Праведные клятвы - Киа Кэррингтон-Рассел

и его рот оказывается там, поглощая меня, и я стону от этого контакта. Блядь, этот коварный язык опасен. Одна рука оставляет моё бедро и скользит между моих ног, пока его палец не проникает внутрь меня.

— Ооо… — стону я, но он не останавливается. И я не хочу, чтобы он когда-либо останавливался. Я запускаю руку в его волосы, а его рот творит чудеса, и палец ритмично движется во мне. Он добавляет ещё один палец, и я чувствую себя наполненной и ошеломлённой одновременно. Он отпускает вторую мою руку, и теперь я кладу обе руки назад, принимая удовольствие, которое он мне даёт. Мне нужно держаться, сознательно избегая мысли о недавно испечённых печеньях, которые могут стать жертвами в этом процессе.

Блядь. Тепло из моего живота разливается по ногам, пока он сильно всасывает мой клитор. Доусон тянет и рвёт каждую нервную клетку, пробуждая самые тайные желания. Это намного больше, чем я могла ожидать от него. Это…

Моё дыхание становится прерывистым, и я нахмуриваюсь в замешательстве.

О, Боже.

— Вот она, — говорит он, когда я окончательно теряю контроль над собой, словно по его команде. Моё тело дрожит, когда я плыву по волнам чистого блаженства. Святое дерьмо. О, Боже.

— Хорошая девочка. Кончи для меня, — шепчет он, его тёплое дыхание обжигает мою кожу.

— О, Боже! — кричу я, мои руки остаются на месте, а тело напрягается, когда освобождение взрывается внутри меня, озаряя всё вокруг.

Доусон отстраняется, а я пытаюсь восстановить дыхание. Слышу шорох, и, когда поднимаю взгляд, вижу, что он раздевается.

Да, да. Это именно то, чего я хочу.

Если он способен подарить мне это…

Я хочу всего его.

Мне нужен весь он.

И тут меня накрывает внезапная ясность.

— Подожди! — кричу я и спрыгиваю с прилавка. Он выглядит озадаченным, пока я бегу в спальню и открываю верхний ящик прикроватной тумбочки.

Я вытаскиваю нераспечатанную коробку презервативов, и он забирает её, с улыбкой усмехаясь.

— Это мило, Хани, но обычные не подойдут.

Я хмурюсь.

— Я как-то видела видео, где парень натянул презерватив на свою ногу. Они же эластичные, и…

— Хани. — Моё имя на его губах возвращает меня в реальность, и я ощущаю, как что-то раздувается в груди — что-то, вроде лю…

Нет. Это не может быть любовь. Может быть, восхищение.

Что-то между нами всё-таки есть, потому что рядом с Доусоном я чувствую себя в безопасности и не испытываю ни малейшего стыда.

Он достаёт свой презерватив и демонстративно держит его в воздухе, поднимая меня и снова усаживая на прилавок. Его пальцы лениво скользят по остаткам мёда на моём животе и касаются клитора.

— Так, на чём мы остановились?

В считанные секунды вся его одежда оказывается на полу, и он быстро надевает презерватив. Он тянется ко мне, но я останавливаю его.

Я на миг задерживаюсь, чтобы полюбоваться не только ожидаемыми рельефными мышцами под его рубашкой, но и неожиданной татуировкой на его груди. Венец возвышается сверху, а розы переплетаются в слово, которое я не могу правильно прочитать. Татуировка старая, немного небрежная, но красивая. Она совсем не похожа на тот образ чистого, аккуратного Доусона, который он демонстрирует каждый день.

Он затаил дыхание, наблюдая за мной, а мой взгляд опускается на татуировку моих губ рядом с его очень напряжённым членом.

Мой рот приоткрыт. Блядь, он огромный. Я почти забыла.

— Позже пришлю тебе фото, сладкая, — ухмыляется он, и я внезапно возвращаюсь в реальность, когда он снова тянется ко мне. Доусон поднимает меня так, что мои ноги обвивают его талию, а затем он несёт меня к окну, выходящему на улицы внизу, и с силой прижимает к стеклу.

Сначала я потеряла дар речи. Но потом я почувствовала его у своего входа. Он останавливается, когда только кончик его члена проникает в меня, его взгляд прикован ко мне. Я пытаюсь взглянуть вниз, между нами, но не вижу ничего, потому что наши тела плотно прижаты друг к другу.

— Хани, — зовёт он.

— Хм… — мои глаза находят его.

— Смотри на меня.

Я покорно киваю, когда он медленно опускает меня, его глаза становятся ещё темнее, когда он постепенно заполняет меня. Это не так больно, как в первый раз, но всё же есть небольшое жжение, когда он входит. Когда он полностью внутри, Доусон снова останавливается, облизывает губы и наклоняется вперёд. Его рот завладевает моим, и я чувствую, как липкий мёд с моей груди растекается между нами. Но, похоже, его это совсем не волнует. Я крепче обвиваю его шею руками, ощущая непреодолимое желание двигаться вверх и вниз. Я начинаю делать это без его разрешения, и как только я это делаю, наш поцелуй прекращается, и наши губы просто касаются друг друга, дыхание в дыхание. Всё внимание сосредоточено на том, как я скольжу по его члену вверх и вниз.

— Блядь, — выдыхает он напротив моих губ, что подхлёстывает меня, наполняя силой и уверенностью, чтобы продолжать двигаться, пока его руки сжимают мою задницу. Это так хорошо. Блядски хорошо, что я не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось.

Довольно быстро он подстраивает свои движения под мой ритм, входя и выходя из меня. Мои пальцы легко скользят по его сильным рукам, мышцы напрягаются от того, что он держит меня.

Черт это так горячо.

Я обожаю это.

Его.

Нас.

Я не хочу, чтобы это когда-либо заканчивалось.

Я чувствую себя сильной.

Будто сейчас я полностью контролирую этого мужчину.

Мои ногти вонзаются в его плечи, когда наши движения становятся быстрее. Его рот снова жадно находит мой, и на этот раз он прикусывает мою нижнюю губу, пока мы продолжаем трахаться.

Мой клитор трётся с каждым движением, и теперь я понимаю, почему люди становятся зависимыми от секса.

Это захватывает.

Напряжение снова нарастает. Доусон не замедляется, и всё происходит ещё быстрее и сильнее. Вскоре я теряю способность двигать губами, но он продолжает меня целовать. Кто бы мог подумать, что во второй раз, когда я занимаюсь сексом, я смогу кончить дважды? На глазах наворачиваются слёзы, и одна из них скатывается по щеке.

— Вот так, плачь для меня, — говорит он, продолжая вбиваться в меня сильнее. Я кричу его имя, когда кончаю, и грубый смех вырывается из его груди, прежде чем он тоже достигает кульминации. Он наклоняется и кусает меня за шею, когда мы останавливаемся.

Когда я начинаю возвращаться к реальности, до меня доходит, что он только что сказал.

И как он это сказал.

— Плачь для меня? —