Зубы дракона - Николай Дашкиев

Но ничего выдающегося не происходило. Майе не пришлось столкнуться с чумой. Страшная болезнь в тот год обошла Бенгалию — вернее, с помощью новейших средств удалось предотвратить эпидемию еще до ее возникновения.

Чума в Индии — страшная беда. Она никогда не угасает, тлея, как уголек под пеплом, везде, где господствуют нищета и грязь, готовая в любую минуту вспыхнуть страшным пожаром. Англичане, пытаясь побороть эту страшную болезнь, приглашали врачей всего мира помочь им. Россия первой откликнулась на призыв. С 1897 года, когда в Индию впервые направили противочумную экспедицию, в составе которой был прославленный украинский ученый Заболотный, эта помощь превратилась почти в обязанность.

В Индии врачам приходится сталкиваться не только о чумой. Вздумай какой-нибудь ученый собрать возбудителей всех болезней, начиная с древней как мир проказы и кончая самыми современными вирусами, он нашел бы их здесь без особого труда. Поэтому экспедиция проводила работу очень прозаическую, хотя и важную.

Прошло то время, когда на советских врачей смотрели, как на предвестников беды. Прав был Сатиапал, он в самом деле помог экспедиции, развеяв создавшуюся вокруг нее атмосферу недоверия. Но и без этого лед все равно бы тронулся. Достаточно было провести две три удачных операции, вылечить нескольких тяжело больных — и их появилось так много, что подчас приходилось ограничивать прием: не хватало ни врачей, ни лекарств.

Пока лечились только мужчины. Преодолев опасения, они начали охотно обращаться к советским врачам. А женщины упрямо отказывались от медицинской помощи и, даже умирая, тянулись к невеждам-жрецам.

К сожалению, в экспедиции не было ни одной женщины. Профессор Калинников со дня на день ждал приезда своей жены терапевта и ее подруги — хирурга, справедливо считая, что женщинам легче найти путь к сердцам забитых, темных существ. Приезд женщин по некоторым обстоятельствам откладывался, поэтому Калинников обрадовался появлению дочери Сатиапала. Ему казалось, что Майя поможет преодолеть недоверие женской части населения.

Несколько первых попыток ничего не дали. Больные индианки не верили, что молодая девушка может отвести беду, спасти их от болезней.

Но вот в лагерь пришел старик-мусульманин, незадолго перед этим вылеченный от тропической малярии. Старик умолял спасти его жену или хотя бы помочь ей спокойно умереть. Он поставил лишь одно условие: чтобы его жену лечили дома, тайком, и чтобы врачом была женщина.

Из рассказа старика можно было предполагать, что у больной приступ аппендицита, но, конечно, не исключалось и что-либо другое.

Калинников на миг заколебался. От результата первой операции зависит очень многое. Имеет ли он право поручать ее незнакомой девушке?.. Профессор вызвал Лаптева и поделился с ним своими сомнениями.

Что мог ответить Андрей? Он доверял Майе не только как любимому человеку, но и как хирургу. Он видел ее на операциях и убедился, что, несмотря на молодость, она имеет достаточный опыт. Но он понимал и другое: произойди несчастный случай, одно из многочисленных неожиданных осложнений, — и смерть пациентки падет пятном на всю экспедицию. К тому же оперировать придется в самых тяжелых, недопустимых условиях. И все же нужно отважиться.

— Можно! — сказал Андрей и пристукнул по столу кулаком, как бы разбивая остатки сомнений.

— Хорошо, — ответил Калинников. — Пойдете с ней. Может быть, поможете ей хотя бы советом.

И вот они вдвоем с Майей идут в абсолютной темноте следом за стариком-мусульманином. Пожалуй, не идут, а крадутся: старик на каждый неосторожный шаг отвечает умоляющим стоном. Он хочет обмануть не только своих односельчан, но и аллаха, надеясь и жену спасти, и осуждения избежать.

Путешествие тяжелое и неприятное — старик умышленно удлиняет путь, выбирая самые глухие тропки.

В руках у Андрея чемоданчик с хирургическими инструментами, на спине тяжелый аккумулятор и большая переносная лампа. Полны руки и у Майи: неизвестно, какие лекарства и принадлежности понадобятся. На всякий случай приходится нести с собой столько, сколько хватило бы для оборудования небольшой амбулатории.

Темная ночь. Вой шакалов. Таинственный шорох ветра в чаще. Легкое шуршание шагов по сухой траве…

Есть своеобразная, неповторимая прелесть в путешествии ночью рядом с любимым человеком. Может быть, хорошо, что старик мусульманин не разрешает проронить ни одного слова. Вот так идти молча, ощущая локоть хорошего, сильного, способного защитить в случае надобности, — разве не самое лучшее в мире?

Нет, Майя не волнуется, нисколько! Пусть аппендицит, пусть что-нибудь более сложное, — она справится и проведет операцию безупречно. Она прекрасно понимает, как будет волноваться за нее Андрей; да и профессор Калинников, этот суровый внешне, но в действительности милый и приятный человек, не уснет, пока не получит известие, что все в порядке… Она должна оправдать его доверие и оправдает!

И вот Майя осталась одна в хижине мусульманина. Старик разрешил Лаптеву установить аккумулятор и лампу, а потом попросил выйти. Девушка оглядывала почти пустую комнату помещение выразительно свидетельствовало о скромных достатках хозяев, — и прислушивалась к стонам, отрывистому шепоту, доносившимся из смежной комнаты.

— Баба, я хочу видеть больную! — громко сказала девушка, теряя терпение.

— Сейчас, мэм-сагиб, сейчас! — послышался голос старика, а следом глухой шлепок и приглушенный стон.

На пороге появился мусульманин. Он тянул за руку молодую девушку, даже девочку, с лицом, искаженным болью, и черными глазами, полными смертельной тоски.

— Иди, иди! — старик еще раз дернул жену за руку и подтолкнул сзади кулаком. — Мэм-сагиб тебе поможет!

— Раздевайся, кхоки, — участливо сказала Майя. Она ласкательно назвала молодую женщину, которая и в самом деле походила на ребенка, на маленькую девочку-"кхоки". Ох, не выполнялся закон, что девушка может выйти замуж не раньше четырнадцати лет! Ей и сейчас, наверное, еще нет двенадцати!

— Не бойся, кхоки, я тебе помогу!

Внимательный осмотр больной подтвердил, что у нее аппендицит.

— Нужно делать операцию, — негромко сказала Майя. — Баба, немедленно разожгите огонь и вскипятите ведро воды.

Старик вышел. Казалось, прошла целая вечность, пока он вернулся с кипятком.

Майя старательно вымыла руки, подготовила больную и выпроводила старика. Теперь она осталась наедине с больной, с глазу на глаз с болезнью, которую нужно одолеть любой ценой.

Больная уже не сопротивлялась и не стонала. Только мелкие капельки пота выступили у нее на крыльях носа да безвольно, в глухом стоне, приоткрылись запекшиеся, по-детски пухлые губы.