Майор Бойцов желает познакомиться (СИ) - Лина Коваль

к себе, с опаской глядя мне за спину.

— Кто там? — замираю, рассматривая резко очерченные губы. Чтобы не упасть, с неохотой обнимаю крепкое туловище.

Вместо ответа Бойцов как-то странно кивает и заговорщицки тянет:

— Ш-ш-ш… Помолчи, стажерка.

— Кто там? — не унимаюсь. — Если ты специально… то я…

Пытаюсь вырваться и обернуться, но сильные руки вдруг резко привлекают меня к себе, а в приоткрытый от возмущения рот врывается такой знакомый и такой одновременно забытый вкус…

Глава 30

— Там ведь нет никого, да? — шиплю сквозь зубы.

По телу грозовые молнии расходятся. Хочется на него злиться, но я чисто физически не могу. Горячий язык Бойцова всегда лишал меня рассудка. С первого поцелуя. И потом… всегда, где бы на моем теле майор этим самым языком ни орудовал.

Сейчас я совсем не готова противостоять им обоим. Поэтому позволяю поцеловать себя последний раз, при этом отчаянно сжимая свитер на твердой груди.

— Конечно, есть, Лер, — отстраняется он. — Я же не бессмертный, чтобы просто так…

Резко обернувшись, обнаруживаю в нескольких метрах от нас откашливающуюся Лизу.

— А я все догнать вас не могу, — произносит она, заливаясь пурпурной краской.

— Что-то случилось? — пытаюсь не обращать внимания на то, что Тимур крепко прижимает к себе сзади.

— Нонна Леонидовна просила передать, что сегодня у Риммы Харисовны весь день расписан. Вас пригласят к ней завтра.

— У нее гости? — спрашивает Тимур, проезжаясь колючим подбородком по моей шее.

Демонстративно целует. Лиза вот-вот дар речи потеряет от шока. Я все же отодвигаюсь, чтобы хоть немного заставить мозги работать.

— Нет, гости все только к Нонне Леонидовне, — отвечает помощница. — А у Риммы Харисовны массаж и процедуры. Поэтому завтра. Хозяйка сказала всё завтра.

— Хорошо, — соглашаюсь.

Дождавшись, пока Лиза отправляется в обратную сторону, снова смотрим друг на друга.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спрашивает Тимур.

— Нет. Как-то быстро хозяйка в замке сменилась.

— Вообще-то, прошло полгода.

Оказавшись в нашей комнате, Бойцов меня снова обнимает. По-медвежьи, вместе с предплечьями, покрывает мелкими поцелуями шею.

— Не надо, Тимур, — шепчу, пытаясь выбраться из кольца сильных рук. — Да что с тобой такое? Мы ведь не за этим здесь.

Дышать им невыносимо. Я знала, что ехать сюда чревато душевными потрясениями, поэтому так долго брыкалась.

Нет. Не так. Дышать и знать, что он чужой — ужасно.

Когда я с трудом, но все-таки освобождаюсь, Тимур тихо ругается.

— Почему? Что не так? — зло спрашивает.

Поправляю футболку и отхожу к окну.

— Я не понимаю. Что не так? Чего ты хочешь, Лер?

— Не знаю…

Закусываю губу.

Полгода молодцом держалась.

Просто реально в один момент поняла, что я не буду драматизировать эту жизнь. Пожалуй, такому нужному качеству меня научила мама.

Вот уж кто совершенно точно не «Драма Куин», так это моя Агриппина. Если есть в жизни сложности, мама обычно решает их как заправский лесоруб. Орудуя топором или, на крайний случай, крестовой отверткой.

Закусываю губу, понимая, что в голове у меня манная каша с комочками.

А ещё безбожно хочется плакать.

— Мне плохо без тебя, — практически по слогам произносит Тимур, снова обнимая меня сзади. — Если тебе без меня хорошо — скажи. Я пойму и больше никогда не подойду.

Прикрываю глаза.

— Мне. Без тебя. Хорошо, — произношу сквозь слезы.

Его тело напрягается.

