Рассвет 2050 года. Брат теней - Андрэ Нортон

Форс заставил себя немного приподнять ноющую от боли голову и взглянул на говорящего. Этот степняк оказался высоким — наверное почти такого же роста, как Арскейн, — но он был более худощавым, и волосы, связанные сзади в узел, были темно–каштановыми — это был не зеленый юнец, вышедший на первую военную тропу, а опытный воин. Четко очерченные губы сложились в добрую усмешку.

— Вокар, второй тоже уже приходит в себя. При этих словах вождь отвел глаза от Форса.

— Приведи его сюда. Нам еще долго скакать по тропам, до самого заката.

Умелый удар ножа прекратил мучения дергающейся лошади.

Но выполнив эту задачу, Сати бросил на пленников взгляд, который был мрачнее самой темной тучи.

Лура! Форс попытался оглядеться, не выдав при этом своего интереса или озабоченности. Большая кошка исчезла, и, поскольку его пленители не упомянули о ней, то она, конечно, не была убита. Да степняки наверняка бы уже занялись отделкой ее шкуры, чтобы забрать в качестве трофея. Сейчас, когда Лура оставалась на свободе, готовая действовать, у них появлялся шанс сбежать. Когда его правую руку крепко привязали к поясу, а левую петлей прицепили к седлу одного из всадников, Форс хватался за эту надежду. Хорошо хоть не к Сати. Тот вскочил на лошадь всадника, которого Арскейн убил своей пращей.

И южанин нанес им еще потери: к нервничающим лошадям привязали два тела. После короткого совещания двое степняков пошли вперед, ведя за собой нагруженных лошадей. Охранник Форса был третьим в колонне, и Вокар с Арскейном, шедшим сбоку от вождя, находились в самом конце.

Форс оглянулся, но тут рывок за запястье заставил его отвести взгляд, однако он успел заметить кровь на лице южанина, и хотя шел он с трудом, но, похоже, серьезных ран Арскейн не получил. Где же Лура? Он попытался отправить вперед призывную мысль, но потом внезапно перестал думать.

В давние времена степняки и горцы общались между собой. Этим людям вполне могло быть известно о больших кошках и их связи с людьми. Лучше всего надолго оставить Луру в покое. Он вовсе не горел желанием наблюдать за тем как Луру пригвоздит к земле одна из этих убийственных пик.

Колонна двигалась на запад. Форс отметил это механически, вынужденный бежать вприпрыжку, когда лошадь, к которой он был привязан, перешла в легкий галоп. Испепеляющие лучи солнца светили им прямо в лицо. Он присмотрелся к знакам собственности, нарисованным на гладкой шкуре лошади рядом с ним. Этот знак не походил ни на один, известный его народу. Да и речь этих людей была пересыпана множеством незнакомых слов. Еще одно кочующее племя, преодолевшее, возможно, огромные расстояния. Быть может, как и народ Арскейна, какая–нибудь природная катастрофа вынудила их покинуть родную землю и отправиться искать новую территорию… а может, они не могли оставаться долго на одном месте из–за присущей их племени врожденной непоседливости.

И если они не из этой местности, то понятно их враждебное отношение ко всем чужакам. Обычно только Зверолюди нападают без официального объявления войны, без всяких переговоров. Если бы только у него была Звезда — тогда бы, представ перед Верховным Вождем, он был бы вправе начать переговоры. Звездных Людей знали. — Знали в далеких краях, куда они даже никогда сами не доходили — и никто никогда не поднимал меч против них. Форс почувствовал старую досаду. Он не был Звездным Человеком — он был никто — беглец и скиталец, который не мог даже потребовать у племени защиты!

Поднятая копытами пыль покрыла его лицо и тело. Лошади спустились вниз по берегу и перешли через широкий ручей. На противоположной стороне они свернули на хорошо утоптанную тропу. Из–за кустов появился второй отряд всадников. От града вопросов, обрушившихся на прибывших, зазвенело в голове горца.

Форс оказался в центре внимания, когда всадники стали с любопытством разглядывать его. Они обсуждали его с прямотой, которую он пытался не замечать, твердо цепляясь за остатки своего хладнокровия.

Он вовсе не был похож на второго пленника — такова была суть этих комментариев. По всей видимости, они уже знали о народе Арскейна и недолюбливали его. Но Форс с его странными серебристыми волосами и более светлой кожей заинтриговал их.

Наконец объединившись, обе группы всадников поскакали вперед. Форс был благодарен им за эту небольшую остановку, когда он смог немного перевести дух. Через полмили они достигли своего лагеря. Форс был поражен далеко простиравшимися рядами шатров. Это был вовсе не обычный семейный кочующий клан, но целое племя или нация. Когда его вели по широкой дороге, протянувшейся через все поселение, он стал считать количество флагов, висевших над шатрами вождей кланов. Он насчитал десять и увидел множество других, развевавшихся дальше основной дороги.

При виде мертвых женщины города степняков затеяли ритуал оплакивания, с пронзительными завываниями, они не сделали ни малейшего движения в сторону пленников. Их же отвязали от седел, связали руки за спиной и втолкнули в маленькую палатку, находившуюся в тени огромного шатра Верховного Вождя.

Форс повернулся набок лицом к Арскейну. Даже в этом тусклом свете он видел, что распухший правый глаз южанина почти ничего не видит, и что небольшой порез на шее был затянут коркой из запекшейся крови и пыли.

— Ты знаешь это племя? — спросил Арскейн после двух попыток облечь в слова стоны, вырывавшиеся изо рта с забитым пылью языком.

— Нет. И эти клановые флаги, и знаки на лошадях незнакомы мне. И отдельные слова из их речи я никогда раньше не слышал. Мне кажется, они пришли откуда–то издалека. Племена, известные Звездным Людям, никогда не нападают без предупреждения — если не считать случаев, когда они отправляются на схватку со Зверолюдьми: мечи всех людей всегда обнажаются против них! Этот же народ в походе — я насчитал знамена десятка кланов, но, наверное, я видел только малую часть их.

— Хотел бы я знать, какая им польза от нас, — бесстрастно Произнес Арскейн. — Если бы они не видели выгоды в нашем пленении, то теперь нас одарили бы своим вниманием птицы–падалыцики. Но зачем мы им нужны?

Форс стал припоминать все, что он когда–либо слышал °б обычаях степняков. Они очень высоко ценили свободу, Сказывались осесть на любой земле, чтобы она не привязала их к себе. Они никогда не лгали, и это было частью их кодекса. Впрочем, они также считали себя выше всех других племен; и они были надменны и горделивы. Они с подозрением относились ко всему новому и слишком привязаны к обычаям — несмотря на всю свою болтовню о свободе. Среди них было принято, что если человек что–либо пообещал, то он, что бы ни случилось, должен был выполнить свое обещание, раз данное слово нельзя было нарушить. И любой, совершивший преступление против племени, торжественно объявлялся на Совете мертвым. Впоследствии никто не должен был замечать его, и он не мог попросить ни еду, ни жилье: для племени он переставал существовать.