Беовульф - Андрей Мартьянов

– Неспокойно в Хеороте, – сумрачно повествовал Унферт, выглядевший уставшим и хмурым. – Люди начали уходить, некоторые даже посреди зимы снялись. Если от вождя отвернулась удача, то и народ его будет несчастлив, так спокон веку заведено, закон не изменишь. Еще год-другой – никого не останется. Волков много развелось, скотину режут, урожай прошлой осенью сняли малый; если б не торговля с ближними фризами, зерно кончилось бы четыре седмицы назад… Плохо нынче в Даннмёрке, боги отвернулись от нас.

Северину показалось, что этот суровый бородатый воин пребывает в состоянии крайней растерянности – взгляд погасший и блуждающий, речь сбивчивая.

Унферт словно бы жаловался Беовульфу на постигшие его страну беды, тогда как по неписаным варварским законам ни в коем случае нельзя показывать слабость при чужаках и уж тем более сетовать на тяжкую жизнь, как бы плохо и голодно ни было! Ясно, Унферт просто хочет выговориться – а чужаки здесь или сородичи, без разницы!

Что же у них здесь происходит, а?

Быстро собрались, перетащили наверх вещи, самое тяжелое погрузили на лошадок – даны без возражений уступили гостям низеньких мохнатых скакунов, точно таких же, как «гуннские» лошади в Суасоне. Одного из дружинных Хродгара верхом отправили в Хеорот, предупредить конунга.

Из вежливости Унферт начал расспрашивать о событиях в землях франков и готов, Беовульф рассказывал со всеми подробностями, задавал свои вопросы о житьи-бытьи Данмёрка и племен, соседствующих с данами.

Край света краем света, но прислушивавшийся к разговору Северин неожиданно для себя уяснил, что и в этой Богом забытой дыре существует своя политика, ничуть не менее сложная, чем в Константинополе или Равенне.

Вскоре картулярий начал путаться в незнакомых именах и названиях – даны «морские» и даны-скотоводы, ближние фризы, дальние фризы, еще фризы с болот и фризы, обитающие за «большим озером», какие-то свеи, причем есть свеи, живущие как за проливом, так и на этом побережье, только полуденнее, в сторону восхода.

Даже здесь вспыхивали небольшие (по меркам Галлии, конечно!) войны, конунги и ярлы заключали и расторгали союзы, сватались к родовитым и богатым невестам, отсылали посольства к здешним вандалам (оказывается, несколько родов этого пронырливого племени осели севернее Даннмёрка, у свеев, там даже бург вандальский есть, даны его так и называют – Вендель), торговали морем аж с балтами и «совсем дальними» антами, не говоря о варварах, обосновавшихся на берегах Рейна, Альбиса или Бистулы.[22]

Без мореплавания данам было никак не обойтись – добраться до весьма отдаленных старых римских городов куда быстрее и безопаснее на ладье, нежели отправлять в долгий переход конные караваны.

Шли медленно, потому у Северина была возможность полюбоваться окрестностями. Природа Даннмёрка не радовала: бесконечные пустоши, заболоченные низины с корявыми, некрасивыми деревцами, редко где можно увидеть небольшую сосновую рощу или березовый лесок, кругом голые камни, заросли вереска и можжевельника, холмы и курганы.

Унферт объяснил, что курганы остались от древнего, неведомого народа, поселившегося здесь еще в те давние времена, когда даны пировали и геройствовали в Скандзе вместе с иными родами общего языка. Потом тут жили разные люди, от гермундуров до фризов и ютов, откочевавших теперь на полдень. Даны пришли последними.

– …Это плохие курганы, – ответил на вопрос Северина Унферт. Мы стараемся к ним не приближаться. Сначала думали, что это упокоения вальхов,[23] но не нынешних, а других, иного корня. Однако жена конунга Хродгара, Вальхтеов, сама из вальхского рода, говорит, будто ее предки никогда подобных курганов не возводили – если присмотреться, на вершинах круги из камней и гранитные столбы, будто зубья… Ночами оттуда гнусность всякая лезет, огни вспыхивают, да и разве стал бы добрый народ хоронить своих вождей и воинов на болотах?

Точно, четыре крутые сопки, встреченные по дороге к Хеороту, поднимались среди безрадостных серых межхолмий, на островках разделяющих гибельные трясины.

Вроде бы время шло к полудню, светило солнце, а у подножий курганов виднелись невесомые перья тумана, с болот доносились диковинные звуки: что-то хлюпало, кряхтело и постанывало. Даже Фенрир оглядывался в сторону топей настороженно и изредка порыкивал, скаля зубы.

Словом, земля Даннмёрк Северину не понравилась. Очень не понравилась – надо быть истинным варваром, суровым и бесстрашным, чтобы поселиться здесь и полюбить эти безжизненные пространства.

Как можно жить, заводить семьи и растить детей в диком краю, где можно запросто встретить неведомого монстра, великана или увидеть такое вот упокоище, возведенное не иначе, как самими каинитами – проклятым Господом Богом племенем первоубийцы, поднявшего руку на брата? А в том, что обитателями болот некогда являлись потомки Каина, Северин почти не сомневался, священное предание гласило, будто они еще во времена до Великого Потопа ушли на север, далеко за пределы населенных земель…

Даже когда путь пролег по возвышенностям (никаких дорог в традиционном римском понимании в Даннмёрке, конечно же, не было, и Унферт вел отряд, ориентируясь по отлично знакомым ему приметам, как-никак родные места) и болота остались позади, Северин ничуть не радовался изменению пейзажа – появилось больше деревьев, в чистом прозрачном воздухе различались синеватые дымки, поднимавшиеся над крошечными, в два-три дома, поселениями, принадлежащими одному немногочисленному роду.

Буро-красные с белесыми прожилками гранитные скальные выходы стали выглядеть менее грозно и неуютно: вот, пожалуйста, красивый водопад, на открытой поляне белеет вовсе не снег, а густая поросль ранних весенних цветов.

На гребень холма вышел здоровенный рыжеватый олень – мечта любого охотника! – проводил взглядом людей и вновь скрылся в леске. Берег озерка обсидели серо-белые тощие лебеди, отдыхающие после долгого весеннего перелета из Карфагена или дельты Нила.

Дважды проскочили крупные зайцы, Беовульф заметил лисицу, в отдалении паслись овцы. Оказывается, жизнь бурлит! Не все так скверно, как представлялось поутру!

– Хеорот. – Унферт остановился, прикрыл правой ладонью глаза от солнечных лучей и вытянул левую руку. – Дальше всего дом конунга, во-он там, ближе к берегу моря, на всхолмье. Дружинные дома поближе, видите черный дым?

– Дым… – кашлянул Хререк и сказал уверенно. – Это ж погребальный костер.

– Мы недосчитались четверых минувшей ночью, – сквозь зубы процедил Унферт и зло сплюнул. – Хотели нагнать после рассвета, по следам, они вели в вашу сторону, – хотя бы узнать, где он прячется… Упустили, как и всегда. Я говорил Хродгару: пустое это дело, незачем смертным тягаться с силами нечеловеческими. Конунг же говорит, что никогда не сдастся, – надо искать, охотиться, понять его сущность!