— Звучит как-то неубедительно…

— Мне. Без тебя. Хорошо, — еще раз выплевываю со злостью.

— Тогда почему ты плачешь?

— В глаз что-то попало.

— Это щепка с твоего длинного носа откололась.

— У меня нормальный нос, — смеюсь.

— Когда ты не обманываешь меня, да…

Разговор переходит в стадию «флирта со смешинкой», поэтому я вмиг становлюсь серьезной. Нельзя позволить ему снова увлечь меня в отношения без обязательств. Не хочу больше переживаний.

— Тимур, — вздыхаю, ладонями разбирая лабиринт из его рук у меня под грудью. — Пожалуйста. У меня, правда, все хорошо.

— Блядь, — хрипит он над ухом.

Обернувшись, молча наблюдаю, как Бойцов стремительно уходит. В душе будто колокольчик тревожно звенит.

Пусть уходит…

Или нет?

У него ведь тоже есть гордость. Полгода я чувствовала на себе задумчивые взгляды, переписывалась с ним от имени Сюзи и как-то существовала. Может, сейчас можно сделать шаг… Главное, чтобы он был не в пропасть.

— Ты выкинул ту фотографию? — поспешно спрашиваю.

Высокая фигура замирает. Плечи будто шире становятся, грудная клетка тяжело вздымается. Почему-то только сейчас замечаю, что за эти полгода он похудел. Под глазами залегли темные тени.

Развернувшись, Тимур деловито складывает руки на груди и спокойно спрашивает:

— Какую фотографию, Лер?

— Ну… Аленину. Своей бывшей жены. Фотография, которую ты хранил в машине…

Тимур морщится, будто бы вспоминая.

— Конечно, — отвечает твердо. — Выкинул.

Облизнув пересохшие губы, зеркалю его закрытую позу.

— А рубашки? — с претензией спрашиваю.

— Какие рубашки?

— Кто тебе гладит?

Тимур почесывает пальцем подбородок и смотрит на меня, как ненормальный.

— Странный вопрос, Лер.

— А почему раньше они были мятыми? — интересуюсь, выдавая себя с потрохами. Следила ведь за ним эти полгода. Как одевается, что ест, куда уходит.

Тимур тоже чувствует слабинку и вальяжно расставляет руки на поясе, окидывая меня заинтересованным взглядом.

— А тебе можно доверять? — с иронией спрашивает, приподнимает брови.

— Зависит от твоего ответа, — бурчу.

— Это как?..

— Если тебе какая-нибудь девица рубашки гладит, я бы не советовала.

Бойцов улыбается широко, а я снова отворачиваюсь к окну. Просто не выдерживаю сбивающей с ног волны мужской энергии. Хочется запрыгнуть ему на шею и поцеловать так, как я мечтала это сделать все шесть месяцев.

Прислонившись к стеклу лбом, ругаю себя. Зачем я это делаю? Флиртую с ним…

— Давай поговорим, Лер, — просит Тимур, снова оказываясь за спиной.

— Давай, — на этот раз соглашаюсь. — Только не прикасайся ко мне, пожалуйста, а то я не смогу… соображать.

Тимур не смеется надо мной и не шутит. Спокойно выдвигает себе стул.

— Скажи, что тебя беспокоит? — спрашивает, когда я усаживаюсь на кровать.

Смотрим друг на друга расстоянии не больше метра.

— Ты сказал, что я могу рассчитывать только на несерьезные отношения.

— Я так не говорил, — возражает майор. — Я сказал, что не создан для семейной жизни.

— Это одно и то же.

— Нет. Это разные вещи. И причины у меня были.

— Какие же? — раздраженно закатываю глаза. — Погулять тебе хотелось?

— Нет, — мотает он головой. — Однажды я уже женился, совершенно не думая о будущем. А потом оказалось, что обеспечить достойную жизнь своей семье я не в состоянии.

— О чем ты? Деньги?

— В том числе, — кивает. — Да хотя бы о доме. Семья должна где-то жить и заработать на дом — мужская обязанность.