Зимние наваждения (СИ) - Чоргорр Татьяна

Нав ухмыльнулся, не отводя взгляда от пламенеющих небес и снегов:

— Я тоже не забуду тебя, моя прекрасная белая колдунья. Ни тебя, ни Голкья. Но ты же сможешь приходить в гости изнанкой сна? В призрачном обличье или во плоти, если постараешься?

Вильяра вздохнула:

— Пока я в одиночку храню свой клан, пока я стираю следы беззаконных Наритьяр, мне не до путешествий на ту сторону звёзд. А потом… Ты исцелил меня, Иули, но я всё никак не поверю, что доживу до какого-нибудь спокойного «потом».

— Тяжёлый день?

Ещё один вздох:

— Даже не спрашивай!

— Тогда, давай, я просто подпою тебе песнь Умиротворения?

Вильяра фыркнула:

— Да, чужак, ты подпоёшь, и, наверное, мне полегчает. Ведь ты — плетельщик судьбы, тебе и невозможное возможно. Знаешь… Мне сегодня вдруг приснилось, будто ты смог бы стать одним из нас. Жить на Голкья, не нарушая равновесия.

Сказала и сразу запела, не давая паузы на ответ. Нав напрягся: слишком радикальная смена концепции! Однако вплёл свой голос в её, и под их проникновенный вой малиновое солнце плавно закатилось за дальние торосы, подмигнув на прощание зелёной искрой. Песнь отзвучала — певцы одновременно повернули головы, заглядывая друг другу в глаза.

— Что ты имела в виду, Вильяра? Что значит, я могу стать одним из вас?

— Пойдём ужинать, Нимрин. Потом я немного отдохну и провожу тебя к Чёрному Камню. Он готов впустить тебя. Я надеюсь, в круге ты найдёшь не только колдовскую силу, но и ответ на твой вопрос.

— А может, ты для начала перескажешь мне свой сон?

— Нет, я обещала.

— Кому обещала? Опять Пращуру?

— Нет, Ромига, не ему. Вообще не Асми. А больше, прости, я сказать не могу. Я обещала.

— Любопытно. А как ты поступишь, если я откажусь идти с тобой к Камню?

Она прижмурила серебристые глаза и протянула, зевая во все клыки:

— Тогда-а-а… я просто лягу и усну! Глухо, мёртво. Я постараюсь выспаться. Буду отдыхать, пока не разбудят.

— То есть, у Камня меня ждут, но это не срочно?

Пожала плечами:

— Ему-то уже некуда спешить. А сила нужна тебе, Нимрин. И сила, и путь…

Колдунья осеклась, и нав не переспросил, не стал допытываться. Подтвердил:

— Да, Вильяра, колдовская сила мне очень нужна. Однако не нужнее, чем тебе — отдых и сон. Я обожду до утра.

Ромига желал не просто обдумать, что у них тут за внезапный поворот, а испытать возвращённый дар. Вглядеться, вслушаться.

Ужин все трое проглотили, как за себя бросили, и завалились рядком на лежанку. Вильяра уснула мгновенно. Рыньи чуть повозился и тоже засопел. Ромига старательно распрямил на ровном больную спину, уделяя внимание каждому позвонку, нерву и мышце. Хорошо бы подкрепить медитацию исцеляющими арканами, но от похода за магической энергией он отказался сам. Потому что боевой маг тайногородской выучки воздвигает между собой и миром крепостную стену, а геоманту она мешает. Геоманту важнее быть прозрачным и лёгким, беззащитным и открытым. Наву снова жутковато, как перед прыжком в водоворот с обрыва, но мир Голкья не враг ему, в этом он уверен… Ну, почти уверен!

Мир Голкья использовал покалеченного, оглушённого пришлого геоманта. Прикладывал к своим болячкам, но и берёг, как умел. Хотя, верно ли так рассуждать о мире? Вот об этой паутине сияющих, дрожащих, звенящих на разные голоса нитей — причинно-следственных связей. В туго затянутых узлах былого и смутных клочьях несбывшегося. В туманных пока, но веско зреющих гроздьях — вероятностях грядущего… Нити, узлы, гроздья — слова неточны, а узор на тайной подкладке мира ошеломляюще красив и текуч, словно блики на воде. Не безумие ли — воспринимать всё это, такое прекрасное, как существо с единой волей и разумом? Как пациента перед целителем? Или даже сторону в переговорах?

«Если желаешь увидеть лицо и услышать голос — приходи к Чёрному Камню, Иули. Там поговорим. А пока просто любуйся».

