Арбалетчики в Вест-Индии. - Безбашенный

— Мыс Нао? Ага — как раз то, что нужно! Сейчас найдём… Так, Дения и Альтеа, обе ещё ближе к Гринвичу, чем тот алжирский Мостаганем. И Юлька как-то говорила, что там какие-то греческие колонии были небольшие — я только названий не запомнил. Их, правда, могли и карфагеняне разрушить, как и Майнаку, когда греков из Испании вытесняли, но и в этом случае развалины там точно отыщутся. Но могли и просто подчинить и налогами обложить — на месте Майнаки они собственный город построили, а возде мыса Нао ничего финикийского не завелось. Скорее всего, стоят себе спокойно на месте, как и стояли…

— Так, значит, туда прошвырнуться? Насколько я там с Гринвичем нагребусь, если буду где-то между ними мерять?

— Да на несколько километров максимум — уж точно в пределах того десятка, что с мачты в море видны. Но только там ведь римская территория…

— Млять! В натуре! Причём, Ближняя Испания, в которой у нас вообще никакого блата нет. В Дальней-то хоть ксива от проквестора преторского немножко помогала, но то — другая провинция с другой администрацией, которая в Ближней Испании никому не указ.

— Угу. А ещё там сейчас «тот самый» Катон, который очень неровно дышит к Карфагену, и совать башку прямо ему в лапы…

— Вот именно — ну его на хрен! А по весне, когда у них уже пересменка будет — могу уже и не успеть…

— Стоп, Макс! Дураки мы с тобой оба! Нахрена нам вообще сдался этот грёбаный Гринвич? Нам нужно просто ЛЮБОЕ место с точно известными координатами! И у нас есть такое буквально под боком! Ну-ка, сейчас… Вот! Читать русским по белому умеешь?

— Так-так… Географические координаты Карфагена: 36 градусов, 51 минута и 40 секунд северной широты и 10 градусов, 19 минут и 54 секунды восточной долготы… Млять! Откуда?! Только не говори, что и этим для форумных срачей обзавёлся!

— Обижаешь, начальник, гы-гы! Я ведь, собираясь в этот отпуск, уже заранее и о следующем отпуске думал! В Турции был, в Египте был, в Испанию как раз вот собирался, а над следующим мозговал — то ли в Грецию куда-нибудь, то ли в Тунис. Ну и обзаводился информацией заранее, в том числе и координаты до кучи — раз указаны, то отчего ж не скачать? У меня и координаты Кадиса есть, если хочешь — тоже сейчас найду. Просто думаю, что в Гадесе тебе будет уже не до того.

— Я тоже так думаю — наверняка, как и в любом серьёзном деле, сюрпризов в последний момент всплывёт столько, что впору будет за башку хвататься. Так, значит — чего мы имеем?

— Ну, на шесть секунд можно смело положить хрен с прибором — это заведомо в пределах 200 метров, а у тебя погрешность замера ну никак не меньшей выйдет. Поэтому спокойно округляем и получаем 10 градусов и 20 минут — одна треть градуса — восточной долготы. Градус долготы у нас — это четыре минуты по часам. Значит — сорок минут плюс одна треть от четырёх…

— Сорок одна минута и двадцать секунд разницы с Гринвичем.

— Точно! И раз долгота восточная — в Гринвиче поддень наступает позже как раз на это время. Соответственно, в полдень здесь ты выставляешь часы не на 12–00, а на 12–41 — 20, и это будет точное гринвичское время.

— Ага… Стоп! А точно? Не наоборот?

— Дык, а чего не так-то?

— В Карфагене полдень РАНЬШЕ, чем в Гринвиче? Мы в Карфагене, и ты мне в КАРФАГЕНСКИЙ полдень предлагаешь выставить ГРИНВИЧСКОЕ время ПОСЛЕ полудня, который там ещё не наступил.

— Млять! Нагребался! Конечно, наоборот — для гринвичского времени в Карфагене разницу вычитаем. Ставишь здесь в полдень…

— 11–18 — 40?

— Ага, как раз их. И вот тогда в гринвичский полдень они у тебя как раз 12–00 и покажут.

— Ну, вроде, теперь всё правильно. Только «здесь» — это где? Ты ведь мне координаты СОВРЕМЕННОГО Карфагена показал?

— Да, пригород Туниса. Но он на месте старого римского Карфагена, а его центр — храмы и общественные здания — строился на месте срытого холма Бирсы, где сейчас цитадель. Кого попало туда не пускают, и меня хрен кто туда пустит, но ты у нас — зять олигарха, а не хрен собачий. И твой тесть — пока-что ещё член Совета Ста Четырёх. Что он тебе, пропуск на Бирсу не выправит?

— Скорее всего — легко. Может быть, даже с храмовыми жрецами тамошними договорится, чтоб на больших и точных храмовых солнечных часах с помощью квалифицированного дежурного жреца местный полдень засечь…

10. Нелёгкая доля прогрессора

— Вы, господин и госпожа, с ума сошли! — тихонько сообщила нам Софониба, войдя вслед за нами в воду и принимая от нас выкупанного в морских волнах карапуза, — Брррр! Зима же, а вы и сами плещетесь, и ребёнка туда же! Мне — и то холодно!

