Пятнадцать ножевых. Том 5 - Алексей Викторович Вязовский

крови тоже. Не вызвали вопросов термометры, тонометры. Посмеялся над утками и подкладными суднами. Раненые душманы тоже ходят в туалет. Некоторые трудности возникли с комплектами для переливания крови. Они были упакованы в странные пластиковые пакеты. Пришлось читать инструкцию.

— А где капельница? — через плечо ко мне заглянул Тимофеев.

— Судя по картинке это работает так, — я ткнул пальцем в иллюстрацию. — Накалываешь раненого, кладешь пакет под голову лежащему бойцу, он давит затылком, и плазма поступает в вену. Никаких стоек не надо. Очень удобно западники придумали. Для транспортировки в вертолетах самое оно — там рука отвалится держать капельницу.

Сердечные лекарства, обезболивающее и прочее я старательно записывал в специальную разлинованную тетрадь. Дозировки, сроки годности, противопоказания для применения… Почерк у меня был совсем не медицинский, аккуратный. Но и то задумался — а не попроситься ли в канцелярии госпиталя за пишущую машинку? Ведь от всех этих инструкций зависит жизнь людей. А ну как врач не поймет, что пациенту надо давать ренитек в дозировке 5 мг? Уже даже 20 вызывает резкое падение артериального давления и вплоть до исхода в реанимацию. Пока дотащат до палаты гробину дефибриллятора… Человек может уже и кончиться.

Финальным аккордом стал британский препарат под странным названием Тонус 2. Почему два, а не три, не четыре? Загадка. Я погрузился в описание. Английский я знал более-менее, поэтому меня сразу насторожил список ингредиентов. Ладно, витамины и микроэлементы. Это пусть. Аминокислоты и аскорбиновая кислота. Спирт? Кофеин? И вишенкой на торте — strychnine. Я еще раз вчитался. Нет, не перепутал. Стрихнин. Тот самый, который яд. Я даже вспомнил из институтского курса летальную дозу. Одна была очень простая. Один миллиграмм на килограмм веса.

— А это что за фигня?

Тимофеев добрался до коробок с Тонусом. Заглянул внутрь, встряхнул на пробу один флакон с броской желтой наклейкой. Я опять заглянул в документы. Все по 250 миллиграмм.

— Похоже, какой-то стимулятор. Со стрихнином.

Про спирт я умолчал.

— Это же вроде яд?

Прапор открутил крышку, не пугаясь, принюхался. Смелый какой.

— В больших дозах да. Но тут небольшое количество на прием.

— Раз Тонус — значит, стрихнин что-нибудь тонизирует, — задумался Тимофеев.

— Так и есть. В небольшом количестве стрихнин обостряет зрение, вкус, слух, тактильные ощущения. А еще возбуждает сосудодвигательный и дыхательный центры, тонизирует скелетную мускулатуру, а также миокард. Последнее очень хорошо в горных условиях, когда сердцу надо качать больше крови.

— Короче, десантуре.

— И спецуре.

Я посмотрел на хитрое лицо прапора. Не зря же ведь в армии их называют “кусками”. Нет, не дойдет Тонус до спецназа. И десант его не попробует.

— Я все сдам по описи!

— Да успокойся ты, Панов! — Тимофеев зачастил, глазки заблестели, и в них явно начали мелькать цифры. — Я такую бутылку каждую по полсотни афгани сдам на базаре. А то и больше.

— Нет!

— Тебе двадцать процентов.

— Нет!

— Ладно, тридцать! Больше не могу!

— Паша, послушай, — я забрал бутылку из рук прапорщика, показал на этикетку. — Тут сказано, что максимальная дозировка одного приема — одна чайная ложка! Это четыре грамма!

— И что?

— А то. Твои покупатели, к бабке не ходи, сразу выжрут целую бутылку. А потом еще, поди, второй догонятся. И знаешь, что будет при передозировке? Начнутся судороги, остановка дыхания. Ты будешь их реанимировать?

— Да не дураки же! — обиделся прапорщик. — Я предупрежу.

— Кого? А если они перепродадут? Нет и еще раз нет. Все сдам по описи главврачу.

Было у меня нехорошее подозрение, что главврач такой ценный препарат и сам может продать или раздать за ценные услуги своим хорошим знакомым. Затонизироваться под шашлычок. Как там пел Шнур? “…Я лично бухаю, но могу ускориться..”.

— Ну и гад же ты, Панов! — Тимофеев сплюнул на землю, хлопнул дверью подвала.

* * *

На следующий день после разбора лекарств, сразу с утра по палатам забегали, начали наводить дополнительный марафет. Потом всех инструктировали, чтобы никто никуда — и вообще. “Ружей не брать, из автобуса не выходить”, вспомнил я. Явно готовились к грандиозному шухеру под названием “визит большого начальства”. А когда через пару часов под окнами появились хлопцы из ларца, одинаковы с лица, а еще один стал сторожить нас от внешнего вторжения у двери из отделения, то стало понятно — не просто генерал какой-то, а большая шишка.

В палату забежал срочник, Коростелев.

— Андропов сейчас приедет!

Вот откуда люди новости узнают? Никто никуда не ходил, у двери цербер торчит, а простой боец знает, что и как.

— И к нам придет? — полюбопытствовал Михайлов.

— Начальство? В инфекцию? — я попытался вложить в ответ максимум сарказма. — Это ж ему придется ОЗК надевать и изолирующий противогаз. Так что успокойся, характером твоего стула Юрий Владимирович не поинтересуется.

— Да интересно было бы глянуть, — объяснил свой интерес Игорь. — Ты, Пан, в ЦКБ работал, много вождей встречал?

— Ну было дело, — уклончиво ответил я. — Если что, физиологические процессы в их организмах протекают так же, как и у остальных. Включая пищеварение. А так, мемуары среди сотрудников ЦКБ не приветствуются. Ты же секретчик, должен понимать.

Все замолчали. В таких случаях шутят, что где-то родился мент. Мы увеличили поголовье сотрудников внутренних дел человек на десять, наверное.

— Идут! — крикнул торчащий у окна Коростелев.

Все повскакивали с мест и ринулись занимать свои места в первых рядах. И я тоже поддался стадному чувству, поперся смотреть.

— Товарищи, предупреждаю, окна не открывать! — рявкнул из коридора опричник.

Не особо и хотелось. Стекла чистые, и так хорошо видно. Да и расстояние здесь плевое, метров тридцать, не больше. На всю свиту, включая Андропова, напялили пробковые шлемы. Колониальные головные уборы сползали и с кого-то даже упал, Хоть какое-то развлечение.

Главный чекист шел медленно, совсем не торопясь. Сутулиться больше начал вроде, седины больше. И постарел сильно с момента нашей последней встречи. Остановился, вытащил из кармана платок, снял очки, протер стекла. Надевая, мазнул взглядом по нам, не задерживаясь. И пошел дальше.

Даже если встретились, то что? Узнал бы он меня? Я сейчас на себя тогдашнего не очень и похож, наверное. Утром во время бритья заглядываю в зеркало и иногда кажется, что там чужой кто-то смотрит. А я бы бросился ему в ноги и запричитал: