О СТАЛИНЕ И СТАЛИНИЗМЕ - Рой Медведев

7

В 1936-1938 годах подавляющее большинство советских людей не сомневались, что в Доме союзов судят действительно врагов народа. Этому верили и такие 12-13-летние школьники, каким я тогда был, и такие люди, как Б. А. Гнедин.

Сегодня, когда Верховный Суд СССР, наконец, реабилитировал практически всех обвиняемых на московских «открытых» процессах и объявил, что никаких «параллельных» или «право-троцкистоких» центров не существовало, нет смысла подробно доказывать, что эти процессы были фальсифицированы, и приводить неувязки и противоречия, содержавшиеся в обвинительных материалах. Можно лишь выразить сожаление, что реабилитации состоялись только через 50 лет после гибели обвиняемых, хотя настойчивые требования пересмотреть грубые судебные фальсификации раздавались и в КПСС, и в международном коммунистическом движении еще с 1956 года.

Однако возникает вопрос: какие методы использовали Ежов и Ягода при подготовке фальсифицированных процессов, как удалось им добиться от обвиняемых нужных Сталину «показаний»?

Высказывалось предположение, что на суде в качестве обвиняемых выступали хорошо загримированные и специально подготовленные агенты НКВД. Это предположение решительно опровергают люди, присутствовавшие на процессе и хорошо знавшие многих обвиняемых,- Е. А. Гнедин, И. Г. Эренбург и некоторые другие, с которыми я беседовал в 60-е годы.

Слушая показания тех обвиняемых, которых он хорошо знал, Эренбург думал, что говорят они так под воздействием каких-то медицинских препаратов – тогда уже были известны средства и способы превратить на время весьма решительного человека в послушную марионетку. Возможно также, что следователи применяли гипноз и внушение.

Некоторые западные авторы не без основания предполагают, что на заключенных воздействовали различными идеологическими и психологическими методами. Эту версию проводит в своем написанном в 1940 году романе «Слепящая тьма», перевод которого недавно опубликован в журнале «Нева», Артур Кестлер. Следователи Иванов и Глеткин психологически готовят заключенного в тюрьму героя романа Рубашова, одного из крупнейших руководителей партии и Коминтерна, к участию в показательном судебном процессе. Кестлер признавал, что прототипом Рубашова послужил главным образом Бухарин, но у него есть также черты и Радека, и Пятакова.

Методы, о которых писал Кестлер, несомненно, применялись к части подсудимых. Вероятнее всего, именно таким образом удалось заставить Радека не только говорить, но даже активно помогать следствию в составлении сценария процессов. Бухарина трудно было убедить столь примитивным способом. Многое свидетельствует о том, что Бухарина шантажировали, прежде всего угрожая расправиться с молодой женой, с престарелым и больным отцом, а крохотного сына отдать в детский дом. В первые месяцы следствия семья Бухарина продолжала жить в своей кремлевской квартире, ему передавали записки от жены, книги из домашней библиотеки, фотографии сына. Все кончилось, когда Бухарин был сломлен и начал давать «нужные» показания. Жену его арестовали еще до начала процесса.

Однако главным орудием воздействия на большинство участников судебных процессов были пытки и истязания. Член ВКП(б) Н. К. Илюхов в 1938 году оказался в Бутырской тюрьме в одной камере с Бессоновым, осужденным на процессе «право-троцкистского блока». Бессонов рассказал Илюхову, которого хорошо знал по совместной работе, что перед процессом его сначала почти семнадцать суток заставляли стоять перед следователями, не давая спать и садиться,- это был пресловутый «конвейер». Потом стали методически избивать, отбили почки и превратили прежде здорового, крепкого человека в изможденного инвалида. Арестованных предупреждали, что пытать будут и после суда, если они откажутся от выбитых из них показаний.

Некоторым обещали не только сохранить жизнь, но и дать частичную свободу, направить на партийную, хозяйственную или советскую работу в районы Сибири и Дальнего Востока. Заверяли, что приговор будет простой формальностью, что их восстановят в партии, хотя, возможно, им и придется несколько лет работать под чужой фамилией. По свидетельству жены Я. Дробниса, такое именно обещание дали ее мужу при подготовке процесса «параллельного центра». Дробнис сумел передать об этом родным и просил их «не беспокоиться».

8

Выступая 5 марта 1937 года на Пленуме ЦК, Сталин говорил, что репрессиям нужно подвергать только активных троцкистов, тех, кто сохраняет верность Троцкому. «Среди наших товарищей,- заявил он,- имеется некоторое число бывших троцкистов, которые давно уже отошли от троцкизма и ведут с ним борьбу. Было бы глупо опорочивать этих товарищей».

