Хлеб с порохом - Борис Цеханович

Через несколько минут пришел майор Волощук и доложил командиру, что состояние Линника критическое и его может спасти только срочная эвакуация: он уже распорядился, и раненого сейчас вывозят на вертолетную площадку. Подошедший начальник связи, в свою очередь, доложил, что вертолет будет через пятнадцать минут. И только дождавшись, когда улетел вертолет, полковник Петров дал команду на отправление, но прошло еще десять минут, в течение которых все рассаживались по машинам, а потом колонна тронулась в сторону Грозного.

Я еще послонялся по командному пункту, тут же, у штаба выпили за здоровье Линника, вместе с нами выпил и заменщик Сергея; был он очень расстроен и подавлен, как будто чувствовал, что сам погибнет через две недели.

Я вернулся на свой блокпост и как неприкаянный начал слоняться в тоске по расположению, батарея как будто опустела. Попытался завязать беседу с замполитом, но она быстро угасла. Мне просто не о чем было разговаривать с ним. Парню двадцать два года: ни жизненного опыта, ни военного, ни внешности – худенький, скромный. Разве он может мне заменить Алексея Ивановича? Понаблюдав за техником, вспомнил слова Игоря, который предостерег меня насчет нового техника:

– Борис Геннадьевич, боится он, поглядывайте за ним. Вечером, когда мы с ним дежурили, он все ходил рядом со мной, а потом взял лопату и пошел копать окоп в зеленку. Черт с ним, пусть бы копал окоп, но он его выкопал бестолково: в середине зеленки, и из него ничего не видно.

Честно говоря, и командиры взводов не блистали. Я опять с тоской вспомнил своих уехавших товарищей и совсем впал в тоску.

…Чего я опасался, это и случилось: в полку начались разброд и шатания. Такая стремительная замена, какая произошла у нас, не могла не сказаться негативно. Около ста восьмидесяти боевых, опытных офицеров и прапорщиков, которые знали личный состав, могли держать его в кулаке и, что самое главное, имели заслуженный авторитет у этого личного состава – уехали, передав подразделения в течение суток людям, которые не знали ни личный состав, ни обстановку и не имели боевого опыта, что не прибавляло им авторитета. Не хотелось с предубеждением говорить о вновь прибывших, но все-таки надо констатировать: в первую смену поехали лучшие офицеры и прапорщики. Конечно, во второй смене было много отличных и хороших офицеров, которые с честью и достоинством прошли все испытания, но было много и таких, которые, если бы им предложили ехать еще в первой смене, – отказались бы наотрез и благополучно уволились, а так они за полгода разглядели, что на войне, оказывается, не так уж часто убивают и далеко не всех. Да дают еще должности, ордена-медали и квартиры. Можно и неплохо «подзаработать», втихую продав чего-нибудь из военного имущества чеченцам. И в гарнизонах, как это ни парадоксально, появились очереди на командировку в Чечню.

Через день после того, как уехал полк, появился новый командир полка – полковник Матвеев. Он был из нашего гарнизона, я его немного знал, и уважения у меня он не вызывал. А первые же совещания расставили все точки над «i» и относительно замов командира полка. Там нормальные были только двое, которые и пользовались заслуженным авторитетом: заместитель командира полка по боевой подготовке подполковник Есаулов и начальник штаба полка подполковник Мельников. А остальные были просто ничто, лишь пытались изобразить из себя значительных начальников. Особенно этим блистали зам по тылу и замполит полка. Много негативного было и среди командиров среднего и низшего звеньев. Отрицательную роль сыграло и то, что в данный момент было затишье в боевых действиях и многие вновь прибывшие офицеры, прапорщики, считавшие, что они сразу попадут в боевые условия, оказались сбиты с толку, попав практически в мирные условия. Да и для того, чтобы новым командирам подразделений взять ситуацию внутри коллективов под свой контроль и узнать ближе подчиненных, тоже нужно было время. Полуобстрелянные контрактники, из которых в основном состоял личный состав, тут же вообразили себя Рэмбо и воспользовались этой вынужденной паузой. В полку началось пьянство, мародерство: личный состав группами бросал позиции и уже днем, ничего не боясь и не стесняясь, выезжал в деревни и мародерничал, грабил, требовал наркотики, издевался над мирными жителями, пьянствовал.

