Новопотемкинские события - Сергей Карамов

– Ну, чего замолчали? – задал он вопрос обоим собакам. – Где ваш гав-гав-го-ре-мы-гав-ков?

Собакам, как видно, надоело гавкать и шуметь, а посему они лежали, ожидая кормежки, но ее не было. Поэтому собаки грустно смотрели на Антохина и не двигались, словно говоря ему: «А чего нам стараться тебе угождать, если даже похлебки, хлеба не дашь?»

Но Антохин не мог читать собачьи мысли, как и человеческие тоже. Не мог он понять, что выполняет работу, которую другой человек поприличнее него постеснялся бы выполнять…

Телефонный звонок еще более раздражил его. Он громко выругался, вспомнив чью-то маму и папу, не беря телефонную трубку.

Через минуты три в дверь постучала секретарша.

– Дмитрий Дмитриевич, звонит мэр! – сообщила она. – Он просит вас взять трубку.

– Ладно, – вяло протянул Антохин, беря трубку, когда телефон снова зазвонил.

Конечно, раскатов молнии, извержения вулкана или выстрелов из всех огнестрельных орудий он не услышал, но от этого легче ему не стало: на том конце провода вопил Горемыков. Антохин успел радостно подумать, что хотя бы видеть сейчас физиономию мэра ему не придется.

– Ты чего это вытворяешь, а?!.. – вопил Горемыков.

– А что случилось?

– Что?!.. Ты зачем людей невинных хватаешь? У тебя тоже план, как у Самца?

– Позвольте мне хоть ответить, Демид Демидович, я… – попытался сразу ответить Антохин, но Горемыков его перебил, попутно вспоминая разные непечатные слова, которые автор из чувства брезгливости умолчал.

– Я тебе и звоню, чтоб услышать твою болтовню об арестах невинных людей! Чего арестовал жену директора супермаркета? – продолжал вопить Горемыков.

– Какого супермаркета? Их у нас два…

– Мне звонил директор супермаркета «Мир всего», у него жена по профессии физик—ядерщик. А ты ее арестовал!

– У нас секретная служба, – уклонился от прямого ответа Антохин, – мы всегда должны быть настороже.

– Чего?! Она только статьи писала, ясно тебе? И эти статьи якобы с какими-то секретами, если ты того не знаешь, открыто печатались в наших журналах.

– Да, в наших журналах, – согласился Антохин, – правильно.

– Ты издеваешься?!

– Нет.

– В чем дело?!

Сделав минутную паузу, Антохин сначала попросил на него не орать, а после спокойно стал рассказывать свою версию ареста жена директора:

– Итак, она занималась публикацией статей не только в наших журналах, но и в ряде западных изданий.

– Это криминал?

– Сам факт публикации не является криминалом, как и сама научная деятельность, но собственно оглашение некоторых вопросов ядерной физики возможно только в наших журналах.

– Неужели? Это только ты так считаешь?

Антохин не удержался и съязвил:

– Я понимаю, что моя скромная персона отнюдь не авторитет в ваших глазах.

– Только без иронии и демагогии, Антохин!

– Я без…

– Ладно, – снова перебил его Горемыков, – ладно, нужно ее выпустить немедленно, понятно или нет?

– Но…

– Слышал меня?

Антохин вздохнул, посмотрел на собак и согласился, пытаясь закончить разговор, но мэр продолжал:

– Эй, ты трубку там не клади! Я не закончил ведь.

– Неужели еще что-то случилось?

– Вот именно, дорогой ты мой! – более дружелюбно произнес Горемыков. – В воинской части несколько солдат сбежало, несколько повесилось.

– М-да, а я тут…

– Ты всегда и везде при чём и при ком! – объяснил Горемыков. – Боец невидимого фронта должен всегда знать всё вокруг и всегда находить кого надо.

Непроницаемое лицо Антохина озарилось легким и временным светом улыбки:

– Спасибо на добром слове, Демид Демидович!

– Ну, с солдатами чего делать? Скоро министр приедет, а что творится!

Антохин подумал минуту, потом ответил:

– А Самец их не ищет?

– Он тоже в курсе.

– Если у него не получится, я подключусь.

Внезапно молчащие доселе собаки дружно загавкали.

– У тебя там собаки, что ли? – удивился Горемыков.

– Да.

– И собаки шпионами могут быть? – засмеялся Горемыков.

– Только без смеха, – поморщившись, ответил Антохин, – они пытаются нехорошо о вас говорить.

Долгая пауза.

– Алло, не слышно, Демид Демидович?

– Конечно, я понимаю, что чувство юмора должно быть у каждого, но…

– Подождите, – перебил мэра Антохин. – думаете, я шутил сейчас? Собаки в самом деле говорят.

– Гм, говорят?!

Ответом Горемыкову был дружный собачий лай вперемежку с короткими отрывистыми словами, что дословно выглядело следующим образом:

– Гав-горе-гав-гад-горемы-гав-гад-гав-гав!

