Беседы о кинорежиссуре - Михаил Ильич Ромм

смех: ведь я был молодым режиссером, а съемочная группа любит подтрунить над новичками, занимающими столь важное положение.

Пришлось снова взять материал в монтажную, перевернуть часть кадров с мата на глянец, то есть поставить их правильно, перевернуть также кадры, поставленные вверх ногами, и снова склеить эпизодик.

«Теперь-то уж все в порядке», – решил я и снова направился в просмотровую кабину.

Да, теперь все кадры стояли как полагается, но эпизод явно не смонтировался. Соединение каждых двух кадров вызывало ощущение грубого толчка, действие не развивалось плавно, а как бы скакало. На местах склейки кадров нарушалось движение рук, ног, голов.

Тут я впервые заметил, что актеры по-разному держат руки, шляпы, которые они сняли, чуть-чуть по-разному поворачиваются, и если они на среднем плане сыграли чуть не так, как на общем, то кадры не соединяются.

Пришлось снова нести материал в монтажную. На этот раз я занялся только движением актеров. Я заставил вытащить все дубли, все варианты, просмотрел в материале положение рук, голов, шапок, глаз и нашел места, где можно было переходить с кадра на кадр, соблюдая полнейшую точность движения. Эта работа заняла у меня полных два дня. На мое счастье, съемки в это время были приостановлены, ибо строилась следующая декорация. Меня не торопили с картиной, и я мог спокойно сидеть и монтировать. Впрочем, спокойно – это не то слово: я мог горестно сидеть и размышлять над своей судьбой и пытаться монтировать малюсенький эпизодик, всего в тридцать-сорок метров.

Раз пять я переклеивал кадры, стремясь добиться плавного движения людей. Добился наконец. Но все равно эпизод монтировался плохо. То, что мне казалось величайшим моим достижением, не облегчало монтаж, а, к моему изумлению, крайне затрудняло его.

Тут впервые я усвоил основное правило монтажа, с которым мы встретимся еще в этой же беседе: кадры одного содержания, снятые в одном направлении и примерно в одной крупности, то есть кадры, мало отличающиеся друг от друга, не соединяются, не дают ощущения монтажного движения. Склейка таких кадров производит впечатление скачка.

Для того чтобы смонтировать этот маленький эпизодик, мне пришлось упорно работать над ним, склеивать его, снова расклеивать, обрезать кадры на несколько клеточек, даже на одну клеточку, переставлять их и вновь восстанавливать прежний порядок.

Материал эпизода был до того безнадежно изрезан, что его нельзя было уже пропускать через аппарат. Пришлось, к моему стыду, просить разрешения вторично отпечатать материал. И я снова начал монтировать этот эпизодик. В конце концов он кое-как смонтировался, и я получил немало предметных уроков основ монтажа от этих тридцати метров пленки.

На опыте первых снятых эпизодов я усвоил одно простейшее правило: для того чтобы эпизод хорошо смонтировался, он должен быть снят монтажно, то есть, снимая его, вы должны учитывать монтаж, знать его. С другой стороны, для того чтобы знать монтаж, надо сначала снять картину. Получается какой-то заколдованный круг: вы не можете смонтировать эпизод, потому что он немонтажно снят, а монтажно снять вы не можете, потому что еще не знаете монтажа.

Можно ли теоретически изучить монтаж? Можно ли научиться монтировать на бумаге? Есть ли какие-нибудь правила, которые могут предохранить молодого режиссера от возможных ошибок? Таких бесспорных правил нет, абсолютных рецептов правильного монтажа нет. Все это постигается только на практике. Тем не менее есть некоторые общие свойства, законы монтажа, о которых можно поговорить.

Ваш приятель, кинолюбитель, снял на даче у своего друга четыре кадра. У него нет ни ацетона, ни монтажного пресса, и он не может склеить свою пленку. Он обратился к вам, попросил склеить кадры. Кадры немые, вот они:

1. Худенький мальчик задумчиво смотрит куда-то.

2. На ветке сидит птичка.

3. Толстый человек, сидя за столом, с аппетитом ест котлеты.

4. Лает собака, глядя наверх.

В том порядке, как я перечислил сейчас эти кадры, они бессмысленны. Что можно сказать об этих кадрах? Человек был где-то на даче, снял птичку, собаку, мальчика и толстяка за едой. Что это – жанровые картинки? Как связаны между собой эти кадры? Пока никак.

Но давайте будем располагать их в каком-либо порядке. Посмотрим, нельзя ли в монтаже придать этим кадрам смысл? Сначала я склею их в такой последовательности:

1. Птичка сидит на ветке.

2. Лает собака.

3. Мальчик смотрит.

4. Толстяк ест котлеты.

Что у нас получилось? Бессюжетная картинка семейной идиллии. Дело, очевидно, происходит за городом. Утро. Поет птичка, лает на нее собачка. Что собачка лает именно на нее, нам ясно, потому что кадр собаки поставлен после кадра птички, а мы знаем, что впечатление от кадра длится после его исчезновения, – таким образом, птичка в сознании зрителя как бы наложится на кадр собаки, и возникнет такая мысль: собака заметила птичку и лает на нее.

Мальчик с любопытством наблюдает за собакой и ждет, что будет. То, что он глядит на собаку, является результатом опять же расположения кадров.

Между тем толстяк добродушно ест котлеты. Может быть, это отец семейства.

Пока никакой мысли в этих четырех кадрах мы не нашли. Но жанровая картинка у нас получилась.

Теперь я попробую еще раз переставить эти кадры. Первым кадром я поставлю кадр толстяка с котлетами, вторым – кадр мальчика. Получится, что мальчик смотрит на толстяка, который ест. У нас возникнет, может быть, даже мысль о том, что мальчик не прочь бы отведать котлет и сам. А между тем в первом варианте мальчик смотрел не на толстяка, а на собаку.

Третьим кадром я поставлю собаку. У нас получится, что собака лает на мальчика. И, наконец, четвертым кадром я поставлю птичку. Для нее в этом монтажном строении пока не нашлось места, я могу начать с птички или кончить ею, во всяком случае, она «не работает», то есть не участвует в монтажном действии. Разве что кадр птички после кадра собаки создаст у зрителя впечатление, что все же собака лает на птичку. Ведь кадр собаки соединяется с двумя кадрами: он сомкнется и с кадром мальчика, и с кадром птички. Все зависит от того, в каком направлении и как будет лаять собака.

Вы видите, что содержание эпизода от перестановки кадров уже несколько изменилось, возникла новая мысль: мальчик и толстяк с котлетами соединились между собой. Мальчик теперь смотрит на толстяка, смотрит, как он ест. Может быть, ему хочется есть.

Давайте пойдем дальше, попробуем разрезать пополам первый кадр (кадр толстяка) и смонтируем теперь этот эпизодик так: толстяк ест котлеты, мальчик смотрит, толстяк продолжает есть котлеты, собака лает. Теперь у нас отчетливо появилась новая мысль: мальчик явно смотрит на толстяка, он явно хочет