Просто Мария 2 - Коллектив авторов

ясно, теперь мне все стало понятно. Да, — продолжила Джоанна, цепляясь обеими руками за мужа; тот уже подошел к двери студии и вдруг круто обернулся, почти оторвав жену от пола: в этот момент она уподобилась рыбацкому челноку, взятому на буксир мощным теплоходом. — Да-да, — твердила Джоанна, — я теперь поняла: тебе не нравится мое первое «как» в реплике «Как я могу?!» Но, извини, Майкл, куда же прикажешь мне его вставить?

Де Фалья буркнул в ответ:

— Да не вставляй же его никуда, просто будь попроще… Понежнее, что ли… Ты ведь умеешь быть нежной, когда захочешь? В конце-то концов, чем цветы виноваты? Они ничуть не хуже любых других… А, кстати, — Мигель Габриэль кивнул Диего, который вызвался быть добровольным ассистентом, — кстати, надо быстрее заменить этот букетик. Цветы завяли совершенно. — Де Фалья вновь обернулся к Джоанне, — Так вот, твои злополучные цветы тут совершенно ни при чем, они тебе должны быть ненавистны только потому, что их тебе преподнес дон Федерико… Понимаешь мою мысль?

Джоанна устало кивнула,

— Да, Майкл… Однако… — Джоанна была утомлена настолько, что цеплялась за любую возможность продлить этот неожиданный отдых, — кстати, я тебе сейчас быстренько расскажу одну интересную историю… Так вот, — продолжала, она, так и не дождавшись согласия Мигеля Габриэля, — лет шесть назад, я училась в актерском колледже при Голливуде, очень известный актер — ты, кстати, знаешь, о ком идет речь, — так вот, он решил не то купить меня, не то прельстить с помощью драгоценностей. Это меня-то!.. — Воскликнула Джоанна с усмешкой, скорее удивленная, нежели возмущенная таким явным психологическим промахом, — Ну так вот: едва он только выложил на стол это колье — а оно было в сафьяновом футляре и все такое прочее, — я сразу же взглянула на его лицо и руки, и у меня почему-то возникло подозрение, что колье поддельное, что это — дешевая фальшивка, — невероятно, правда? Ну просто в тот же миг! И сразу же эта безделушка стала мне отвратительна, так же, как и тот, кто пытался мне ее всучить… — Джоанна выдержала эффектную паузу и торжествующе закончила: — И самое интересное, что колье и впрямь оказалось фальшивым. Представляешь, дорогой, стекляшка, и больше ничего!

Но и это потрясающее событие не произвело на де Фалью того эффекта, на который так рассчитывала Джоанна. Мигель Габриэль, прищурившись, смотрел на юпитеры. Казалось, его просто зачаровал их свет. Все так же не отрывая от них взгляда, он холодно произнес:

— Ладно, дорогая, эту историю ты расскажешь мне как-нибудь попозже… В другое время, когда мы с тобой не будем так заняты… А теперь — за работу! Камера!

Оператор подошел к камере.

— Теперь, — произнес де Фалья, обращаясь не то к Джоанне, не то ко всем, — теперь, когда мы все наконец-то выяснили, пора доснять этот эпизод. Тем более, как я уже вам сказал, он в этой серии кульминационный. Ну? Well, давайте, please, go on[2]! — Подойдя к жене, он произнес неожиданно нежно: — Джоанна, постарайся, моя умница, очень тебя прошу… Добьем эту серию — и будем пить шампанское мы вполне заслужили это. Мы заслужили это сполна, — повторил он еще раз.

Джоанна понимающе посмотрела на мужа. В этом взгляде было столько благодарности, что де Фалья неожиданно ощутил себя отцом любящего ребенка.

Вообще-то, Мигель Габриэль всегда умел завоевывать сердца актеров, осветителей, операторов, гримеров, декораторов — всех, кто так или иначе был связан с великим делом — производством и постановкой фильмов. Он никогда и никому, даже самому себе, не признавался, что любит очаровывать людей, любит утешать их, забавлять, поражать, защищать, холить и лелеять. Да, он действительно любил нравиться, и мысленно отмечал это с благодушной самоиронией — может быть, потому, что скрывал таким образом, насколько сам нуждается и их любви. То была интуиция или, скорее — неодолимая внутренняя убежденность, которую рассудок де Фальи даже не мог четко сформулировать, выразить в словах — по крайней мере, сам де Фалья таких слов не знал.

— Мотор!.. — Крикнул Мигель Габриэль, — Быстрее! У нас мало времени!

— Нет! Нет! Эти бедные розы из ваших рук, дон Федерико, источают опасный аромат!.. О, нет, я не в силах принять эти бедные цветы! Как я только могу?..

На этот раз Джоанна, даже вопреки собственному желанию, если бы оно только возникло, произнесла слово «как» именно таким образом, как от нее и добивался де Фалья.

До сих пор она выступала со старым букетом, но по просьбе де Фальи Диего заменил его свежим, второпях или по неопытности не закрутив металлическую проволочку, и когда Джоанна сунула цветы актеру, игравшему дона Федерико, под нос — чтобы тот оценил и его личное к ней отвращение и невинность роз, — острый конец проволочки скользнул по платью и разорвал его на самом заметном месте. Самое смешное — Джоанна так увлеклась ролью, что и не заметила этого…

Эта неожиданная сцена переполнила чашу терпения Мигеля Габриэля: скрючившись за огромным роялем — частью реквизита — с очень кстати поднятой крышкой, он уткнулся в шарф и зарыдал от смеха вместе с Хосе Игнасио, бывшим тут же, на съемочной площадке. В нескольких футах от него тряслась от хохота Мария…

Наконец, поняв, в чем дело, Джоанна стыдливо прикрыла прореху ладонью и виновато произнесла:

— Но ведь теперь я сказала слово «как» именно таким образом, как ты и хотел? Ну, что же теперь? Будем снимать еще один дубль? Или… — в ее голосе зазвучала надежда, — или может быть, на сегодня все?

Наконец де Фалья выбрался из-за рояля, весь красный и запыхавшийся, с мокрыми глазами, он держался рукой за бок.

Ласково посмотрев на Джоанну, он произнес:

— Ты была просто великолепна, моя дорогая… Но ведь из-за чертовой проволочки эта сцена пойдет в корзину… Так что, — он обернулся к Марии, — вам, миссис Лопес, придется проявить свои портняжные таланты и на месте исправить поврежденный туалет. У нас очень мало времени…

Мария неожиданно пришла на помощь к Джоанне и произнесла несколько смущенно:

— Может быть, я вмешиваюсь и не в свое дело… Однако, дон Мигель Габриэль, мне кажется, на сегодня мы и без того достаточно сняли… Может быть, действительно отложим на завтра?

— Никогда нельзя откладывать на завтра, — назидательно произнес де Фалья, — того, что можно сделать сегодня… К тому же, в работе у меня есть определенные принципы, которым я никогда, ни при каких обстоятельствах не изменю.

— Какие же? — Спросил Хосе Игнасио, который еще не был достаточно хорошо знаком с манерой работы дона Мигеля