Псарня - Виталий Держапольский

— Повезло тебе, сучара, — прошипел Веревка, — недосуг с тобой вошкаться! Быстро откинешься: раз и ты на небесах!

Вовка затравленно огляделся, вжавшись спиной в стену сарая: отступать некуда. Веревка, поигрывая ножичком, перекрыл тропинку, по которой Вовка прибежал на пустырь. А на пути к спасительному пролому в стене сидел на бревне Горбыль.

Была, не была! — решился мальчишка, чувствуя, как сильно заколотилось сердце, разгоняя по жилам кровь. В желудке поселилась сосущая пустота, вспотели ладошки. Оттолкнувшись от стены, Вовка кинулся на врага…

Мальчишки переминались с ноги на ногу, дожидаясь задержавшегося где-то приятеля.

— Да где же он? — недоумевал Сашка Чернюк. — Так и опоздать недолго!

— Да не суетись ты, успеем, — обнадежил приятеля Петька. — Может его того… по большому приспичило.

— Наверное. Может, пойти посмотреть?

— И чё ты там увидишь? — ухмыльнулся Петька. — Задницу голую?

— Слоняемся? — Перепирающиеся курсанты не заметили подошедшего со спины мастера-наставника. — А время идет! — Михаэль картинно постучал ногтем по стеклянному циферблату наручных часов.

— Зиг хайль, герр Садлер! — вытянулись во фрунт мальчишки.

— Вольно, — вальяжно взмахнул рукой мастер-наставник. — Так чего вы тут третесь? Делать больше нечего?

— Путилова ждем, герр Сандлер, — произнес Петька. — Ща появится — и сразу к машине.

— И куда же делся Путилофф? — поинтересовался Михаэль. — По дороге я его не встретил.

— Да он это, по малой нужде за сараюшки побежал, — доверительным шепотом произнес Петька.

— Да что-то долго не идет, — добавил Сашка. — Думаем, приспичило по большому…

Сандлер недовольно поморщился, а затем произнес:

— Так позовите! Не помер же он там.

— Вовка! — во всю глотку заорал Чернюк. — Че так долго?! Выходи уже — опаздываем!

Не получив никакого ответа, Сашка развел руками:

— Не слышит, что ли?

— Вовка! Ты где?! — крикнул Незнанский. — Эй!

— Заканчивайте орать! — распорядился Михаэль. — На нас уже прохожие внимание обращают! Куда он побежал?

— Вот, по этой тропинке, — указал Петька.

— Пойдем, посмотрим, где он там застрял, — недовольно буркнул Сандлер, направляясь к кустам.

— Я ж говорил, проверить нужно! — попрекнул Петьку Чернюк. — Вдруг случилось чего?

— Да ладно, — отмахнулся Петька, семеня следом за наставником, — что с ним может случиться?

Картина, открывшаяся взгляду Сандлера, изумила Михаэля: на пустыре за сараями на груде бревен лежал Путилов с разбитым в кровь лицом. Над Вовкой, держа мальчишку за горло одной рукой, нависал тощий небритый субъект в мятом пиджаке в елочку. В другой руке уголовника Михаэль заметил нож. Заточенное лезвие медленно приближалось к глазнице курсанта.

— Подожди, сопляк, глазик выколю… — на мотив «Яблочка» напевал вор, явно намереваясь вонзить нож в живую плоть.

— Отпусти пацана, гнида! — Мальчишки и не заметили, когда табельный «Люгер» оказался в руке мастера-наставника.

Уголовник на мгновение отвлекся от своей жертвы. Повернувшись на звук, он обнаружил, что находится на мушке у немца.

— Не бери на понт, танкист! — просипел уголовник, кольнув Вовку ножом. — Спрячь волыну — а то порешу малолетка!

— Валяй, — не дрогнув, произнес Сандлер, — тогда пулю точно словишь! Отпустишь — я подумаю…

— Шухер, Веревка! — В воздухе свистнуло — в правое плечо Сандлера рядом с ключицей воткнулся нож.

Грохнул выстрел. Несмотря на рану, Михаэль чудом попал преступнику в голову: пуля разворотила Веревке верхнюю челюсть. В стороны брызнули кровавые ошметки, зубы и осколки костей. Ноги уголовника подломились, и он рухнул на мальчишку. Морщась, Михаэль перекинул пистолет в левую руку и выстрелил несколько раз вслед Горбылю, пытающемуся скрыться сквозь лаз в заборе. Бандиту повезло: стреляя с левой руки, Сандлер лишь легко подранил беглеца. Вскрикнув, Горбыль ввинтился в дыру и растворился среди базарных палаток.

— Утек, сволочь! — выругался Михаэль, убирая «Люгер» в кобуру.

Пока он возился, мальчишки бросились к Вовке. Столкнув на землю бездыханное, но еще теплое тело Веревки, пацаны принялись тормошить залитого своей и чужой кровью Путилова.

— Вовка! Вовка! Ты живой? — кричал на ухо другу Петька.