Ужасно похоже на безмолвную речь. И такие знакомые интонации… «Мудрый Латира?»

«Приходи к Чёрному Камню, Иули. Хоть изнанкой сна приходи, у тебя уже должно получиться. А Малую не тревожь, пускай отдыхает».

Ромига открыл глаза, выныривая из полу-транса, полудрёмы. Уставился в потолок, будто мог прочесть там ответ на новый животрепещущий вопрос: правда, услышал сейчас мудрого Латиру, или приснилось? На Голкья возможен ответ: правда, хотя приснилось. И с Латирой всё непросто, об этом знают даже многие охотники, не только мудрые.

Когда Ромига и Наритьяра Младший пропели Песнь Равновесия, Тени развоплотились почти мгновенно. Только у Латиры, обращенного в Тень, достало самовластной воли задержаться среди живых. Говорят, он обошёл Ярмарку, попрощался кое с кем из знакомцев, переживших смуту. А после взошёл на Ярмарочную гору, к Чёрному Камню, где много лет черпал колдовскую силу. Камень не стал привередничать, в каком теле явился Латира, и впустил его. Обратно из круга Латира не вышел. Ромига знает: мудрые почитают такой финал достойным завершением своего жизненного пути. И даже не совсем завершением, хотя наву из Тайного Города идея жизни после жизни… Ну, да, по старой привычке — претит. Однако Тень Латиры Ромига однажды призвал. И это было невероятно: снова говорить с тем, кого видел слюнявым идиотом от «иглы инквизитора» и жертвой, растерзанной на алтаре. Говорить с ним, как с живым, ощущать его почти живым. И задним числом Ромига не сожалеет, что рискнул призвать Латиру. Скорее, жаль, что старый прошмыга вынужден был так быстро уйти, и с навом они больше не встретились. Хотя, отчего Латира поспешил с уходом, бывшему Повелителю Теней тоже ясно. Мудрый не пожелал живоедствовать, чтобы питать свою новую плоть. А тот, кого принимает круг Зачарованных Камней, больше не нуждается ни в какой телесной пище.

Кто и когда объяснял всё это Ромиге? Отчасти, Вильяра вложила ему в голову при первом знакомстве. А в полноте он узнал от Теней, будто от самого мира Голкья. Вообще, он знает теперь многое, чего не мог знать нав из Тайного Города. Умеет, чему отродясь не учился. Главное, не потерять в этом нежданном и непрошенном богатстве знаний самого себя. Как Онга потерялся среди фантазий и несбывшихся вероятностей… Иными словами: не спятил бы ты, нав Ромига! Риск-то есть.

Геомант снова опустил веки, вглядываясь в «паутинку». Да, он может просто созерцать её. Любоваться, словно огнём, водой и чужой работой. А может последовать подсказке неведомого собеседника и единым движением мысли перенести себя к чёрному менгиру, косо подпирающему ночные небеса. Чего тянуть, если он всё равно туда придёт — или приведут?

И мороз не заставил поёжиться, и снег не хрустнул под ногами: Ромига встал у Чёрного Камня полу-взаправду, полу-понарошку. В призрачном обличье, как говорят голки. Теперь-то нав понимает, что освоил этот фокус давным-давно, когда бродил по степям своего любимого сна. А побывать бы в тех степях наяву, всем собой… Не сейчас!

Обличье-то призрачное, а в этот раз Ромига не бросил свой недуг на лежанке в логове. Спина болит, почти как наяву, и тяжело стоять без опоры. Ну, и кто его тут ждёт? По всем ощущениям — никого. Вопрос, можно ли доверять ощущениям, когда сам не вполне здесь?

— Мудрый Латира?

Позвал голосом — тишина. Повторил безмолвной речью — нет ответа, лишь стылый сквознячок по сердцу. Обошёл — обковылял — Зачарованный Камень кругом и позвал снова, с тем же успехом. Мороз, тишь. Мерцают звёзды, искрится снег. А чёрный менгир непроглядно чёрен даже для навских глаз. Возможно, Ромигу ждут не снаружи, а внутри круга? Спел приветствие, положил руки на Камень. Откроется, или нет, а Ромига приветил знакомца. Да и опора — не лишняя.

Камень потеплел под ладонями, но не раскрылся. Вообще-то, и не должен, пока Ромига топчется тут в призрачном обличье. А пройдёт ли нав по изнанке сна целиком? Не с кем-то за руку — сам? Он почти проснулся в логове, на тёплой лежанке, между Вильярой и Рыньи… Нет, не там! Надо здесь… Ну, вот!