Как украсть сердце вора (СИ) - Милоградская Галина "Luchien."

Уже оказавшись у дома Даниэллы, Рико вспомнил про телефон и усмехнулся — позвонить ей и сказать, что приехал, он не мог. Конечно, утром она говорила, что будет ждать, но отчего-то просто подойти к звонку и попросить, чтобы открыла, не хотелось. Припарковавшись, Рико поднял голову и посмотрел в её окна — там горел свет. Оглянувшись, подобрал несколько камушков и примерился: попадёт — не попадёт. Всё-таки третий этаж. Подбросив камушек в руке, он прищурился и запустил его в окно, попав с первого раза. Никакого ответа не последовало, и Рико повторил манёвр, в этот раз промахнувшись и попав в стену рядом. С третьей попытки окно открылось, показалась Даниэлла, а в следующую минуту она уже стояла на балконе, подперев подбородок рукой.

— Ты пришёл петь мне серенады? — звонко спросила она, и голос разнёсся по сонной улочке.

— Я забыл своих музыкантов, но если хочешь, спою без аккомпанемента, — широко улыбнулся Рико, облокотившись о байк.

— Не надо, я лучше оценю твои певческие таланты как-нибудь в другой раз. — Лунный свет посеребрил волосы, и показалось, что Даниэлла светится изнутри. — Поднимайся, трубадур, я уже заказала ужин.

33. Тучи сгущаются

Ещё ни разу в жизни Карле не было так тяжело. Эйфория, вызванная признанием Марио и Аллегры, быстро схлынула, оставив после себя горький осадок. Можно было бесконечно говорить, что всё в порядке, но себя обмануть сложно: Карла чувствовала — Рико её обманывает. Он вернулся чужим, отстранённым, холодным, и сейчас, вспоминая часы, проведённые вместе, она находила всё больше и больше подтверждений тому, что он больше ей не принадлежит. Хотелось придумать ему сотню оправданий, и самой в них поверить, но не получалось. Карла сидела на тёмной кухне и смотрела, смотрела в темноту, то впадая в глухое отчаяние, то начиная уговаривать себя, что всё в порядке. Что это просто расшалились нервы, что Рико действительно занят. Но чем больше она об этом думала, тем горше становилось на душе — ложь. Это всё ложь, а обманывать себя — последнее дело.

Беззвучно, сухо всхлипнув, Карла помотала головой — умолять, бегать, валяться в ногах она не будет никогда. Не нужна, значит, не нужна, уж гордость-то у неё пока осталась. А любовь… Что ж, переживёт. Отболит, отплачет и пройдёт. Обязательно пройдёт. Если Рико скажет, что всё кончено, она примет это с достоинством. Хотя желание всадить нож в сердце Бьянчи никто не отменял. Карла представила, как посмотрит прямо в глаза суке, уведшей её мужчину, как та будет молить о пощаде, как Рико будет просить не убивать её… Мысли увлекли настолько, что Карла даже заулыбалась, позволив себе кровожадные мечты, которым никогда не суждено сбыться. И только убив Даниэллу несколько раз, она почувствовала удовлетворение. Что ж, слова о расставании пока не сказаны, а значит, ещё ничто не потеряно. Если Бьянчи уедет, Карла приложит все усилия для того, чтобы Рико забыл её и снова принадлежал только ей. И измену простит: от ошибок никто не застрахован. Лишь бы он остался с ней.

Сейчас бы поехать в Ливорно, высказать всё, что накопилось. Обоим высказать. Закатить скандал, выцарапать глаза Бьянчи, заставить Рико молить её о прощении, заставить раскаяться, признать, что был неправ, что всегда любил только её… Карла горько усмехнулась: поступи она так, и о Рико можно точно забыть. А ещё — подставить всех и в первую очередь себя.

Он так и не позвонил. Давно уже должен был добраться до Ливорно, купить новый телефон, но даже просто набрать её номер не захотел. Одинокая слезинка скатилась по щеке и упала на стол — больно; понимать, что больше не нужна, безумно больно. И дело не в Бьянчи, ведь Рико — не мул, которого можно взять и увести. Захотел, значит, в чём-то была её, Карлы, вина. Значит, не смогла дать то, что ему нужно. Не смогла стать той, единственной.

Рико всегда казался Карле ветром — то обжигающим, то дарящим долгожданную прохладу. И таким же неуловимым, непостоянным и переменчивым. Прежде Карла с лёгкостью отпустила бы, оставила позади и пошла дальше, но сейчас не могла. Умом понимала, что надо оставить, но сердце не пускало.