– Слушай, ты там собак выведи из кабинета, тогда и говори со мной, – предложил Горемыков, вздыхая, – а то непонятно иной раз, кто со мной говорит.

– Спасибо, – обиделся Антохин, – уж моя речь на собачий лай как-то непохожа.

– Да, ну, пока! Желаю самому себе в следующий раз, когда позвоню тебе, не услышать козлиного блеяния или коровьего мычания.

– Ну, чего загавкали, когда вас того не просят? – заорал на собак Антохин, когда положил трубку.

Он встал, подошел к собакам, впившись в них злым взглядом и смотря в упор.

Он не знал, что подобный взгляд собаки не любят – они воспринимают их, как почти агрессию, поэтому ответ ему снова был громкий и продолжительный лай обеих собак, которые на поленились встать и лаяли стоя, показывая острые зубы.

– Черт, поганые собаки! – обозлился Антохин, отходя от них к столу и прекращая смотреть в упор. – Горемыкова ругать могут, а я при чем?

Бульдог прекратил лаять, подошел к Антохину и четко произнес, словно настоящий человек:

– А ты накорми нас, гав-гав! Тогда лаять перестанем, гав!

Антохин поначалу ошарашенно смотрел минуты три на бульдога, не зная, что делать и как вести себя дальше с собаками. Из шокового состояния его вывел телефонный звонок, но трубку он не взял.

Сев за стол, Антохин обратился к бульдогу, чуть запинаясь:

– И… и давно говоришь?

– Гав!.. Порядочно! – ответил бульдог. – Жрать хочу, гав!

А колли захотел уточнить, также подходя к Антохину:

– Гав! Я тоже жрать хочу, гав!

– А… чего надо?

– Еды, гав!

Антохин достал из портфеля свои два бутерброда и бросил их собакам. Те радостно завиляли хвостами и быстро съели бутерброды.

– Теперь поговорим? – спросил Антохин.

Вновь раздался телефонный звонок, но Антохин не поднял трубку.

– Гав! Что хотите услышать? – спросил бульдог, виляя хвостом.

– Гав! Теперь спрашивай, – согласился колли.

– Как вы дошли до жизни такой? – стал спрашивать собак Антохин, помрачнев, словно вел допрос.

– Гав, жизнь у нас собачья! – пожаловался бульдог.

Ему вторил колли:

– О, гав-гав, жрать нечего, все только на нас лают!

– Это на вас лают? Или вы на людей лаете? – захотел уточнить Антохин.

– И мы, и они, гав!

– Кто научил вас произносить фамилию нашего мэра Горемыкова?

После продолжительного молчания Антохин повторил свой вопрос, добавляя, что только чистосердечное признание может искупить вину собак.

– Гав, угрожаешь, гав? – задал вопрос колли, как-то коверкая последнюю букву в слове «гав», так как у Антохина появилось ощущение, что произнесено было не «гав», а «гад».

– Только не ругать меня гадом, – потребовал Антохин, стараясь не смотреть пристально на собак. – Так, имена, фамилии ваших хозяев!

– Гав, в стукачами нас не сделаешь!

– А как насчет одного корейского ресторана, где можете оба оказаться в качестве обеда для посетителей?

– Гав, это шантаж! – возмутился бульдог.

– Да, гав-гав, как это подло! – вторил бульдогу колли, рыча и показывая на всякий случай острые зубы Антохину.

– Вы циник, гав! – заявил бульдог.

– На цинизме мир держится, – усмехнулся Антохин. – Ладно, черт с хозяевами… Но мне нужно поймать экстремистов в Новопотемкино, ясно?

– Зачем, гав?

– Чем больше найду всяких шпионов и экстремистов, тем больше выполню план по поимке, тогда и премию дадут, – объяснял Антохин.

– Гав, тяжела жизнь шпика! – заключил бульдог.

– Черт, какой я тебе шпик? – возмутился Антохин.

– Ладно, гав, как бы ни назывался, всё равно жизнь твоя собачья! – вторил бульдогу колли.

– Это почему?

– А потому, гав-гав!.. С высунутым языком ты бегаешь, ищешь шпионов, гав! Собачья жизнь, гав! – ответил бульдог.

– Ей-ей, собачья, гав! – согласился колли. – За жалкую премию, как мы ищем себе похлебку, гав!

Усилием воли Антохин сдержался, хотя удалось ему это с большим трудом. А так хотелось ему заорать, побить поганых собак, которые осмелились посмеиваться над секретным сотрудником!

Антохин вздохнул и продолжал:

– Ладно… Все-таки скажи, кто научил вас произносить фамилию мэра?

– Гав, этого Горемыкова?

– Да.

– Услышали мы на улице, гав, его фамилию, – ответил колли, – Горемыков, гав!

Колли нечетко произнес слово «гав», коверкая его, и Антохину послышалось не «гав», а «гад».