Тяжесть измены (СИ) - Айверс Наташа

Как будто это была их первая ночь. Или последняя.

Она проснулась от ощущения тепла. Она лежала в его объятиях, её голова на сгибе его локтя. Ирина медленно открыла глаза. Алексей смотрел на неё.

Так, будто в мире не существовало ничего и никого, кроме неё. Он не говорил. Просто проводил пальцами руки по её плечу, вдоль позвоночника, поглаживая. Ласково. Влюблённо.

Она ощущала, что он хочет сказать что-то важное. И тогда он решился.

Голос был глухим, хриплым, тихим:

— Я люблю тебя, Ириша.

Он не просил. Не требовал. Просто ждал.

— Вернись ко мне?

Она посмотрела в его глаза. И поняла, что больше не боится ответить честно. Она провела рукой по его щеке. С нежностью, которую больше не прятала.

— Я…

Но он не ждал окончания фразы. Он выцеловывал её губы, щёки, лоб, плечо, как будто «я» уже было ответом. А потом они заснули так и не разомкнув объятий. Как те, кто пережил бурю. И остались целыми.

Глава 29

Она проснулась от дыхания. Медленного, ровного, тёплого — прямо у виска. Тело было обнажено, но ей не было холодно. Потому что он был рядом. Его рука лежала на её талии, словно не отпускала даже во сне. Ирина медленно открыла глаза. Бледный утренний свет. Поворот головы — Алексей лежал рядом, не спал, словно оберегая её сон.

— Доброе утро, — прошептала она. Голос ещё хриплый, не проснувшийся.

— Очень доброе, — улыбнулся он. И губы его чуть дрогнули, как будто он хотел сказать что-то большее, но сдержался. Она коснулась его груди. Ладонью. Мой!

— Не хочу вставать, — призналась она.

Он провёл пальцами по её позвоночнику. Лёгкий жест, от которого мурашки прошли по коже.

— Не вставай, — отозвался он. — Поспи ещё. Я сам детей завтраком накормлю.

Он попытался встать — приготовить детям завтрак, а ей — кофе. Она схватила его за руку. Пальцы её были тёплыми, цепкими, будто боялись отпустить даже на минуту. Он понял всё без слов. Остался. Они валялись в постели, шептались, дурачились, как подростки.

Она наклонилась к его уху, и шёпотом добавила:

— Кофе и завтрак потом. А сейчас… я бы хотела тебя на завтрак.

Алексей тихо рассмеялся — тот самый звук, низкий, глубокий, от которого у неё поджались пальцы ног и бабочки запорхали в животе.

— И можно без сахара? — поддразнил он, притягивая её в объятия.

— Ты у меня и так сладкий, — ответила она, растворяясь в нём.

Он сграбастал её, укрывая собой, целуя в губы, шею. Его дыхание становилось всё глубже, тяжелее, но движения — по-прежнему мягкие, неторопливые, будто он хотел прочувствовать каждую секунду.

Ирина обвила его руками и ногами, прижимая к себе ближе. Она не сказала ни слова — не нужно было. Всё, что хотелось сказать, она передавала прикосновениями, поцелуями, лёгкими дрожащими вздохами.

Его пальцы скользнули по её спине, по бёдрам, зарылись в волосы. Наслаждаясь.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами — не пряча ни смущения, ни желания. Утренний свет ложился на простыни, на её лицо, на его плечи, как благословение. Всё было по-настоящему. Чисто. Глубоко.

Он двигался, не отрывая взгляда от любимой. А она тонула в его глазах, сжимая его крепче, теряясь в ритме, в дыхании, в нежности. Она тихо уткнулась ему в шею, не в силах сдержать всхлип. Он — следом, с дрожащим выдохом, почти беззвучным, но с тем блаженством, что приходит только после долгой разлуки и боли.

А потом… они лежали. Молча. Обнявшись. Долго. Он гладил её плечо. Она водила пальцем по его груди.

— Вот теперь… — прошептала она, не открывая глаз, — … я точно не хочу вставать.

Он рассмеялся. Низко, тихо. И поцеловал её в макушку, вдыхая её запах.

— Я забыл, как ты пахнешь по утрам, — прошептал он.

— И как же?

— Как дом. Как то место, где хочется остаться навсегда.

Она прижалась щекой к его груди. Слушала стук сердца. Родного.

— Как думаешь, дети скоро проснутся или дадут нам ещё полчасика понежиться? — пробормотала она, лениво проводя пальцем по его ключице.