После опубликования этого выступления в газетах некоторые органы НКВД стали даже сокращать масштабы уже «запланированных» акций. Очень скоро пришли, однако, «разъяснения», и массовые репрессии возобновились с небывалой ранее интенсивностью. Фактически к концу 1937 года были арестованы почти все бывшие члены оппозиций, независимо от их теперешних взглядов.

Показательна в этом отношении судьба виднейшего большевика, члена ВРК в октябре 1917 года, одного из руководителей штурма Зимнего дворца, человека, арестовавшего Временное правительство, – В. А. Антонова-Овсеенко: герой Октября, командовавший позднее не только армиями, но и фронтами гражданской войны, был расстрелян в 1938 году.

Такая же судьба постигла и видного революционера Е. Эшбу, руководителя восстания трудящихся в Абхазии в 1921 году. Короткое время в 1926 году он примыкал к оппозиции, а затем открыто отошел от нее; работал на ответственных постах в тяжелой промышленности. В 1937 году Эшба был обвинен в троцкистской деятельности, арестован и погиб.

И Эшба, и Антонов-Овсеенко теперь полностью реабилитированы, так же как и А. К. Воронский – литературный критик и публицист. В середине 20-х годов Воронский участвовал в оппозиции, но порвал с ней.

Вместе с другими бывшими оппозиционерами погиб обладатель партийного билета № 1 Петроградского комитета РСДРП, революционер Г. Ф. Федоров, на Апрельской партийной конференции избранный членом ЦК РСДРП. К моменту ареста в 1937 воду он занимал пост управляющего Всесоюзным картографическим трестом.

Органы НКВД уничтожали участников не только троцкистской, зиновьевской и бухаринской оппозиций, но и более ранних. Были арестованы, например, почти все члены группы «демократического централизма» (1920-1921 годы). Репрессировали таких известных партийных деятелей, как Н. Осинский (в 1937 году он руководил ЦСУ), И. Стуков, И. К. Дашковский. Погибло большинство членов «рабочей оппозиции» (1920-1922 годы). Расстрелян А. Г. Шляпников, в дни Февральской революции один из виднейших руководителей Петроградской партийной организации, возглавлявший в трудное время эмиграции и ссылок в 1916 году Русское бюро ЦК. Шляпников вошел в первое Советское правительство Как народный комиссар труда, затем входил в Реввоенсовет Южного и Кавказского фронтов. Перед арестом он был председателем одного из облисполкомов, членом ЦИК СССР. Погиб и Е. Н. Игнатов, видный руководитель московских большевиков в дни Октября. В «рабочей оппозиции» он возглавлял особую группу «игнатовцев», но еще в 20-е годы отошел от всякой оппозиции; в середине 30-х годов работал директором Высших курсов советского строительства при ВЦИК и ЦИК СССР. Органы НКВД физически уничтожили и А. С. Киселева, профессионального революционера с 1898 года, до революции члена ЦК РСДРП, а с 1924 по 1938 год секретаря ВЦИК. Такая же судьба постигла бывшего члена «рабочей оппозиции» Н. А. Кубяка, в 20-30-е годы секретаря ЦК ВКП(б), наркома земледелия, председателя Всесоюзного Совета по делам коммунального хозяйства.

Были арестованы и в большинстве уничтожены все участники группы Сырцова – Ломинадзе, а тем более группы Рютина. В союзных республиках массовые репрессии были направлены против тех членов партии, которые обвинялись когда-то в «национал-уклонизме». Разумеется, Сталин не преминул расправиться и со своим личным врагом, одним из виднейших грузинских большевиков, П. Г. Мдивани: в 1936 году он был арестован и расстрелян. В 30-е годы Мдивани был заместителем Председателя Совнаркома Грузинской ССР.

Одновременно с арестами бывших участников внутрипартийных оппозиций органы НКВД провели в 1935-1937 годах массовые аресты еще сохранившихся в живых бывших членов других партий. Лишь единицы из бывших эсеров, бундовцев, меньшевиков, кадетов, дашнаков, мусаватистов, анархистов не прошли в 1920-1930 годы через тюрьмы. Многие и в середине 30-х годов работали в небольших городах на положении ссыльных. Поддерживая между собой дружеские связи или переписку, они не вели, однако, никакой политической, а тем более антисоветской деятельности (я не имею в виду в данном случае таких бывших меньшевиков, как А. Я. Вышинский, которые и за страх, и за совесть служили Сталину).