Большой провал, Раскрытые секреты британской разведки MI-6 - Ричард Томлинсон

После того как "ушел в отставку" Бен Пресли, центр снабдил меня новым псевдонимом Томас Пэйн, а прикрытием я вновь выбрал личину свободного журналиста. Памятуя о нервотрепке во время моей поездки в Белград, начальник службы безопасности проведения операций настоял, чтобы я заручился более надежными документами:

- Сходи к оперативникам и спроси, нет ли у них кого-нибудь, кто сможет с этим помочь.

В отделе I/OPS мне добыли рекомендательное письмо от агента SMALLBROW, в котором говорилось, что мне поручено подготовить статью о том, как повлияли санкции ООН на экономику Македонии, для журнала "Спектейтор".

- Если кто-нибудь из PRI позвонит, чтобы проверить тебя, твою "легенду" поддержат, - заверил меня начальник отдела. К поездке в Скопье я был готов уже через пару дней.

x x x

Уже успели сгуститься сумерки, когда потрепанное такси с единственной работавшей фарой преодолело десятикилометровый путь от аэропорта Скопье до центра македонской столицы, но даже в полумраке были отчетливо заметны шрамы, оставленные землетрясением 1963 года, которое почти полностью разрушило город. Стрелки часов на центральном железнодорожном вокзале застыли, показывая без десяти пять - тогда начались первые подземные толчки, и даже 30 лет спустя в центре города все еще зияли пустыри там, где когда-то стояли дома. Хотя шедшая на севере война Скопье напрямую не затронула, следы экономического кризиса были очевидны. Неубранный мусор валялся на улицах, на всех углах праздно околачивались мужчины, оборванные беженцы из Косова играли в футбол во дворах покинутых обитателями домов албанского квартала, где теперь разместились они.

Сравнительно благополучным выглядел македонско-болгарский квартал, в котором жил Смолл, но и там завидовать было особенно нечему. Его квартира, принадлежавшая македонским спецслужбам, находилась в мрачной бетонной жилой коробке неподалеку от гостиницы "Гранд-отель", в котором я забронировал себе номер. Смолл пригласил меня пропустить с ним по стаканчику и обсудить план действий. Строго говоря, из соображений безопасности мне не следовало с ним встречаться. Скопье - небольшой город, и если бы нас увидели вместе сотрудники других спецслужб, скомпрометирован оказался бы либо один из нас, либо мы оба. Однако в этом случае Щеголь и начальник отдела безопасности операций отошли от твердых правил, посчитав, что риск невелик, а Смоллу так одиноко и тоскливо, что нечаянный гость поможет поднять его боевой дух. Кроме того, он уже провел на своем посту почти три месяца, и накопленный им опыт был бы полезен.

- Привет, поднимайся на четвертый этаж, - обрадовано произнес Смолл по домофону, который, как ни странно, работал. Перешагивая через кучи человеческих экскрементов, я поднялся по лестнице.

- Добро пожаловать в солнечный Скопье! - Смолл приветствовал меня, как друга, с которым сто лет не виделся. На то, чтобы показать мне маленькую и почти не обставленную квартирку, много времени не потребовалось, уже скоро он хрустнул пробкой на бутылке виски, и мы принялись за дело. Смолл обладал острым умом и был отличным оперативником. В подразделении вспомогательного персонала (GS) его способностям не находилось достойного применения, однако отдел кадров не разрешал ему переход в разведывательное подразделение. Им это было ни к чему. Продолжая держать в GS, его можно было в любой момент отправить в дыру вроде Скопье, куда не рвались сотрудники IВ, и при этом продолжать платить ему по ставкам GS. Смолл с большим знанием дела рассказал мне о различных албанских группировках и их лидерах. Временами, когда наш разговор переходил на более щекотливые темы, Смолл делал жест, напоминая мне, что любезные хозяева вполне могли поставить его квартиру на прослушку. Когда прекрасно проведенный вечер подходил к концу, Смолл написал на клочке бумаги записку и подал мне. Это было приглашение отправиться с ним назавтра за город, чтобы проверить разработанный для его резидентуры план бегства при чрезвычайных ситуациях. "Конечно, поеду с удовольствием", - ответил я, благоразумно не сообщая деталей тем, кто мог меня подслушивать.

Схема ухода из Скопье отличалась от обычных тем, что в нормальной резидентуре ее разрабатывали, чтобы вывозить из страны разоблаченных агентов, а здесь спасаться должен был бы сам Смолл, если бы македонские коллеги вдруг обернулись его врагами. Это была достаточно злобная публика, а политическая ситуация в стране не отличалась стабильностью, чтобы полностью им доверять. Если бы им понадобилось взять Смолла в заложники или посадить его в тюрьму, дипломатический иммунитет не смог бы послужить ему защитой. Оставалось надеяться, что он сумеет своевременно уловить первые признаки ухудшения отношений и выберется из страны легальным путем. А на самый крайний случай имелся план нелегального ухода. Чтобы разработать и отрепетировать этот план, к нему специально приезжали двое спецназовцев, но было это зимой, когда лежал снег, и теперь Смолл хотел проверить, сможет ли он снова сориентироваться на маршруте, когда наступила весна и вид местности изменился.

