Смоленское направление 2 - Алексей Борисов

– Ты повесь кошель на пояс, таким образом, чтоб виден был. Утром сходишь в лавку, к бронникам. Попросишь, чтоб нашили кожу на кольчужные перчатки, а пока делать будут, покрутись там, кошелёк засвети.

– А если подойдёт кто? – Спросил Митяй. – Да интересоваться про кошель будет?

– Думаю, вопрос у них будет один …, на кой ляд мы ездили к князю в Городище. Если что, ты краем уха слышал, мол, в поход к Ореховому острову собираемся.

– Добро Пахом Ильич. Если будут спрашивать, то так и отвечу. Если не про это – то промолчу.

Митяй вышел из кабинета, унося с собой кольчужные перчатки, а Ильич со свечой в руке отправился в опочевальню. День выдался на редкость сложным.

Пятница самый шумный день в Новгороде – день большого торга. Городские ворота открываются на час раньше положенного, впуская санные поезда окрестных смердов и не успевших въехать в четверг купцов из других городов. На рынке, в это время не протолкнуться. Зазывалы расхваливают товар, хватают за руки, стараются подвести именно к своему лотку. Людской гам и ржание лошадей сливались в один клубок звуков, столь приятный новгородскому тысяцкому. Чем больше людей на торгу – тем заметнее поступления в казну. Но в эту пятницу тысяцкий предпочёл уединённое и тихое место на Софийской стороне*. Боярин Строган Наездинич попросил о встрече в одном из своих теремов на Неревском конце.

(Новгород делился на две половины: Торговую, названную так по размещении здесь общегородского торга и иноземных торговых дворов, включавшую в себя Славенский и Плотницкий концы и Софийскую, где располагался кафедральный Софийский собор и двор новгородского владыки. На Софийской стороне находились – Неревский, Загородский и Людин (Гончарский) концы).*

Отказать одному из самых влиятельных политиков города тысяцкий не мог. Должность выборная и приходится поддерживать хорошие отношения со всеми, кто держит руку на пульсе управления городом.

– Тпрру! Стой, Савраска. – Возничий потянул возжи на себя. Санки проехали ещё полметра и встали у распахнутых заранее ворот.

– Лука, постой тут, скоро обратно поедем. – Тысяцкий отдал распоряжение, вылез из санок и зашагал по утоптанному снегу внутрь двора, где его ожидал Строган.

Разговор был недолгим. Хлебный олигарх напомнил про щекотливые моменты, когда избирали тысяцкого, мимоходом поинтересовался: давно ли не было пожара в шикарных хоромах чиновника, здорова ли семья, и как поживает внебрачный ребёнок, свезённый два года назад на воспитание в Перынь.

– Пахом Ильич, что б горететь ему синим пламенем, собирается кликать ополчение. Островок свой Ореховый защищать. Так вот, надо сделать так, чтобы ни один новгородец в ополченцы не пошёл.

– Как же так? Всё, что на Неве – Новгороду принадлежит. Сиречь, моя прямая обязанность подсоблять в защите. Не поймут меня. – Тысяцкий чувствовал себя неловко, хотелось поскорее покинуть место встречи, забыть Строгана, и вообще, предаться своему любимому занятию – пересчёту личной казны.

– Захочешь остаться на тёплом месте, видеть детей и близких живыми и здоровыми – сделаешь, как сказано. А не то …. Хрясь! – Наездинич не успел договорить, как тысяцкий схватил его за бороду и ударил головой в нос боярину.

– Паскуда! Тоько тронь моих деток.

Пнуть упавшего Строгана ногой не дали холопы боярина. Тысяцкого скрутили и бросили на снег. Лука упал рядышком, пытаясь помочь своему господину.

– А не то, на совете узнают, как ты мыто с готландских торговых гостей к себе в скотницу положил. – Строган утёр разбитый нос снегом, сплюнул кровавой слюной и пошёл к заднему двору, где его ожидали сани. Не оборачиваясь к своим прихвостням, тихо вымолвил. – Отпустите его.

Слёзы потекли по щекам тысяцкого. Противопоставить Наездиничу было нечего. И если поход на сторону ещё можно было объяснить жене, то скрадывание налогов грозили смертной казнью. В лучшем случае, скинут с моста в Волхов.

– Поднимайся, Вратислав. – Лука приподнял тысяцкого, стряхивая с него налипший снег. – Домой?

– Нет. К посаднику.

По дороге, тысяцкий стал лихородочно перебирать в свой памяти тот случай, когда Спиридон привёл к нему Грота. Торговая пошлина, которую должны были уплатить иноземцы, была внушительна, порядка ста семидесяти гривен. Пятьдесят из них, Вратислав забрал себе, тридцать осели у посадника, десяток перепал Нисиму. В городскую казну не легло ни куны. Свей, тогда попросил у него пергамент с печатью, якобы для отчётности. Если этот документ всплывёт, тогда не отбрехаться.