— Если хочешь быть здоров — закаляйся! — ответил я ей, — Голой задницей на лёд — и катайся!

Велия расхохоталась, а маленький Волний скуксился на руках у бастулонки и заверещал, просясь обратно в воду. Пришлось забрать его у неё и снова несколько раз окунуть — к его полному восторгу. Млять, весь в меня! Сам, насколько себя мелким помню, холода в воде не ощущал и всегда хотел купаться ещё и ещё, да мать всё время из воды выгоняла, не дав даже толком во вкус войти. Но — хорошего понемногу, уж больно мал мой наследник. Мало ли чего, вдруг в натуре переохладится?

— Меня и дольше купали, — заметила моя супружница, — Хотя, конечно, уже не такой маленькой и не среди зимы. Но зато не здесь, а в Испании — даже в той речке, где ты за мной подглядывал, хи-хи!

— Зима — она и в Африке зима! — решил я в конце концов, — Идём-ка лучше, позагораем под тёплым февральским солнцем, гы-гы!

Солнце, хоть и зимнее, но всё-же африканское. Мелкого, конечно, вытерли насухо — хорошо растёрли, дабы разогрелся, а сами попросту обсохли. Красота, кто понимает! Особенно забавна реакция наших баб-попаданок. Наташка визг подняла, когда Володя, передав служанке их трёхмесячную Ленку, предложил ей искупаться, а Юлька Серёге ещё и затрещину залепила, после чего просветила его по вопросу его родословной за последний добрый десяток поколений. Антигона Васькина, глядя на Велию, захотела было окунуться тоже, но потом взглянула на свой выпирающий живот и передумала. В общем, в полном составе искупалось только моё семейство.

— Ты, Канатбаев — сам чокнутый и жену себе выбрал чокнутую, и потомство у тебя с ней — такое же! — просветила меня Юлька.

— Ага, яблоко от яблони далеко не падает, — согласился я с конструктивной составляющей ейного рецидива троллинга, — А ты — жди посреди Африки лета и думай, почему фрицы не взяли Москву.

— Оттого, что кто к нам с мечом придёт — с ним и замёрзнет, — разжевал ей на всякий случай Серёга.

— Ещё один умник выискался! — переключилась на него его благоверная.

Аккуратно опуская сына с рук на расстеленную подстилку, я в очередной раз убедился в наличии наследственного эффекта, и мы с Велией обменялись понимающими кивками и улыбками — не зря заморачивались при его планировании. Когда берёшь Волния на руки, отрывая от чего-то, для него увлекательного — он ощущается гораздо тяжелее, чем есть на самом деле. Из воды вынимал, так казалось по весу, что двухлетний уже пацан, хотя ему и до года ещё далеко — только летом исполнится. А вот когда он сам из рук Софонибы обратно ко мне запросился — так когда я его принимал, казалось, что вообще почти ничего не весит. Ходить — не ходит, только ползает, но когда на руки просится — легко на ножки встаёт и кажется лёгким, как пушинка. Пожалуй, оно и к лучшему, что мы в античном мире, где традиции взвешивать детей как-то не завелось. В нашем современном — хрен бы мы скрыли эффект антиграва от тех, кому знать о нём не положено…

— Ты из собственного ребёнка собственными руками земноводное делаешь! — отчехвостив Серёгу, Юлька снова переключилась на меня.

— Человек произошёл от водоплавающей обезьяны, — наставительно заметил я ей, — И глупо было бы не развивать унаследованную от предков способность, которая не раз ещё пригодится в жизни.

— Ты бы свою ещё вообще в воду рожать заставил! И как ты не додумался, а?

— С чего ты взяла, что я до этого не додумался? Очень даже додумался, но на память и на телефоне информации было недостаточно — дома она у меня вся осталась на домашнем компе, а местные повитухи в этом ни разу не копенгаген, а тут ещё нас троих в Испанию послали…

— И правильно сделали! Наворотил бы ты тут со своей идеей-фикс… Кого ты начитался? Харди или Никонова?

— Ну, Харди со своей притянутой за уши морской гипотезой идёт лесом, а с нормальной пресноводной я ознакомился ещё до Никонова, точнее — до его источников. Ян Линдблад её первым озвучил.

— Разве? — удивилась Наташка, — Он же, вроде, натуралистом-любителем был, а не антропологом. Про птичек писал, про зверушек всяких…

— Его последняя книга — «Человек — ты, я и первозданный». Русское издание было ограниченным тиражом, поэтому малоизвестно. Даже в библиотеки не во все попало, а уж в свободную продажу — вообще мизер. Я читал в библиотеке, потом купил свой экземпляр на барахолке с рук — каким-то чудом, не иначе. Прикинь, буквально за день до моего подхода к продавцу ему её прежний хозяин принёс и попросил продать. А в интернете электронная версия только в последние годы появилась…