Сладкое наказание - Рина Фиори

Зря я так думаю: совести у индюков, видимо, не предусмотрено. Плюхается рядом, ноги свои длинные в стороны расставляет.

Ну, и ладушки, я отворачиваюсь демонстративно и в окошко смотреть всю дорогу собираюсь. Только занавеска, зафиксированная сверху и снизу, как назло, отодвигаться отказывается. Нет, ну это точно вселенский заговор. Миронова, занавеска, водитель, который советует при наличии свободных мест ехать сидя. Кто следующий?

Гронский явно нервничает, пальцами по коленям своим постукивает. Чего-то хочет, вопрос — чего?

— Воробышек, — вдруг выдыхает мне в ухо.

Совсем обалдел? Ни слова не говорю, но взглядом гвоздиками в него кидаюсь.

— Понял, извини, — отстраняется парень, — просто нам нужно поговорить.

— Нам? Гронский… — рычу на парня.

Хочу ещё чего-нибудь ему наговорить, но он на меня так смотрит своими глазищами карими, будто не в глаза заглянуть пытается, а глубже. Внутри печь начинает от его обезоруживающего взгляда, чем мерзавец моментально пользуется.

— Яна, этот разговор касается твоего отчисления, мне кажется…

— Что? — перебиваю парня возмущённо. — Откуда ты знаешь?

Я же ведь так и не успела рассказать ему ничего, а потом произошло то, что произошло. Так кто же мог раскрыть мою тайну?

— Сейчас это не важно, Ян, мне кажется, я могу тебе помочь, — пытается звучать убедительно.

Помощник выискался, с чего взял, что я захочу помощь его принимать?

— Знаешь, Станислав, — специально называю полным именем, чтобы границы показать, — тебя мои проблемы не касаются.

Такое обращение Гронскому явно не по вкусу приходится: хмурит брови свои чёрные. Но речь продолжает.

— Я узнал кое-что, что может тебе помочь, — самоуверенно заявляет, — неужели ты готова отказаться от мечты из-за чьих-то мерзких интриг?

Последний вопрос цепляет за живое — словно он знает, как меня убедить. От мечты я отказываться не хочу, но и как разрешить проблему тоже не знаю. Сама я вряд ли смогу что-то сделать, разве что ещё больше разозлить Марию Алексеевну. Даже если директор колледжа разжалобится, классная мне всё равно жизни не даст. За что она так на меня обозлилась — не пойму, но факт остаётся фактом: она меня возненавидела в одночасье.

Может, стоит принять руку помощи, протянутую Гронским? А если он что-то потребует взамен, что я буду делать?

Глава 29

Прогулялись, называется, вдвоём с подругой. И в кафе посидели душевно так. Втроём.

Гронский с нами прицепился, а Катя хоть бы поддакнула разок, когда я возмущалась. У меня вообще возникло ощущение, что я пропустила что-то, пока на конкурсе была. Что именно я и планирую выяснить.

Уютная кофейня встречает нас ароматами кофе и корицы. Вдоль стен расположены узкие диваны бежевого цвета, к которым примыкают миниатюрные квадратные столики на прозрачных ножках. С противоположной стороны каждого столика стоит плетёное кресло.

Мы с подругой присаживаемся на диван, а парень устраивается в кресле. Меня настолько поражает домашняя обстановка заведения, что я принимаюсь внимательно рассматривать интерьер. Подвесные прямоугольные кашпо с обилием зелени так привлекают моё внимание, что я напрочь забываю с кем и зачем сюда пришла.

В себя прихожу, когда подруга интересуется, что я буду заказывать. Официантка нервно покусывает губы и глазами в сторону Гронского стреляет, деловая. Вроде приличное заведение, а персонал какой-то не очень.

Зато я оперативно соображаю, что хочу заказать и перехожу к делу.

— Ну что, Гронский, я тебя слушаю, — сообщаю любезно, но гордо.

Парень морщится, будто я его лимоном кормить собираюсь.

— Для начала не могла бы ты меня по имени называть, как раньше?

Я подаюсь вперёд и, упёршись руками в столешницу, смотрю в наглые тёмные глаза.

— Как раньше, Гронский, уже не будет, — специально интонацией фамилию его выделяю. Пусть не обольщается: я здесь только потому, что всё ещё надеюсь доучиться и получить диплом. А этот товарищ подал мне надежду, надеюсь, не ложную.

— Хорошо, как пожелаешь, воробышек, — поднимает руки в примирительном жесте.

— Стоп! — немного громче, чем следовало, возмущаюсь. — Никаких воробьёв. Девок своих называй, как хочешь, а меня… — ой, что я несу! Хорошо, что Гронский меня перебивает и заявляет твёрдо:

— Ты называешь меня так, как тебе хочется? Значит, и я могу обращаться к тебе так, как считаю нужным. Думаю, это справедливо! — смотрит на меня, не моргая.

От его прямого взгляда по коже мурашки бегают, не выдержав, отворачиваюсь. Зато Катя головой кивает, соглашается с аргументами индюшачьими. Да тут, определённо, дело нечисто.

— Народ, — Миронова голос подаёт, — я вам не мешаю?

А ведь она права: мы так увлечены глупыми разборками, что совсем забыли про Катю. Неловко как-то становится перед подругой, но официантка вовремя заказ приносит, отвлекая от угрызений совести.

Пробую свой кофе с карамельным сиропом и блаженно прикрываю глаза. Теперь я готова к продуктивным переговорам.

— Итак, на чём мы остановились? — обвожу взглядом нашу странную компанию.

Гронский отодвигает пустую тарелку из-под лимонного чизкейка, складывает руки в замок и говорит не спеша, с расстановкой.

— Когда я узнал, что Яну хотят отчислить, то мягко говоря, удивился. Хотел отца о помощи попросить, но отложил эту идею до поры до времени.

Парень делает паузу, зачем — непонятно. Мы примерные слушательницы, не перебиваем, глазами только хлопаем.

— Пока тебя, мой воробышек, не было на занятиях, — нет, он специально это дурацкое прозвище ещё и голосом выделяет. Зато, я так зубами скриплю, что парень сразу продолжает, — я сумел кое-что узнать. Не в одиночку, конечно, надо отдать должное Сидорову. Эх, не туда парень учиться пошёл, такой потенциал даром пропадает…

— Гронский, — свожу бровки к переносице, — мы не мешаем тебе философствовать?

— Извини, увлёкся, — парень привычным движением проводит рукой по волосам, — короче, когда Ник сказал, что с твоим отчислением чё-то нечисто, я психанул и пошёл к директору колледжа.

— Подожди, — перебиваю парня, — что значит нечисто? И Сидоров тут причём?

Катя рядом вздыхает, словно я её раздражаю своим нетерпением. Что-то мне кажется подозрительным её молчание, но с ней потом разберусь. Гронский тем временем продолжает:

— Ник одно время мутил с секретаршей, вот она ему и сказала, что никаких документов не видела по этому поводу.

Тут я пожимаю плечами: ничего удивительного, ведь я так и не написала заявление. Вслух ничего не говорю, а то опять одна вздыхать начнёт, другой глазами просверливать.

— Так вот, тогда я разозлился и рискнул пойти к директору с угрозами. Заявил, что мой отец перестанет спонсировать эту шарашкину контору, — он залпом выпивает воду из стакана и тянется за графином для добавки.

— Только вот директор крайне удивился: о твоём отчислении он от меня услышал впервые.

Его слова звучат, как выстрел.