— Как он? Как? — спрашивал Незнанского Сашка, не решаясь прикоснуться к Путилову.

— Сам не видишь! — огрызнулся Петька. — Плохо! Вовка! Вовка!

Путилов пошевелился и застонал.

— Живой он, Сашка, живой! — запрыгал от радости Незнанский.

— И почему я не удивлен? — произнес Михаэль, подойдя поближе. Сквозь пальцы руки, которой он зажимал рану на плече, сочилась кровь. — Только Путилов мог во что-нибудь этакое вляпаться!

— Герр Сандлер, вы ранены? — спросил наставника Сашка. — Кто вас?

— Сам виноват, — ворчливо отозвался Михаэль. — Расслабился, вот и получил… Тот, второй, нож метнул. Еще бы чуть — и в шею… Что с Путиловым?

— Живой, слава Богу, герр Сандлер!

— Это я и сам вижу, — произнес Михаэль, — конкретнее: раны есть?

— Не понять, — отозвался Петька, — все кровищей залито…

— Ладно, разберемся… А этот? — Сандлер пнул уголовника носком сапога.

— А этому, вроде, каюк, — произнес Сашка. — Ловко вы попали…

— Если бы не нож, я бы ему точно в лоб закатал, — не без гордости произнес Михаэль. — Жаль второго упустил!

— А ну, руки в хору! — На пустырь, привлеченные выстрелами, выскочили вооруженные автоматами полицаи — та же злополучная троица, которой утром мальчишки сдали вора. — Хто стрелял? — Настороженно водя стволом из стороны в сторону, проревел старший патруля — Пантелей.

— Я стрелял, — спокойно произнес Сандлер, удостоив блюстителей порядка лишь мимолетным взглядом.

— Хто таков? По какому праву шмаляешь? — развязно поинтересовался Пантелей, не разглядев в Сандлере арийца — слишком чисто для немца тот говорил по-русски, да и форма мастера-наставника спецшколы была без общевойсковых знаков различия.

— Как разговариваешь с немецким офицером, скотина? — Превозмогая боль, Михаэль выпрямился, даже ростом стал выше, и воинственно выпятил нижнюю челюсть.

— Это ты-то немец? — хохотнул, не поверив словам Сандлера Пантелей. — Еще раз спрашиваю: хто таков? Аусвайс есть? Ну? — Пантелей недвусмысленно передернул затвор. Сопровождающие его полицаи поспешили последовать примеру старшего группы — синхронно лязгнули железом.

— Пожалеешь! — «через губу» процедил Михаэль, здоровой рукой расстегивая клапан кармана гимнастерки.

— Побачим, хто еще пожалеет! — Глазки Пантелея недобро сверкнули. — Давай, быстрей шевелись! Петро!

— Ась? — отозвался один из полицаев.

— Хлянь жмуров. Кохо эта хнида замочила?

— Да то ж Веревка! — узнал вора Петро, склонившись над трупом. — Вот харю-то ему разворотило… — Полицай передернул плечами: — Жуть!

— А второй? Тоже жмур?

— Не-е, сопляк, вроде, живой… Тю, да это ж оголец, который Веревку утром спалил…

— Заткнись, дятел! — одернул напарника Пантелей. — Лучше аусвайсу возьми!

Петро подошел к Сандлеру и выдернул из окровавленных пальцев Михаэля удостоверение личности — «зольдбух».

— Держи, старшой. — Петро предал документы Пантелею.

Полицай развернул «аусвайсу» и пробежался взглядом по строчкам «зольдбуха». По мере чтения документа кирпичный румянец любителя «зеленого змия» немного полинял: Пантелей побледнел и как-то съежился, умудрившись махом уменьшиться в размерах. В «зольдбухе» в особой графе стояла обязательная отметка Генетического Департамента: чистокровный ариец! Втянув голову в плечи, он протянул бумаги Сандлеру дрожащей рукой.

— Герр официр… герр… ошибочка вышла… мы ж не со зла… так… стреляли… вот и… — заикаясь, залебезил полицай.

Сандлер резко выдернул здоровой рукой документы из потных волосатых рук Пантелея.

— Руссишьшвайн! — прошипел он сквозь зубы, впихивая бумаги в карман. — Вешать надо таких… Пули жалко…

— Герр официр… вы поймите, мы тоже свое дело делаем… Петро, чё встал? Помоги господину офицеру — не видишь, ранен он! Перевяжи… чем-нить…

— Герр Сандлер, — Петька подвинулся к наставнику и зашептал на ухо, — мы этого Веревку полицаям отдали… Почему его отпустили?

— Интересный вопрос, — согласился Михаэль. — Слышь, рожа, почему отпустили этого уголовника? — Сандлер указал на труп вора. — Мои курсанты вам его передали. Почему он не за решеткой? Насколько я понимаю, это как раз ваша работа, или нет?

— Так это, сбех засранец, херр официр! — нашелся Пантелей. — По дорохе в участох и сбех!

— Врет он! — просипел очнувшийся Путилов.