Когда наступит тьма - Кабре Жауме

* * *

В тот день, когда Арнау Маури опять отправился к доктору Тарда, снова шел дождь, как будто стоило ему появиться в этом плохо освещенном квартале, как начинался всемирный потоп. Он был без зонта и потому, когда седая шевелюра открыла ему дверь, отряхнулся, как насквозь промокший пес, чтобы с него стекла вся эта вода.

– Господи боже ты мой, что за ливень.

– А вы теперь без предупреждения являетесь.

– С каждым днем погода все больше с ума сходит. Видимо, правду говорят про изменения климата.

Маури поглядел на лужу, образовавшуюся у его ног.

– Не беспокойтесь, – сказал доктор. – Меня здесь некому ругать.

Он поднялся по лестнице, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, идет ли за ним незваный гость. На столике рядом с креслами стояли две чашки дымящегося кофе. При виде их Арнау вопросительно посмотрел на доктора. Тот слегка покачал головой и исчез на кухне, говоря, сейчас принесу сахар. Арнау Маури глядел на дымящиеся чашечки.

– Откуда же вы… – сказал Маури, когда тот вернулся с сахарницей.

– Хоть вы меня и не предупредили, я вас ждал. Вы же пришли расплатиться, правда?

Маури все еще стоял, как будто был начеку, как будто ждал непредвиденной засады. Доктор устроился поудобнее в кресле и, не глядя на него, спросил, где же деньги.

– Денег у меня нет.

– Жаль-жаль… Интересно, почему я так и думал?

Маури показалось, что лицо доктора изменилось; даже шевелюра его потемнела.

– Не знаю, – ответил Маури.

– А как обидно. Пока что ваших жертв трое.

– Нет, двое.

– Да ну! А кто же второй?

В наступившей тишине Арнау внезапно вспотел с головы до ног. Как же просто попасть на удочку. Он попытался сосредоточиться на блаженстве страха, доходящем до корней волос.

Доктор усмехнулся и, отпивая из чашечки, сказал, может, тот водитель автобуса?

Маури молчал. Доктор Тарда улыбнулся и добавил, это же надо, какой ты сообразительный парень. Сядь, посиди. Можно с тобой на «ты», правда?

Маури сел, совершенно разбитый. Доктору это, похоже, понравилось. Вкрадчивым голосом он спросил, когда же ты собираешься мне заплатить?

– Я же сказал, что денег у меня нет. И не будет.

– Я заявлю на тебя в полицию.

– И погубите нас обоих.

– Нет. Ты что, решил, что я болван? Я все как следует продумал.

– Я тоже.

– Ну-ну.

– Не сомневайтесь. И к тому же, почтенный доктор, ваш яд, очевидно, вполне может быть обнаружен: вы меня обманули.

– Уверяю, никто из твоих жертв – ни люди, ни собаки – особенно не мучились и даже не подозревали, что умирают.

– Зато полиция подозревает, что произошло таинственное отравление.

– Полиция, полиция… – И он решительно добавил: – Через час я тебя им выдам. Даю тебе час, чтобы добыть деньги и мне заплатить.

Маури вскочил, будто эти слова его подтолкнули. Но к дверям не пошел.

– Давай-ка пошевеливайся, время не ждет. Я дал тебе час, а ты уже потратил полминуты.

– Вам самому осталось только полминуты.

– Да ну?

Маури указал на полупустую чашку доктора и помахал рукой на прощание. Выходя в прихожую, он обернулся и снова указал на чашечку:

– Действует он и вправду очень быстро, этого у него, гада, не отнимешь.

Он вышел из столовой, но, ухмыляясь, опять вернулся и добавил: «Меня не запугаешь, дорогой мой, не на того напал». Потом улыбнулся, глядя на истощенное лицо доктора и на его снова седую и немного растрепанную шевелюру. И послал ему воздушный поцелуй.

Внизу у выхода он переборол в себе ужас от мысли, что по всему дому остались его мокрые следы, закрыл за собой дверь и нырнул под дождь в переулке, пьяный от восторга. Но все-таки решил, что впредь следует быть осторожнее и оставлять между жертвами больше времени. Больше времени на чтение и на творчество, подумал он. И больше времени на то, чтобы в следующий раз сделать достойный случайный выбор. Быть человеческой судьбой – это тебе не шутки.

