Мечтай осторожнее - Александра Поттер

— Ой, прости. — Я стесненно хихикаю.

— Это все мой шнобель. — Гейб усмехается, но заметно, что он тоже смущен.

— Ладно, пока-пока, — быстро говорю я.

— Угу. Пока. — Он неловко машет рукой.

Стою на тротуаре и смотрю, как он шагает в направлении парка, смешиваясь с толпой горожан, намеренных вволю поваляться на травке в воскресный день. Чувствую укол зависти. Проклинаю воришек, сперших сумку. И внезапно вспоминаю, что сказал Эд тогда, в пабе. Мечтай осторожнее. Мне почему-то становится не по себе. Неужели тот факт, что я загадала выигрыш в лотерею, каким-то непостижимым образом стал причиной кражи? Неужели сумку украли именно потому, что в кошельке лежал выигрышный билет?

Я ведь загадала выиграть в лотерею — но не получить выигрыш…

Эта мысль поражает меня словно удар тока. Я ежусь от необъяснимого страха. Ой, Хизер, когда это ты слушала своего братца? Стыд и позор тебе. Вздохнув, плетусь к станции метро.

Глава 19

— Ну и как тебе фильм?

Воскресным вечером мы с Джеймсом возвращаемся с нашего второго свидания — то есть из кино. Он ведет «ренджровер», я тону в мягкой коже пассажирского сиденья, стараясь не слишком явно пялиться на его широкие плечи, римский нос и волевую челюсть, за которую любой экранный сердцеед удавился бы.

— По-моему, было здорово. — Джеймс неожиданно отводит глаза от дороги и, конечно, понимает, что я бесстыдно на него таращусь.

Черт.

— Рене такая забавная, а тот эпизод с милой маленькой девочкой… — Он посмеивается. — Просто блеск!

Держу пари, со стороны я смахиваю на кошку перед полным блюдцем сливок. Мало того, что этот парень — писаный красавец, он еще и обожает романтические комедии. Вы слышите? Мужчина, которому нравятся романтические комедии. И не голубой. Из подсознания всплывают воспоминания о том, как я ругалась с Дэниэлом в видеопрокате: «Бриджит Джонс» против «Тонкой красной линии».

— А твое мнение, дорогая? — Джеймс сворачивает налево и въезжает на нашу улицу. — Что ты думаешь?

Что мы уже напротив твоей двери, и сейчас самый подходящий момент, чтобы пригласить меня на чашечку кофе. Разумеется, вслух я этого не произношу.

— Отличный фильм!

Он плавно заезжает на стоянку, глушит мотор и поворачивается ко мне. В машине полная тишина — ни шума четырехцилиндрового двигателя, ни радио. Ну? Вот оно? Вот оно?! Но он не целует меня. А вместо этого говорит:

— Боюсь, мне надо кое в чем признаться.

— А-а?

— У меня нет кофе.

— Э-э… — Рядом с этим мужчиной я способна только на междометия.

— Так что у меня нет предлога пригласить тебя в гости…

Разочарование едва не погребло меня под собой, как бетонная стена. Но Джеймс гладит меня по лицу, и мне становится так восхитительно легко. Я чувствую его дыхание у себя на щеке, и, прежде чем успеваю понять, что происходит, он целует меня. Теплые воздушные касания губ за ухом, над ключицей, на шее…

— А нужен ли предлог?

Он отстраняется. У меня перехватывает горло. Не в силах вымолвить ни слова, робко улыбаюсь. И наконец, сдавленно пищу:

— Не-ет…

Что на деле означает «да» всему остальному. «Да» — страстным поцелуям в прихожей, «да» — его сильным рукам, тискающим мою грудь под футболкой, «да» — его упругому телу, прижимающему меня к стене…

В смысле, я не стала бы всему этому противиться.

Но эти события происходят только у меня в голове. А в реальности Джеймс открывает дверь в квартиру, вежливо помогает мне снять пальто и предлагает выпить.

— За тебя! — Он передает мне бокал шампанского, мы чокаемся.

Место действия — его гостиная, у камина. Я миллион раз видела эту комнату мельком из окон своей спальни через дорогу. И теперь оказалась внутри.

Его квартира совсем не такая, как я себе представляла. Никакого модерна, все вполне традиционно: старомодные торшеры, книжные полки от пола до потолка, над камином — зеркало в позолоченной раме… И идеальный порядок. Стараюсь не подавать виду, но на самом деле я в восторге. Всегда мечтала встретить опрятного и чистоплотного мужчину. И вот пожалуйста — получите и распишитесь.

— За тебя.

Уже подношу бокал к губам, когда Джеймс останавливает меня, мягко положив руку на плечо:

— Ты не посмотрела мне в глаза!

— Да ты что?! — подхватываю шутку — и понимаю, что он это серьезно.

— Да-да. Придется повторить.

Дубль два: поднимаю на него глаза, и он смотрит в них чуть-чуть дольше, чем полагается. Как это возбуждает… Сдвигаем бокалы, я отпиваю шампанское. По правде говоря, предпочла бы кофе, но романтика есть романтика. Джеймс тем временем подходит к полочке, на которой аккуратно составлены компакт-диски.

— Что бы ты хотела послушать?

— А что есть? — мгновенно реагирую я.

— «Что» — это группа или альбом такой?

— Да нет, я только спросила… ладно. Как насчет «Уайт Страйпс»?

Джеймс бросает на меня неуверенный взгляд.

— Вряд ли, вряд ли… — Он пробегает пальцами по дискам, расставленным в алфавитном порядке. В отличие от моих, которые вечно свалены кучей и по большей части без коробочек.

— Ну, выбирай сам, — щебечу я.

— Посмотрим… Билли Холидей, Боб Дилан, Дэвид Боуи, «Колдплэй», Стинг, Мадонна…

Он будто перечисляет диски из моей собственной коллекции, минус «Уайт Страйпс» и несколько неожиданных экземпляров вроде моего драгоценного альбома Билли Джо Спирс[48]. Мама ее обожала. Помню, как она гладила белье под «Одеяло на земле» и всегда громко подпевала. Воспоминание шарахает меня под дых с мощью боксера-тяжеловеса. И снова горло стягивает, а к глазам подступают слезы. Вот от таких пустяков мне больно. Считается, что по нашим дорогим ушедшим мы особенно тоскуем в их дни рождения, в дни семейных праздников, но мне именно повседневные мелочи острее всего напоминают о том, как мне плохо без мамы.

— «Рокси Мьюзик», «Спандау Бэлли»… Ладно, открою тебе страшную тайну.

У него есть страшные тайны?

— Я был «новым романтиком»[49]. Если прямо сейчас захочешь уйти и никогда больше не возвращаться, я пойму.

— Ничего себе совпадение! Я была без ума от «Дюран Дюран»! — ухмыляюсь я, и Джеймс смеется.

Вот здорово! Всю жизнь мечтала встретить мужчину, который будет разделять мои музыкальные вкусы. Но мне не везло. Джон любил панк-рок, Маркус сходил с ума по джазу, а что касается Дэниэла… Помню, как по дороге в Корнуолл мы переругались из-за того, что будем слушать — его Снуп Догга или мою Нору Джонс.