— Думаю, минут через пять Артём вломится с воплем «Я голодный!», — усмехнулся Алексей, прижимая её ближе.

А потом он, развернул её к себе и поцеловал. Глубоко. Сладко.

И ровно в этот момент…

— Баанзааааай! — раздалось из коридора. Дверь распахнулась, и в комнату влетел Тёмка — с разбега прыгнув на кровать между ними.

— Мам, пап, я голодный! — сообщил он, радостно устраиваясь у папы на животе. — Можно мне бутерброд с колбасой и… ну, и чтоб вы меня обнимали сразу оба!

Алексей расхохотался, Ирина укрывшись поплотней простынёй, прижала сына к себе, а потом они обнялись втроём. Любовь. Семья. Дом.

— Доброе утро, Тёма, — прошептала она, целуя сына в макушку.

— Доброе, — подтвердил Алексей. И подмигнул ей.

И это было самое прекрасное утро за всё последнее время.

Было жарко. Для конца мая — неожиданно. Аня капризничала из-за резкой перемены погоды и жары, Тёма требовал прогулки и мороженое «прямо сейчас», а Ирина уже в третий раз втирала крем в плечи после очередного похода в парк с детьми. В городе пахло горячим асфальтом и цветущими каштанами.

Она сидела на кухне со стаканом холодного чая со льдом в руке и думала: устала. Не просто физически — внутренне. Слишком много было. Слов. Эмоций. Страха. Радости. Слишком много всего. Алексей вернулся с работы в обед. Чмокнул её в губы, сына в макушку, и умчался в душ. И вот теперь пришёл на кухню с планшетом. И с той самой искоркой в глазах, которую она помнила по их молодости.

— А давай сбежим?

— От кого?

— От всех. На недельку. Только семья. Море.

— Море? Только я не хочу базу отдыха, толпу, ор возле бассейна. Хочу… тишину. Песок. И чтоб до моря — босиком.

Алексей опёрся на спинку её стула и протянул ей экран.

— «Частный домик, Туапсе, 150 метров до берега. Уединённый, со своим выходом к пляжу. Сад, мангал, четыре спальни с евроремонтом, и своя дорожка к пляжу». Вот. Смотри.

Ирина наклонилась ближе, вчитываясь. На фото — утопающий в зелени небольшой дом, с верандой, шезлонгами под виноградником и узкой тропинкой, уводящей в сторону от других построек.

— Хозяева живут на соседнем участке. Всё остальное — ваше. — Она прочитала вслух.

— Дети будут в восторге, — заметил Алексей. — И родители. Отец уже мангал разжигает мысленно. И да, я уже всё забронировал. Билеты на самолёт купил. Машину заказал, дорогу распланировал. Родители с удовольствием поедут с нами чтобы присмотреть за детьми. Выезжаем через два дня.

— Ты… всё это организовал?

— Угу.

— Сам?

— Сам. Без помощников. Хочу, чтобы мы выдохнули. Вместе. Просто… у моря. Где солнце, дети бегают босиком и ты улыбаешься.

Дом был словно с открытки: белёные стены, виноград над верандой, широкие деревянные ступени, ведущие во двор, и тропинка, убегающая сквозь кусты роз прямо к морю.

— Мам, смотри! Там море! — завизжал Тёма, выскочив из машины раньше всех.

— Не беги без нас, подожди… — начала было Ирина, но уже было поздно: Тёма, схватив Анютку в охапку топал по дорожке вниз, и ветер с моря подхватил их смех.

Алексей открыл багажник, свёкр подошёл ближе, оглядел дом.

— Вот это да… — пробасил Лёшин папа. — Не летний домик, а мечта. Сюда только самовара не хватает. И табуретки под вишнёвым деревом. Он кивнул на край двора, где действительно росла старая, раскидистая вишня.

Мама вытащила сумку с продуктами и бросила на сына укоризненный взгляд:

— Лёша, скажи честно, ты меня сюда заманил только чтобы я готовила?

— Нет, мама, — усмехнулся он. — Чтобы вы наконец отдохнули. Здесь и кафе есть, и рынок, и рестораны. Покупаем еду на вынос, с пылу, с жару. А вы просто… наслаждайтесь. Ну и за детьми присмотрите иногда…

Он подмигнул отцу, и тот понимающе кивнул, глядя, как сын помогает Ире вытащить чемодан.

— Ну что, хозяйка, как тебе наш летний домик? — спросил Алексей, всматриваясь в её лицо в поисках реакции.