* * *

Эриберт Бауса, стоя посреди кабинета, сделал вид, что не заметил протянутую Сантигой руку, и указал на коллегу, встававшего со стула возле круглого стола:

– Корица, редактор отдела прозы.

– Очень рад. Ну, что скажете?

– Не торопитесь, не торопитесь, – сказал Корица, пожимая ему руку.

Все трое уселись вокруг стола. Садясь, Сантига огляделся, как будто ему хотелось запомнить тот момент, когда он наконец оказался в кабинете Эриберта Бауса. Тот кивнул Корице, как бы приглашая его заговорить.

Корица, не глядя Сантиге в глаза, начал говорить, как бы машинально, как будто тысячу раз это говорил, что его книга выйдет в коллекции «Зорька».

– Отлично, – с удивлением и радостью сказал Сантига.

– Номер сто пятьдесят.

– Не люблю круглые цифры.

– Что ж, придется с этим смириться, – мстительно ввернул Бауса.

– Хорошо, хорошо. Молчу. – Он оживился. – Кстати, я кое-что улучшил. У главного героя появилась возможность отравить еще двоих.

– Мне этого как раз и не хватало, – заинтересовался Бауса. – Это больше соответствует его расстроенному воображению.

– Я так и знал! – в восторге вскричал Сантига.

– Но есть одна загвоздка, – перебил Корица, глядя ему в глаза.

– Какая? – насторожился Сантига.

– Название.

– А что с ним такое, с моим названием?

– Плохое оно. И непонятное. «Руки…» – Он поглядел на лежащий на столе экземпляр. – «Паука».

– «Маука». И непонятно оно лишь невеждам. Название должно быть именно такое.

– Вы что, меня не слышали? Оно нам не подходит.

– Название я менять не позволю.

Корица встал и, словно робот, не отрывая глаз от стола, сказал, что раз уж так, то наша встреча подходит к концу. Нельзя сказать, что познакомиться было особенно приятно.

– Как? Но ведь…

Бауса тоже встал.

– Сантига, мы сделали все, что могли. Но если ты не хочешь, чтобы книга вышла…

– Хочу, конечно! – ответил тот, не вставая. – Я просто объясняю, что название – дело святое.

– Для издателя нет ничего святого, – провозгласил Бауса голосом оракула.

– Вы что, надо мной издеваетесь?

– Нет, мы пытаемся улучшить качество товара.

– Товара? – Сантига вскочил вне себя. – Моя повесть никакой не товар! Это произведение искусства!

– Хорошо, – примирительно сказал Корица, как бы уступая. – Но название никуда не годится.

– Мать вашу…

Все трое стояли вокруг стола, и воздух можно было резать ножом. По прошествии бесконечных тридцати секунд, похожих на те, что выдались доктору Тарда перед смертью, Сантига обреченно сел на стул.

– Какое же вы предлагаете название?

Мужчины переглянулись. Наступило неловкое молчание. Они стали рассаживаться, чтобы выиграть время.

– «Износ», – сказал Корица.

И снова тишина; еще тридцать предсмертных докторских секунд, а Сантига все повторял про себя: износ, износ, износ… Износ?

– А почему же износ? – спросил он, теперь переводя взгляд с одного на другого.

– Для меня это очевидно, – ответил Корица.

– А для меня нет. Какое отношение имеет износ к производству молочных продуктов?

– Ну как, прямое, явное. Коровы и все прочее, так ведь?

Снова молчание, теперь еще дольше, как две полуминуты доктора Тарда. И вот Сантига помотал головой, улыбнулся и сказал: возможно, название и вправду неплохое. И обратился к Бауса:

– Простите. Мне нужно зайти в туалет. Нервы, знаете ли…

– За дверью налево, в конце коридора.

Сантига встал и направился туда, куда ему сказали. И как только он закрыл дверь:

– Думаете, попался?

– Сомневаюсь, инспектор. А почему вы сказали «Износ»?

– Ну, вы же молчали как рыба.

– Я от страха сам не свой. Ничего в голову не лезет.

– Лучше было сморозить что угодно, чем так молчать. – Он едва заметно улыбнулся. – К тому же название «Износ» гораздо лучше, чем этот идиотский «Паук». Что он вообще имел в виду?