…Я собирался ехать в полк, чтобы договориться о получении новых аккумуляторов на БРДМ, поэтому к тому времени, когда увидел БМП, набитую контрактниками, остановившуюся на окраине моей деревни, был вооружен. Контрактники встали во весь рост на броне и стали бурно обсуждать, с какой стороны лучше заехать в деревню, что мне дало время привести блокпост в боевую готовность и отдать необходимые распоряжения. У пехоты обсуждение тактики мародерства закончилось, и они стали раздеваться до нижнего белья, решив заехать в деревню с моей стороны, через зеленку, что было изначально невозможно, так как там проходила глубокая канава и им придется возвращаться обратно на дорогу, где я их и встречу.

На наблюдательном пункте в это время дежурили трое толковых бойцов из первого взвода, в том числе и пулеметчик с БРДМ. Объяснив им в нескольких словах, когда и как они открывают огонь, я решительно направился в сторону мародеров. Те же, не замечая меня, разделись и теперь, щеголяя грязными солдатскими трусами, а кое-кто и не первой свежести кальсонами, поднялись во весь рост на броне, и машина тихонько тронулась вдоль заборов. Контрактники, потрясая оружием, свистели, улюлюкали, изображая на броне танец индейцев, вышедших на тропу войны. Из общения с Рамзаном я уже знал, что, согласно обычаям и традициям чеченцев, мужчина не имеет права раздеваться на виду у всех или быть раздетым: это считалось оскорблением присутствующих. А тут полтора десятка поддатых «контрабасов», пользуясь беззащитностью жителей, сознательно оскорбляли всю деревню. Чувство сильного и ощущение безнаказанности могли этих ублюдков в российской форме толкнуть на любое гнусное действие по отношению к деревенским, порождая в ответ ненависть и глухую неприязнь к любому русскому. Я решительно шел вслед за БМП, даже понимая, что могу нарваться на пулю от этих сволочей, но шел и ощущал на себе взгляды жителей, считавших меня единственной защитой. Шел и сам кипел от ненависти к этим подонкам.

Как я и ожидал, БМП остановилась перед непреодолимой канавой, и «контрабасы» загалдели вразнобой, решая, как им быть, все еще не замечая меня. Остановившись в пяти метрах от боевой машины пехоты и оглядевшись, я с удовлетворением убедился, что меня и БМП отлично видно с моего НП. Скинув автомат с плеча, я веером дал длинную очередь над головами контрактников, которые от неожиданности присели и замерли, а потом медленно повернулись ко мне.

– Ну, вот что, уроды третьего батальона, – я уже успел разглядеть бортовой номер машины и медленно подошел к ее корме, – сейчас медленно разворачиваетесь и мотаете отсюда, и передадите другим, чтобы сюда свой поганый нос никто не совал. Это моя деревня. Вам все ясно?

Контрактники, разглядев, что я один, быстро пришли в себя. Один из них, судя по повадкам – главарь, прошел на корму и присел на корточки. Гадливо ухмыляясь, он вызывающе плюнул мне под ноги.

– Ты, майор, ошибся – тут мы хозяева, а не ты, так что катись отсюда сам, пока мы тебя не завалили. И совет тебе – забудь, что мы из третьего батальона.

Контрактники дружно заржали, а главарь повернулся назад и подмигнул своим товарищам – во как я его срезал.

Я же спокойно наблюдал за этими веселящимися скотами, чувствующими свое численное превосходство. Реальную опасность представляли только двое: главарь и еще один, с которым он обменивался взглядами, что-то замышляя насчет меня. Пора было их пугануть.

– Слушай, ты, Рэмбо сраный, если хотел бы вас завалить, я бы завалил вас давно, а не базарил с вами. Вы у меня давно на мушке.

Я поднял кепку над головой и резко махнул ею. Сначала ударила длинная очередь из ПК: ровная строчка пуль стремительно прошла по земле слева от БМП, красиво вздымая фонтанчики, и ударила по забору, дробя доски и вырывая большие щепки из штакетника. Следом солидно заработал КПВТ, и его разрывные пули вздыбили уже не фонтанчики, а начали рвать землю у носа бронированной машины и разнесли вдребезги часть забора. Контрактники, как стадо, метнулись от носа машины на корму и столпились там. Как бы ставя точку, грянул выстрел из гранатомета, и от взрыва гранаты не стало целого пролета забора в тридцати метрах от нас. «Контрабасы» опять шарахнулись на корме, как стадо баранов, и столкнули своего главаря практически ко мне под ноги. Наступила тишина, и теперь я присел на корточки перед главарем:

– Ну, теперь тебе ясно, кто тут хозяин, чмо? Или ты еще дергаться будешь?

Судя по злобе, которая колыхнулась в его глазах, сдаваться он не собирался, но его товарищи уже сдались: