Дохлый таксидермист - Мария Самтенко

довольно близко сошлись с Мишей, вся остальная компания их немного смущала. Впрочем, после чая они слегка расслабились: сначала Анвар с удовольствием рассказывал, как подобрал и приютил Мишу – тот то и дело вставлял свои комментарии – потом Приблудный поддался на уговоры Петрова и почитал стихи, потом в ходе беседы зашла речь про плов, и Анвар с Ширяевцем решили заняться готовкой. Все остальные тоже были не против.

Мишу, которого Анвар почему-то называл Бродяжкой, сразу же отстранили от этого дела под предлогом кривых ручек, и Ильфа, который не отходил от брата, тоже, поэтому они просто стояли возле огня и негромко переговаривались.

Петров же сначала дорезал овощи, но потом его тоже вежливо отогнали, и он завел беседу с Приблудным, который в готовке не участвовал, но крутился поблизости. Ванька шепотом пожаловался на Ильфа с его шантажом, и, не получив от Петрова поддержки – Евгению Петровичу в принципе было не совсем ясно, с какой это радости он должен поддерживать Приблудного, а не Ильфа – посетовал, что уже третий час ждет каких-то знакомых Учителя, о которых тот предупреждал телеграммой. И тут же умчался проверять какой-то громкий звук с улицы.

Петров посмотрел по сторонам, решая, к какой компании присоединиться – к Ильфу с Мишей или к Ширяевцу с Анваром – и обнаружил молчаливого хромого Тохира.

– Вы знаете, мы же вас видели, – с улыбкой сказал Петров. – Я имею в виду, вчера, с Илей. Но нам, если честно, было неловко спрашивать, действительно ли вы за нами следите.

– Я так и подумал, – смущенно признался Тохир. – Если что, я не стал бы скрывать, сказал бы как есть.

– Если бы ты притащил их к нам, Бродяжку бы точно хватил удар, – проворчал, обернувшись, Анвар.

– Вовсе нет!.. – возмущенно заявил Миша, отвлекаясь для этого от беседы с братом.

Ильф у него за спиной насмешливо улыбнулся и покачал головой, и Петров едва удержался, чтобы не улыбнуться в ответ.

– Тем не менее, я потрясен, – сказал он Тохиру. – Если позволите, я сохраню этот эпизод для газеты.

Тохир потеребил тюбетейку и, отозвав Петрова в сторону, принялся шепотом убеждать его отказаться от идеи напечатать «Ташкентского упыря». Евгений Петрович выслушал его со всем вниманием и тихо сказал:

– Простите, но я не буду этого делать. Если бы дело касалось моего брата, пожалуйста. Но Миша все-таки брат Ильфа. Ему виднее.

Было видно, что Тохир не согласен, но не смеет настаивать – он, кажется, все еще немного стеснялся Петрова – и Женя поспешил сменить тему. Они принялись обсуждать ташкентские рынки.

– Зачем вам столько моркови? – ворчал тем временем Анвар. – Режьте меньше в следующий раз. А кто вам сказал насчет лука?..

– Да вот приятель поделился рецептом, как раз хотел попробовать, – откликнулся Ширяевец.

– Гоните в шею таких приятелей, сейчас я научу вас, как надо!

– Анвар, он такой, – громко прошептал Миша. – Мы с Тохиром сами его боимся.

Петров посмотрел на Тохира – тот улыбнулся и кивнул – а Анвар, который, тоже, конечно, все слышал, подошел и добродушно пихнул Мишу в бок. Но опровергать ничего не стал.

Вскоре появился довольный Приблудный с каким-то загадочным свертком, сунул нос в казан и принялся давать Анвару с Ширяевцем кулинарные советы.

Потом Ильф сходил за фотоаппаратом и чуть не уронил его под стол, Ширяевец оставил плов на Анвара и побежал за водкой, но притащил в итоге овощи и домашнее вино, потом Петров с Тохиром и Ванькой резали салат в шесть рук – Ильфа к ножам решили не подпускать, и он слегка обиделся – а потом они ели плов и пили вино.

В общем, это было прекрасное завершение истории с «Ташкентским упырем», уютное и душевное.

А потом пришел Клюев, и у Ваньки Приблудного сразу же появились какие-то срочные дела.

***

11.07.1942

Ташкент, частный сектор

Е.П. Катаев (Петров)

Первое, что увидел Петров, когда проснулся, это недовольную морду Ваньки Приблудного.

Ильф в этот раз ночевал у Анвара с Тохиром. Анвар звал и Петрова, но тот вежливо отказался: отчасти чтобы не бросать Ваньку с Клюевым, отчасти чтобы дать Ильюше возможность побыть наедине с братом.

Мнения Михаила Файнзильберга по этому поводу никто не спросил, а вот Ильф был очень недоволен. Он фыркал и ворчал, что если Миша посреди ночи перепутает его с упырем и придушит, это будет на совести Петрова.

Женя только улыбался. Кажется, Иля еще не привык к тому, что брат рядом, и держался чуть настороженно – ждал подвоха. Лучшее, что Петров мог предложить этим двоим, это просто побыть наедине. Совместная ночевка должна была подействовать на них благотворно.

А если и нет, наутро им предстояло оформлять документы в Минсмерти. Петров считал, что после подобного стресса взаимные обиды точно забудутся. Ильф после этого хотел еще пройтись до касс и посмотреть билеты в Москву, но Женя был уверен, что он переоценивает свои силы.

После билетов Ильф еще собирался заскочить на телеграф, написать Гансу, и с учетом всего этого планировал вернуться к шести или семи. Разумеется, при условии, что он не рехнется в обществе брата и толпы разнообразных чиновников.

– Ничего страшного, не рехнетесь, – ухмыльнулся тогда Петров. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Ильф вышел из сарая, а Петрову потом полночи снились кошмары про похороны соавтора. Обычные сны про войну, прорыв к осажденному немцами Севастополю и последний полет на «Дугласе», которые снились примерно раз в два дня, тоже никуда не делись, и все это причудливо накладывалось друг на друга. Пожалуй, на утро отдельные места выглядели даже забавно, но ощущение это оставляло тягостное. Еще и телеграмма от Ильфа, которую