Бомба для монополии - Крис Пуллен

— Так где чай, Смит? Джек, я хочу поговорить с тобой до отбоя.

Ночью лес был другим, столь же оживленным, как и днем, но совершенно иначе, и для Билла Айнгера очарование его было тоже другим — теперь это было злое, пугающее очарование. Он ненавидел его и был испуган. Снова он двигался через тьму в составе патруля из четырех человек, но теперь он был замыкающим. Глеу был прямо впереди, примерно в сотне метров от него. В двадцати метрах за ним и в сорока сбоку шел Крик, и на таком же расстоянии — гуркх Бен. Их левые руки сжимали SLR. В правых руках у них были фонарики, света которых хватало, чтобы показать им, что у них под ногами, и которые они использовали, чтобы подавать друг другу сигналы. Но на таком расстоянии Билл едва мог отличить их от случайного лунного блика, светящихся мух или даже светляков. Тропические светляки с десяти метров выглядят так же ярко, как фонарик с сотни.

И звуки. В то время как большинство верхних обитателей — и птиц, и млекопитающих — были дневными, живущие на земле предпочитали ночной образ жизни. Грызуны размером с небольшую собаку торопливо бегали по лесной подстилке; еноты и белки искали упавшие орехи, лиса, серая и во всем, кроме больших ушей, схожая с волком, замерла на миг, ее глаза блеснули красным в луче его фонарика. А в воздухе множество питающихся фруктами летучих мышей, во много раз больших по размерам, чем британские, носились с писком у него над головой. Он вспомнил, что есть кровососущие летучие мыши, вампиры, некоторые водятся в Латинской Америке, но где точно — вспомнить не мог.

Он услышал сзади крадущиеся шаги, чье-то дыхание, и ужас перед джунглями овладел им. Мысли о ягуарах, даже о тиграх пронеслись в его голове, так что он почувствовал облегчение, когда обернулся, посветил фонариком и увидел двух человек, всего в десяти метрах от него, направлявшихся к нему. Они были одеты в темное, их лица были покрыты ваксой, и в руках у них были короткие железные прутья.

Когда они были уже метрах в пяти, Айнгер понял, что они собираются напасть на него. Он знал, что от двоих он защитит себя, но вот как? Он все еще пытался сдернуть с плеча винтовку, когда его ударили по коленям. Боль сотрясла его, и он закричал, падая на землю, но остальные были слишком далеко. К тому времени, как они нашли его, нападавшие скрылись, оставив его корчиться от боли, какой ему никогда не приходилось испытывать, с разбитыми коленными чашечками.

Они так и не выяснили, ни кто это был, ни зачем они это сделали, но Паркер и Гудалл знали, что это могла быть месть тех двоих, которых они избили в первый день. Они были правы, но только отчасти. Это на самом деле были те самые двое, но их послал их хозяин, Томас Форд. А Форд сам получил инструкции, которые были краткими и простыми: сделать так, чтобы один человек наверняка был выключен из игры, оставив вакансию, которую придется заполнять.

В эту ночь Гудалл и Джек дождались, пока все затихнет. Потом, сидя за кухонным столом, Гудалл развернул украшения, которые он купил в Сан-Хосе, и открытку. Сначала серьги и брошь.

— Джек, пригляди за этим для меня. А если что случится, проследи, чтобы Мэри получила их. Нет. Спрячь это. Не возражай. Я сам не свой эти дни, и я могу наделать ошибок.

Он перевернул открытку. На ней был изображен черный «фольксваген» — «жук», 1954 года, но с двойным карбюратором и хромированный.

— Такой можно купить за две тысячи. Возьми мои деньги и купи один для старины Джека. Хорошо?

Было десять часов первой ночи в засаде, а Ник Паркер и Дита чувствовали себя друг с другом по-прежнему неловко. Ей была отвратительна та еда, которую он принес: готовый рис и кэрри в вакуумной упаковке, которые надо было есть из пластиковых пакетов пластиковыми ложками и запивать только тепловатой водой. В укрытии было по-прежнему очень жарко, даже после наступления ночи, и было неизбежно то, что в темноте он начал ее лапать.

Она могла сказать ему, чтобы отвалил, а если не подействует — она считала, что знает прием-другой борьбы без оружия, которые могут удивить даже парня, прошедшего школу САС. Но в таком случае кто-то из них или даже оба могли получить серьезную травму. Она могла уступить и позволить трахнуть себя. Она могла удовлетворить его руками и надеялась, что так и будет. Она выбрала последнее. Он неправильно истолковал ее усилия расстегнуть его штаны как симптомы несдерживаемого желания, снял их, снял штаны с нее и улегся сверху, неловко пытаясь проникнуть в нее. Когда она поняла, что сделала ошибку, она сначала предложила ему надеть презерватив — она всегда носила их с собой, — потом попыталась расслабиться и получить удовольствие. Но ее ожидания не оправдались. У нее были любовники латинос и африканцы, чья мужественность бывала глубоко оскорблена, если они позволяли себе кончить прежде, чем она хотя бы изобразит оргазм. Однако Паркер, кажется, был уверен, что его оргазма будет достаточно, чтобы довести и ее до того же состояния, чем скорее он его достигнет, тем лучше для нее.

