Плавание «Сидрэгона» - Джордж Стил

Пока выполнялись различные корабельные работы в надводном положении, а свободные от вахты были увлечены различными играми на льду, я решил отдохнуть.

Я не без тревоги бросил последний взгляд на группу фотографов на льду, перед тем как спуститься с мостика в центральный пест, чтобы погрузиться. С фото — и кинокамерами на льду остались Брюер, Ситон и Хэммон. Они должны были запечатлеть на пленку погружение «Сидрэгона» и, самое главное, всплытие с пробиванием льда. Я надеялся получить таким образом полезные данные по механике излома льда под давлением снизу.

Маневрирование, которое мы должны были выполнить, казалось несложным. Нам нужно было погрузиться на глубину сорок пять метров, развернуться влево, продвинуться немного вперед по продольной оси полыньи и всплыть, пробив тонкий лед над собой. Брюер знал место, в котором мы должны были всплыть, и даже направил на него свои кинокамеры.

Не успел прозвучать второй сигнал ревуна, как послышался шум вытесняемого из цистерн воздуха и врывающейся в них воды. Стрелка глубиномера начала отклоняться вправо. Когда «Сидрэгон» погрузился на определенную глубину, Мэлоун начал откачивать из цистерн воду, чтобы остановить корабль на заданной глубине. Однако на этот раз «Сидрэгон» оказался почему-то тяжелее обычного. Мы прошли глубину сорок пять метров, но корабль продолжал погружаться. Когда глубиномер показал шестьдесят метров, я опустил перископ, чтобы не перегружать гидравлическую систему излишним давлением и с беспокойством перевел взгляд на Мэлоуна. Он делал все возможное для того, чтобы остановить погружение. Падение вниз прекратилось только тогда, когда мы оказались на глубине семьдесят метров. На несколько минут «Сидрэгон» повис в неопределенном положении, а затем начал медленно перемещаться вверх.

Я стал разворачивать корабль, положив руль лево на борт и дав малый ход левой машиной назад, а правой вперед. «Сидрэгон» подвсплыл на глубину сорок пять метров, и я поднял перископ. Когда появившиеся в поле зрения медузы начали перемещаться к корме, я застопорил правую машину, чтобы остановить корабль и занять правильное положение в полынье для всплытия. Но в этот момент я увидел с левого борта темную бугристую массу тяжелого льда, означавшую, что «Сидрэгон» находится не под средней частью полыньи, а под ее кромкой.

— Нас отнесло, Стронг! — воскликнул я. — С левого борта рядом с нами кромка тяжелого льда. Чтобы всплыть, придется развернуться еще правее.

— Судя по прокладке, мы находимся в середине полыньи, — мрачно заметил Стронг.

Но мы оба понимали, что при таких незначительных перемещениях корабля прокладка не может быть точной и что мы оказались в таком положении, по-видимому, из-за того, что лед над нами под действием ветра движется.

— Над первым лед толщиной два с половиной метра! — доложил вахтенный у носового эхоледомера.

Нос корабля был под кромкой тяжелого льда. Я с отчаянием увеличил скорость разворота корабля. Нос начал выходить из-под кромки льда, но вдоль всего правого борта по-прежнему была видна стена тяжелого льда. С левого борта льда не было.

— Прокладчик полыньи показывает лед прямо над носом, командир, — испуганно доложил Стронг.

Я не на шутку встревожился.

— Мы медленно погружаемся, командир. Я откачиваю балласт, — доложил Мэлоун.

Оторвав глаза от окуляра перископа, я быстро взглянул на глубиномер: он показывал пятьдесят пять метров. Крутой поворот вызвал быстрое погружение корабля; мне пришлось замедлить поворот, иначе мы стали бы проваливаться на глубину.

Не успел я дать соответствующие команды на руль и машины, как увидел прямо по носу темную линию тяжелого льда. «Сидрэгон» медленно двигался прямо под этот лед.

— Правая стоп! Левая средний назад! — крикнул я, стараясь погасить ход корабля по инерции.

— Над четвертым и пятым лед толщиной три-четыре метра, — послышался доклад вахтенного акустика.

— Стронг, проверьте прокладку; так мы можем потерять полынью совсем, — приказал я.

Лицо Стронга побледнело. Положение становилось кошмарным. Оба мы хорошо помнили, как вчера наша попытка найти обнаруженную полынью не имела никакого успеха. Наших трех товарищей, оставленных на льду, ожидала смерть, если мы не сможем снова всплыть и взять их. Каждый, кто находился в центральном посту, прекрасно сознавал это.

Я не рисковал сильно отрабатывать машинами назад, потому что мы не удержались бы тогда на глубине и могли бы удариться о свисающие ледяные выступы или погрузиться на такую большую глубину, что перископ не выдержал бы забортного давления. Тяжелый лед со стороны носа подходил все ближе и ближе, несмотря на то что корабль слегка двигался назад по инерции. Ледяные торосы уже прошли над перископом и поползли дальше к корме.

— Обе стоп, руль прямо, обе средний вперед! — приказал я охрипшим голосом и с досадой заметил, что по моему лицу и по шее скатываются капельки пота.

— Мы сделаем поворот Вильямсона и зайдем сюда снова, — сказал я, обращаясь к Стронгу.

Оставшись на льду, Брюер и его товарищи быстро засняли погружение «Сидрэгона» и развернули свои камеры в новое положение, чтобы запечатлеть на пленку, как он будет пробивать лед. Только после этого, стоя в молчаливом ожидании, они почувствовали себя совершенно одинокими в этой бескрайней ледяной пустыне. О том, что они не одиноки, говорили лишь мощные звуковые сигналы гидролокационной станции «Сидрэгона». Они с улыбкой обменялись несколькими фразами по поводу того, что сигналы гидролокатора так хорошо проникают через воду и лед. Писк гидролокатора, казалось, становился все более громким и близким к тому месту, где они находились, затем, к их ужасу, он прошел под ними и с каждой минутой становился все более слабым. Постепенно улыбки на их лицах сменились недоумением. Сигналы становились все более и более слабыми и наконец совершенно пропали.

Наступила гнетущая тишина. Ветер несколько усилился, пошел мокрый снег. Каждый из них понимал угрожающую опасность; они были живыми свидетелями вчерашних безуспешных поисков полыньи. Потянулись долгие минуты ожидания. Линзы аппаратов начали покрываться льдом, несмотря на усилия людей не допустить этого. Когда холодный ветер стал пронизывать до костей, они начали серьезно думать над тем, чтобы воспользоваться оставленными на всякий случай на льду спиртовыми плитками и запасами консервированной пищи.

Тем временем, находясь на глубине сорок пять метров и на расстоянии полумили от полыньи, «Сидрэгон» описывал широкую циркуляцию. В центральном посту стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь лаконичными докладами вахтенных и шуршанием и щелканьем регистрирующих приборов гидролокаторов и эхоледомеров. Каждый старался выполнить свои обязанности наилучшим образом, так как сознавал, что жизнь находящихся на льду товарищей зависит от правильного маневрирования и действий корабля. Я чувствовал себя так, как будто на моих плечах лежал многотонный груз. Что я скажу семьям этих трех человек, если нам не удастся их снять?