Ранним утром следующего дня мы выехали из города. Дело было в начале мая, и посадки кустов вдоль дороги слепили глаза ярко-желтыми всполохами цветов. Суть плана для спасения Смолла заключалась в том, чтобы затаиться в сельской местности до прибытия помощи. В небольшой рощице, на склоне холма в нескольких километрах к югу от Скопье, в месте, которое Смолл постарался тщательно запомнить, спецназовцы устроили для него тайник с запасами воды и продуктов на несколько дней, сменной одеждой, парой фонарей с инфракрасными фильтрами, палаткой и спальным мешком, набором подложных документов и паспортом, небольшой суммой в дойчмарках, несколькими золотыми соверенами и EPIRB - военным радиомаяком для подачи сигналов о своем местонахождении. Мы на несколько сот метров углубились в лесок, с помощью компаса определили направление дальнейшего движения от одиноко стоящего большого пня и, пройдя еще десяток шагов, без труда нашли место закладки тайника. Аккуратно достав контейнер и проверив, все ли на месте, мы затем снова закопали его и замаскировали тайник.

Позже мы объехали рощу и оказались на вершине холма, с которой была видна заброшенная взлетно-посадочная полоса.

- Сюда прилетит самолет, чтобы забрать меня, - пояснил Смолл. - В прежние времена здесь базировались самолеты сельхозавиации, но теперь они не летают из-за отсутствия запасных частей.

Мы прокатились на нашем джипе по полосе, чтобы проверить, пригодна ли она все еще для использования.

- Длины как раз достаточно, чтобы посадить "Пайпер-ацтек", - заметил Смолл. - Они прилетят ночью с приборами ночного видения, а я должен буду обозначить полосу инфракрасными фонарями.

Выполняя затем полет на малой, недоступной для радаров высоте, летчик пересечет Албанию, южную часть Адриатики и посадит машину в безопасной Италии.

Я вышел из машины Смолла у "Гранд-отеля". Рисковать, проводя с ним еще больше времени, не было никакой необходимости. Кроме того, послеобеденные часы мне лучше было провести в подготовке к первой встрече с заместителем лидера PRI, назначенной на вечер. Я поднялся к себе в номер и перечитал записи с инструкциями, которые хранились в неотображаемых файлах моего портативного компьютера. Я напомнил себе о ключевых данных, которые мне необходимо было получить для разведсводки, продумал, какие вопросы для этого придется задать во время встречи, и вновь закрыл файлы, обеспечив их невидимость.

Как оказалось, мой собеседник из PRI был в полном восторге от того, что нашелся западный журналист, которого он так заинтересовал. Он согласился на новую встречу со мной, и потом в течение двух месяцев я несколько раз наведывался в Скопье, укрепляя наши с ним отношения, завоевывая все большее доверие и шаг за шагом подводя его к той черте, за которой он начнет давать действительно ценную информацию. Это была медленная работа, которую дополнительно затрудняли крайне нерегулярные воздушные сообщения со Скопье, означавшие, что на каждый визит необходимо было тратить три-четыре дня. В ходе этих встреч мне удалось собрать кое-какую информацию, но в конце концов стало ясно, что мой партийный бонза из PRI боится идти на полную откровенность со мной из соображений личной безопасности. Он боялся, что македонская охранка устроит ему большие проблемы в жизни, если узнает, что он регулярно встречается с западным корреспондентом. Когда я доложил об этом в Сенчури-хаус, и Бидд, и Щеголь согласились, что единственным способом продолжить операцию будет отбросить "легенду", раскрыться перед моим источником и перевести наши отношения в полностью конспиративное русло.

В следующий свой прилет в Скопье мне пришлось произнести фразу, которую мы прилежно репетировали на курсах IONEC: "Как я полагаю, вы уже догадались, что на самом деле я не журналист, а сотрудник британской разведки". К моему облегчению, заместитель лидера PRI при этих словах не вскочил и не бросился бежать, а напротив, внял моим доводам и рассудил, что профессиональный разведчик не чета расхлябанному репортеру и македонская тайная полиция о наших с ним контактах никогда не узнает. Он стал для меня первым завербованным агентом, что прибавило мне авторитета в нашей конторе. Впоследствии, почувствовав себя в безопасности, он стал стабильно давать ценную информацию для наших разведсводок.