Это произошло очень скоро.

Надевая белье и отодвигаясь как можно дальше от него, она размышляла о том, что слышала рассказы о любовниках-англосаксах, но никогда не верила, что те могут быть столь плохи.

И теперь, в десять часов утра, они снова слушали скрип телег.

Телеги выезжали из ворот. Паркер навел бинокль.

— Черт, — сказал он.

— В чем дело?

— Они вывозят оборудование, которое мы собрались уничтожить. Они знают, что мы придем. Мы можем отправляться по домам.

— Дай посмотреть.

Он отдал ей бинокль.

— Да-а. Ты прав. Но не волнуйся.

— То есть?

— Значение имеют только посевы.

— Ты уверена?

— Да.

— Почему?

— Просто поверь мне. Я знаю, о чем говорю. А они не могут забрать их с собой.

Они наблюдали, в то время как утренняя жара усиливалась, видели смену караула на вышках в половине десятого, а после одиннадцати стали свидетелями другого исхода. В девять часов техники и полевые рабочие, всего двенадцать человек, пришли пешком из деревни. Теперь они уходили снова, и техники, которых можно было отличить по виду от рабочих, которые были в хлопковой одежде и сомбреро, несли толстые портфели с документами.

— Мне это не нравится, — сказал Паркер.

— Почему?

— Ясно, что они знают о том, что готовится нападение.

— Но разве не будет намного проще, если все, что вы должны сделать, так это пожечь кукурузу? Разве вы не можете сделать это снаружи?

— Сомневаюсь. Она зеленая и очень влажная. Нам придется занять все поле целиком. Это может занять по меньшей мере час.

Они оставались там еще сутки, и к тому времени, как им надо было возвращаться, сильно устали от общества друг друга. Когда наступила вторая ночь, Дита была непреклонна — больше никакого секса.

Паркер не был удивлен. Он добился своего. Только это имело значение.

Она отказалась от попыток скрыть от него, какова была настоящая цель ее пребывания там. Перед тем, как они были готовы идти через лес, она предъявила черно-серую пластиковую коробочку, которая выглядела почти как серьезный научный карманный калькулятор, за исключением дисплея, который был больше, чем у большинства калькуляторов. Паркер знал точно, что это такое, и смотрел, как она набирает команды.

— Как далеко мы от ограды? — спросила она.

— Триста метров.

— А от центра плантации?

— Еще пятьсот.

— Направление?

Его раздражение от того, что он не знает, зачем она это делает, перешло в ярость, но он ответил:

— Отсюда до центра примерно три градуса к югу от запада.

Она набрала еще несколько команд, затем нажала кнопку запоминания.

— Я знаю, что это такое. Это приемник «Магеллан» GPS NAV 1000М. Используя три ближайших спутника Всемирной позиционной системы, можно с точностью до двадцати пяти метров определить положение центра плантации на американской военной сетке.

— Умный мальчик.

— Но для чего? Какого черта? Ты должна сказать мне.

— Нет, не должна. Но я скажу. Тебе не о чем беспокоиться, если ты сожжешь эту кукурузу под корень.

Утром второго дня, когда патруль Беннета перевез Паркера и Диту назад через реку, Глеу взял Аугусто в Медио Квесо за покупками. Он уже делал так раньше, но, после короткого разговора с Монтальбаном взял еще испанца. Аугусто выглядел настороженным, когда увидел, что Монтальбан едет с ними, но ничего не сказал.

Каждый раз, как они бывали в городе, Аугусто, отпросившись после того, как джип был загружен, шел в единственный бар. Там был, кажется, единственный в местечке таксофон. Джек Глеу хотел узнать, с кем он разговаривает и что говорит.

На этот раз Монтальбан пошел в бар вместе с ним, сел за стол возле стойки и сделал вид, что увлечен футбольным матчем по телевизору, который помещался над входом в общий туалет. Когда бармен предположил, что он мог бы выпить чего-нибудь, он довольно громко спросил пива и показал жестом, что хочет большую банку. Увидев, что Монтальбан захвачен матчем и время от времени перекидывается о нем парой слов с барменом, Аугусто подошел к телефону, бросил в щель три монетки и набрал номер. Монтальбан пил свое пиво, ел орешки, внимательно смотрел на экран, болтал — и напряженно слушал.