Посадник принял своего друга незамедлительно. Оказывается, Строган был у него за час до встречи с тысяцким и тоже советовал игнорировать призыв Пахома Ильича о сборе ополчения.

– Наездинич не сможет предъявить нам ничего. Только подпортить репутацию. Все и так знают, что должность хлебная, так что, не переживай. А вот Грота придётся удавить. Хотел я его использовать, но видимо не судьба. – Михалко Степанович позвонил в колокольчик, вызывая к себе Симеона.

Секретарь вошёл, коротким кивком поприветствовал чиновников и замер, ожидая распоряжений.

– Мы сейчас к братцу моему двоюродному, Домашу Твердиславовичу поедем. Бояре, что на совет прибудут, пусть обождут.

– Не надо никуда ехать. Домаш уже тут, в горнице ожидает.

– Вот как? Зови его, Симеон. – Удивлённо ответил посадник.

Твердиславович заведовал порубом, и фактически был министром внутренних дел при правительстве Новгорода. Работы в городе было много, и своими визитами брат редко докучал родственнику. Особенно сейчас, когда столица была наводнена лихими людишками всех мастей, стекавшихся в богатейший город Руси как муравьи на мёд. Приезд силовика был обусловлен чрезвычайным происшествием. Утром, было совершено нападение на городскую тюрьму. Бежало два десятка воров и убийц, среди которых оказался и Грот. Нападавшие действовали дерзко и изобретательно. Переоделись в женские наряды, тати, под предлогом навестить родственников, дабы побаловать гостинцами, проникли в острог, перебили сонную охрану и выпустили душегубов на свободу.

– С десяток уже спаймали, троих порешили на месте, а остальные …, как в воду канули. – Поведал Домаш чиновникам.

– Твою …ать! Твердиславович, я же просил присматривать за Гротом. – Михалко сопоставил утренние события и пришёл к выводу, что за ними стоит Строган.

– Кем присматривать? В сторожах одни деды да калеки. Я сколько раз просил людей мне выделить?

– Просил, не просил – это не важно. Отыщи Грота, живым или мёртвым. Перерой весь город. Он иноземец, укрыться ему негде. Пошли людей на Готландское подворье. Объясни старшине торговых гостей, что за голову сбежавшего свея назначена награда в десять гривен.

После ухода Домаша, тысяцкий и посадник остались одни. Вскоре стали съезжаться на сходку новгородские бояре. Начало совещания оттягивали насколько могли, ссылаясь на отсутствие кворума, а когда в зале заседания не осталось свободных мест, то за созыв ополчения не проголосовали.

Пахом Ильич предвидел подобный результат. Споры в боярской думе ещё не утихли, а возле лавки Ильича уже был выставлен стол, за которым восседал Ефрем. За спиной бывшего приказчика, а теперь полноправного купца, был укреплён плакат с нарисованным новгородцем в кольчуге и шишаке, указывающим пальцем на проходящих мимо горожан.

– Не толпись! Всех примем! Парамоша …, ты-то куда прёшь? Шестой десяток разменял, а всё туда же. – Ефрем только успевал вносить имена в реестр.

– Кормить будут? – Раздавались голоса возле стола. – Говорят, что ещё куны за поход заплатят.

Ильич распорядился набрать не менее сотни. Самые отличившиеся, способные к дальнейшему несению службы будут отправлены в Орешек. А остальным …, как повезёт. Военный набег – это не прогулка в лес за грибами. Немец, хоть и побитый, достаточно серьёзный противник. Слух, что супостат осадил крепость на острове распространилась по Новгороду ещё вчера, но то, что истинная цель похода лежит в Копорье, знали всего лишь несколько человек.

В понедельник, сборный отряд четырёх бояр выдвинулся из города. Двигаясь по Волхову, минуя деревню Антоново, ополченцы остановились. Двести двадцать человек выстроились на льду, ожидая дальнейшего приказа. Новгородское воинство ничем не отличалось от огромного купеческого каравана. На каждый десяток были одни сани, запряжённые лошадкой, на коих было сложено воинское обмундирование и продукты. Пяток конных в арьергарде и по два разведчика по берегам замёрзшей реки.

– Новгородцы! Враг под крепостью Орешек разбит. Немцев побито без числа, и сейчас они драпают в Копорье. Князь Александр повёл свою рать ещё вчера. Мы идём на Тесово*. – Пахом Ильич гарцевал на лошади перед ополченцами, произнося речь в рупор.

( В 1256 г. Александр Ярославович повторил хитрость Пахома Ильича, отправляясь в поход на свеев).*