Ловушка для темного эльфа - Наталья Бульба

Как что-то шепчут его губы, на одной из которых набухает капелька крови.

Я еще чувствую, как его руки трясут мои плечи.

Жалобный звон меча, который падает на каменный пол, отдается в моей голове гулким эхом.

И, где-то на задворках сознания затухает единственная мысль.

Доигралась…

Глава 12

Я — безумен. В моей душе, в моем сердце, в моем взгляде… Безумие стало мне другом, любовницей. Оно, стало мной. И лишь в нем я себя чувствую… Я чувствую, что я еще есть.

Мои пальцы гладят ее руку, едва ощутимо теплую.

Осторожно, чтобы не причинить ей боль. Я ведь не могу причинить ей боль. Я… не…. могу…

И в моих глазах проступают слезы.

Надо же, а я и не знал, что умею плакать… А может, я просто никогда раньше не сходил с ума?

… Я боюсь за тебя…

Он все знал. Не знаю, откуда… Но знал. И пытался меня предупредить. Но… Я так заигрался. В будущего мага равновесия. В желание, заполучить ее в свою постель… Что ничего не замечал. Как она перестает быть моей ученицей. Как она входит в мою жизнь. Как она становится частью меня.

А он видел… Понимал… Знал… Предостерегал…

Но не остановил.

Очередной целитель отходит в сторону. Качает головой, не поднимая глаз на Ксандриэля.

И я… Я едва сдерживаю стон.

… Она всего лишь человеческая женщина…

Я готов убивать, рвать на части, грызть зубами… Лишь бы не чувствовать эту боль, что раздирает меня на части.

Кого я обманывал?!

Я замечаю, как капелька крови с губы, которую я в очередной раз прокусываю, пытаясь не закричать от отчаяния, сорвавшись, расползается алым пятнышком на белоснежной ткани.

Ее волосы рассыпались по подушке. Бледные губы, заострившиеся скулы.

Но даже сейчас… Искаженная влагой, что собралась в моих глазах… Она красива.

И я смотрю. Чтобы продолжать верить. Даже зная, что Сфера Хаоса не отпускает тех, кому не посчастливилось с ней встретиться.

Рядом, на пушистый ворс ковра опускается Рамон. Мой несостоявшийся соперник. Ставший для меня, за эти несколько часов, самым дорогим.

После нее.

Потому что в его глазах отражение моей пустоты. Моей ярости. Моего отчаяния.

Он тихо, словно боясь ее разбудить, произносит лишь одно слово.

— Да.

И я, в ответ, с трудом заставив себя, киваю головой.

Слава стихиям. Ему удалось усыпить посеревшего от горя Сашку. Который, к тому же, додумался до того, чтобы винить себя, в том, что она приняла на себя удар.

Тот вопль, с которым он кинулся к матери, когда она осела на каменный пол, до сих пор стоит в моих ушах.

Если кто виноват…

— Олейор, — я поднимаю затуманенный взгляд, едва различая сквозь влажную пелену, Правителя светлых, — прибыли маги от твоего отца. Ты выйдешь к ним?

И я, качаю головой.

— Там Гадриэль. — этот хриплый голос не может принадлежать мне… Но, это я… И от тоски…

Я не виню его в том, что случилось. Но ему лучше держаться от меня подальше.

Похоже, он это понимает, и, не сказав больше ни слова, уходит.

А я, не знаю, в какой уже раз, пытаюсь понять, как мог попасть Демон Хаоса в защищенный с, достойной уважения паранойей, дворец.

И не понимаю… Я не понимаю. Но понимает безумие, которое многое знает лучше меня.

И оно говорит. О том, что здесь никак не могло обойтись без предателя. И этот предатель очень близко.

Настолько близко, что знал о возвращении юной принцессы.

Я обвожу одурманенным болью взглядом покои Ксандриэля, в которые принес потерявшую от боли сознание Леру.

Из тех, кто знал, здесь нет лишь младшего принца, его старшего брата, начальника внутренней стражи и пары Советников Правителя.

Но, Валиэль, проскользнув мимо отца, прикрыл собой Сашку, пока тот выносил из комнаты Альену.

Остается четверо. В остальных… В остальных я, почти уверен. Почти…

Ее тело вздрагивает, с губ срывается сдавленный стон. И мы с магом, с нежностью, на которую только способны, в четыре руки удерживаем ее, не давая забиться в судорогах.

Которые становятся все реже и реже.

И все слабее становится иллюзия надежды.

Она затихает. Став еще бледнее. Разве такое возможно?!

Рамон, опускаясь обратно на пол, вдруг замирает, не сводя глаз с моей руки.

На его измученном лице появляется кривая улыбка. Он поднимает на меня дикий взгляд и кидает, срывающимся голосом, в котором, тем не менее, слышится горькая решимость.

— Пусть она уйдет твоей.

И, видя, что я не понимаю, чего он от меня хочет, кивает на…

… Я медленно, не сводя с нее шального взгляда, стягиваю с мизинца перстень…

Боль слишком сильная, чтобы я мог сдержать вой. Сквозь сжатые зубы. Но рука, машинально, повторяет движение из воспоминаний.

Черный камень бездной смотрит в мои глаза. И раздувшийся капюшон змеи… Символ Старшего Дома Д` Тар.

И я приподнимаю ее ладонь, чтобы, пусть и не получив ее согласия, назвать невестой.

Своей…

… Ее глаза полны яростью. И она вонзает в меня свой взгляд, как вонзают кинжал. В самое сердце. В самую душу. Заливая все горячей кровью. И я содрогаюсь от этого взгляда. Я делаю шаг ей навстречу. Чтобы боль стала ярче. Я принимаю ее вызов, чтобы, если и не ощутить вкус ее губ, так хотя бы почувствовать тонкий аромат ее тела, коснуться бархата ее кожи…

Твердая ладонь тяжело ложится поверх моей, не давая надеть кольцо на ее палец.

— Нет.

Как он посмел?!

Я вскакиваю быстрее, чем рождается мысль в моей голове. Держа ладони на рукоятях клинков.

Взгляд князя спокоен. И это спокойствие ранит сильнее, чем я мог бы предположить.

— Она, фактически княжна моего рода. Пока она сама не даст своего согласия, я не позволю тебе назвать ее невестой.

И мое безумие вырывается наружу. Оно изливается из меня глухим рычанием. Смехом, страшнее которого может быть только сама смерть. Оно заставляет меня щериться в клыкастой улыбке.

Не давая мне расслышать, как шуршит металл лезвия, вынимаемого моими руками из ножен.

Желая лишь одного… Убивать.

— Ее меч…

Кончик кинжала почти коснулся его шеи, когда его голос разорвал алую пляску перед моими глазами.

И, видно заметив, что в моем взгляде, впервые с того времени, как я опустил тело Леры на шелк простыней, появилась осмысленность, он повторил.

— Ее меч…

Мы с Каре, машинально двинулись за оборотнем, не отрывая взгляда от его спины.

Он обошел огромное ложе, на котором ее фигура казалась еще более хрупкой и безжизненной. Остановился с другой стороны, головой кивнул на, лежащий на полу, двуручник.