Пока Карла пыталась сохранить крупицы надежды, Рико эту самую надежду проверял на прочность.

— Когда ты уезжаешь?

Пальцы Рико чертили дорожку по спине Даниэллы, сверху-вниз и обратно, наверх. Коснувшись губами его шеи, она пробормотала что-то неразборчивое и обвила одной рукой. Рико подавил вздох — отпускать её не хотелось. Ни сейчас, ни вообще когда-либо. Если это помешательство, он с готовностью упал в него и не хотел лечиться. Даниэлла закинула на него ногу и прикусила мочку уха губами, обведя её контур кончиком языка.

— Может, я когда-нибудь навещу тебя в Риме.

Она приподняла голову и серьёзно посмотрела прямо в глаза. Качнула головой и тихо сказала:

— Не стоит.

— Думаешь? — Рико приподнял её подбородок и коротко поцеловал. — А если я буду настаивать?

— Сделаю вид, что не слышала этих слов. — Даниэлла улыбнулась, смягчая отказ, и звонко чмокнула в уголок губ. — Только секс, помнишь? У меня нет времени на отношения. И не будет.

— Никогда? — Его голос звучал спокойно, даже небрежно, но сердце заколотилось в ожидании ответа, от которого так много зависело.

Она не ответила. Выгнула спину, потёрлась грудью о его грудь и принялась целовать, неспешно, томно, спускаясь от скулы вниз, к шее, ключицам. Рико подавил вздох: разговаривать с Даниэллой на серьёзные темы просто невозможно. Она так ловко избегала острые углы, что оставалось только подчиниться. Поговорят потом. В пятницу. Когда он вернётся из Чивитавеккьи. А там пусть прямо скажет, что не хочет его видеть рядом, и если это действительно так, он поймёт. Или попытается понять.

Сантино почти не спал этой ночью. Предвкушение щекотало внутренности, хотелось сорваться прямо сейчас и ехать в Станьо, колесить по спящим улицам, выискивая Карлу Боска и тех, кто с ней связан. Если ему удастся помочь… От открывающихся перспектив перехватывало дыхание. Сантино уже видел себя важным столичным следователем. Представлял, как приедет домой на шикарной служебной машине, обязательно чёрного цвета, как небрежно снимет очки и улыбнётся снисходительно всем одноклассникам, в своё время называвшим чудиком и заучкой. Это сейчас они ехидно скалятся, когда встречают его на улице, а вот когда он раскроет это дело… О нём напишут в газетах, в местных уж точно. Может, даже по телеку покажут. И тогда Сантино с небрежной улыбкой будет отвечать, что грабители оказались слишком глупы, оставили после себя множество улик, которые ему, конечно же, было совершенно несложно отыскать и разгадать. На время он даже забыл о Даниэлле и её роли в расследовании, отдав все лавры себе. Мечты увлекли, поманив за собой, и Сантино сам не заметил, как заснул.

Утро слегка охладило его пыл, напомнив, что он ещё не звезда римской полиции, а всего лишь стажёр на испытательном сроке. От Даниэллы пришло сообщение с сухим, коротким вопросом: «Ты уже выехал?» Он даже почувствовал прохладцу, которая так и разила от строк, и по спине против воли пробежал холодок. Синьору Бьянчи Сантино уважал, восхищался ею и боялся до дрожи в пальцах ног. Вот бы самому стать таким: уверенным в себе, деловым и неприступным! Пришлось повозиться с образом: позорно спалиться на мелочах не хотелось. Сантино несколько раз переодевался, меняя неподходящие, по его мнению, рубашки, джинсы и кроссовки. Наконец довольно кивнул отражению и поправил тёмно-синюю кепку — то, что надо. Обычный деревенский паренёк, каких сотни.

— Агент Валенти, вся надежда на вас, — низким голосом произнёс Сантино и нацепил на нос тёмные очки.

Старенький опель натужно чихнул, прежде чем завестись, намекая, что идея с автосервисом крайне своевременна, но всю дорогу до Станьо Сантино ломал голову, какую именно правдоподобную проблему придумать. Уже из-за виноградников показались первые крыши, когда голову озарила гениальная идея. Притормозив, Сантино открыл капот, немного поколдовал под ним и, довольно улыбнувшись, вернулся за руль. «Дотянуть бы до деревни», — подумалось запоздало, когда опель зафырчал и нехотя пополз вперёд. Удалось проехать всего одну улицу, когда машина сдалась и заглохла окончательно. Похвалив себя за изобретательность, Сантино вылез, снова поправил кепку и оглянулся, взмахнув рукой.