и завалиться в постель. Проспать часиков этак двенадцать, а потом слушать музыку, вставая с кресла лишь затем, чтобы смешать очередную порцию коктейля.

Но нужно действовать.

Глеб поднялся с кресла и пошел упаковывать картину. Едва он закончил работу, как в дверь настойчиво позвонили. «Что это за мода у людей пошла – приходить без всякого предупреждения», – недовольно подумал Корсак. Но дверь открыл.

На пороге стоял майор Шатров. Круглая физиономия, похожая на потертый циферблат с седыми усами-стрелками, навсегда застывшими на полшестого. Из-за плеча майора торчала фуражка местного участкового. Корсак посторонился, впуская милиционеров в квартиру. Дальше прихожей они, впрочем, не прошли. Шатров оглядел опухшую физиономию Корсака и ухмыльнулся:

– Встал уже? Хорошо. А я тут узнал любопытный фактик. Оказывается, ты живешь в квартире нелегально.

«Вот еще фокусы», – подумал Глеб и устало посмотрел на следователя.

– Вы же знаете, это квартира моего друга, – сказал Глеб. – Сам он работает по контракту в Африке, уже два года.

– Знаю. Но чтобы жить в этой квартире, ты должен зарегистрироваться. Есть у тебя регистрация, Корсак?

– Да. То есть… нет. Да какая, к черту, разница?

– Так «нет» или «да»? – повторил свой вопрос Шатров.

– Ну нет.

Шатров посмотрел на участкового, и тот выступил вперед. «Начинается», – подумал Глеб. И не ошибся.

– В таком случае, гражданин Корсак, – быстро проговорил участковый, – вы обязаны сегодня же освободить эту квартиру.

Глеб поморщился:

– Что за бред, старлей?

– Это не бред. Это закон. Квартира будет опечатана, проживание в ней для вас – запрещено. По крайней мере, до тех пор, пока не появится настоящий хозяин.

– Но ведь его нет в России и еще долго не будет!

– Это ваши проблемы, – сухо ответил участковый.

– Тридцать седьмой год какой-то… – пробормотал Глеб. – Вещи-то хоть могу собрать?

Участковый вопросительно посмотрел на Шатрова:

– Как, товарищ майор, разрешим гражданину собрать вещи?

– Даже не знаю, – насмешливо ответил тот. – А он не прихватит с собой ничего лишнего?

– Вот и я опасаюсь, – усмехнулся участковый.

Корсак нервно дернул щекой:

– Юмористы, блин… Ладно, черт с вами. Через час я отсюда свалю. Что-нибудь еще?

– У тебя ведь замок защелкивается? – поинтересовался Шатров.

Глеб кивнул. Шатров взял с полки связку ключей и положил себе в карман.

– Вот так, – сказал он. – Будешь уходить – захлопнешь дверь. И не попадайся мне больше на глаза, Корсак. Иначе твои неприятности на этом не закончатся. Усек?

– Зиг хайль, майн фюрер.

– Вот и молодец. Пошли, старлей. Через час зайдешь, проверишь. Если он не уберется, веди его в отделение.

– А на каком основании? – поинтересовался Корсак.

Шатров обернулся:

– Как на каком? Незаконное проникновение в чужое жилище. Подойдет тебе такое основание?

Глеб мрачно усмехнулся: