Рубин Карашэхра - Елена Бычкова

— Ну, ты по-прежнему очень смелый?

Я благоразумно молчал, рассматривая осколки под ногами. А наглая девица еще немного полюбовалась моей расстроенной физиономией (жалко все-таки амулет, столько раз он меня выручал) и снова повернулась к ангелу.

— Вот так, дорогой Энджи, приходится обращаться со своими бывшими друзьями и, можно сказать, родственниками. А что делать с тобой, даже не знаю…

— Отпусти его, — услышал я глухой низкий голос Буллфера. — Ты победила. Теперь у тебя есть прекрасная возможность мне отомстить …отпусти ангела.

— Я тебя предупреждала, — ответила Хул очень спокойно, — не нарывайся. Но ты никогда не слушал умных советов, а расплачиваться за твою глупость придется ему.

Она указала концом жезла на Энджи, и ее злобное лицо снова стало обворожительным.

— Я придумала очень забавную месть. Она должна понравиться тебе, Буллфер. Ты же любишь играть в благородство… Ведите этих двоих в храм, — приказала она демонам.

«Этих двоих!» А про меня что, забыли?! Опередив охранников, Энджи быстро подошел к Буллферу, украдкой прикоснулся к его когтистой лапе, и я увидел тоненькие светлые лучики, льющиеся с ангельских пальцев. Еще и лечить пытается. Буллфер хотел отстраниться, но Энджи настойчиво сжал его руку, переливая в него свою силу… Ну ладно, а как же я?!

— Эй, Хул, ты кое-кого забыла!

Она презрительно оглядела меня с ног до головы и повела плечом.

— А, ты… иди отсюда. Крысиный корм меня не интересует. Пошел вон, пока я не передумала!

Ей снова подали лесенку, чуть ли не на руках водрузили на спину рапта, и торжественная процессия двинулась к выходу из города. На меня просто не обращали внимания, словно я лично не убил несколько десятков собственных родственников и не был вторым по значимости предателем после Буллфера, словно я ничтожество, не заслуживающее мести! Я мог бы спокойно уйти. Просто развернуться и податься, куда глаза глядят, в любую сторону, никто бы не стал меня останавливать.

Я поднял с земли куртку и пошел следом за своими… друзьями. Наверное, ангельская преданность заразна.

Их привели в уже знакомый мне белый храм. Я тоже вошел внутрь, игнорируя не замечающих меня демонов. Вокруг вовсю шныряли бесы, послушные новой Хозяйке, и вели какие-то странные приготовления. Мраморные плиты в центре храма были сдвинуты, из черной дыры в полу тянуло холодом. Рядом стоял каменный саркофаг, на его крышке грудой черного металла лежали цепи. Хул подняла их и с грохотом бросила на пол, демонстративно отряхнула руки и уселась на освободившееся место.

— Так вот, — сказала она холодно и равнодушно, уже без обычных своих улыбочек и ужимок. — Одного из вас я замурую в подземелье. Похороню заживо в этом храме. Другой, как пленник и вечный раб, пойдет со мной. И в том и в другом положении есть масса достоинств, но и недостатки тоже есть.

Да, ангел не выживет под землей… он погибнет от темноты и одиночества, а Буллфер сойдет с ума от беспомощности и мыслей о мести.

— Что же, — улыбнулась Хул, все еще поигрывая стэком, на конце которого горел Рубин, — Выбирай, Буллфер. Либо это для тебя, — она указала носком сапожка на цепи, — а это для него, — кивок в сторону черного провала подземелья. — Но вы можете поменяться, я не возражаю.

Сначала я посмотрел на Буллфера. Он был страшен. Огненные глаза его снова пылали, кожистые крылья складывались и опять раскрывались, острые когти были выпущены на всю длину, потом я глянул на дыру в полу. Оттуда веяло холодом. И в самый последний момент я посмотрел на ангела. Он стоял рядом с Буллфером и почти касался плечом, прикрытым тонким шелком, щетинистого плеча демона.

— Ну, — поторопила Хул. — Решай.

Я заметил взгляд Булфа. Огненные глаза смотрели в подземелье. Он бы хотел выбрать для себя все — и цепи, и заточение под землей, но мерзавка Хул и в этом не могла не поиздеваться над ним.

Не знаю, что выбрал бы я; не знаю, что лучше для ангела — сидеть в цепях в нашем подземелье или лежать и этой черной холодной могиле. Буллфер шагнул к провалу, видимо, решив наконец, но ангел опередил его и загородил собой дорогу в пропасть. Несколько мгновений они смотрели друг на друга и говорили о чем-то безмолвно, а потом Булф молча поднял цепи. Он стоял, не шевелясь, пока бесы прилаживали кандалы к его рукам, и ни на секунду не отпускал взгляда ангела.

«Я вернусь за тобой. Совсем скоро».

«Я буду ждать».

«Я отомщу».

«Не надо мстить. Просто приходи, Буллфер…»

Я понял, о чем он просит, только после того, как Хозяин стал меняться. Крылатая тварь с огненными глазами исчезла, Булф снова стал ярко-рыжим. Ангел улыбнулся, а демон вдруг вскинул руку, сиреневое облачко сорвалось с его пальцев и ударило ангела в грудь. Тот слабо вскрикнул, пошатнулся и упал, распластав по камню белые слабые крылья. Сообразив, что случилось, Хул завизжала от злобы и разочарования:

— Мерзавец! Дрянь! Ты… Да как ты посмел!

Огненный камень хлестнул Буллфера, который, потратив оставшиеся силы на последнее заклинание, не мог даже защищаться.

— Давай! Пошел! — крикнула Хул, слегка утомившись размахивать жезлом.

«Гэл, останься с ним».

«А ты?!»

«Останься!»

И я остался. Я видел, как уводили Буллфера, как задвигали крышку саркофага над спящим ангелом, а потом каменный гроб медленно опускали в подземелье; как замуровали дыру в полу… А потом все ушли, и я смотрел, как песок заметает развалины Белого Города, как ржавеет и рассыпается в пыль оружие, оставленное воинами, видел, как наступает и снова отходит пустыня. Видел звезды, холодные и близкие, каждую ночь плывущие надо мной. Каждую ночь… Много, много ночей…

Часть II

РУБИН КАРАШЭХРА

Глава первая

Широкая спина рапта слегка покачивалась в такт его размеренным, неторопливым шагам; солнце, стоящее в зените, сверкало на полированной броне роговых пластин, и алый балдахин чуть колыхался над головой, заслоняя наездницу от палящих лучей. Оставались позади дымящиеся развалины Белого города…

Она возвращалась домой.

Хул Великая.

Хул Победительница.

Хул Хозяйка Срединных земель.

Ангел лежит в могиле, Буллфер — главный мятежник — в цепях, бежать ему некуда и, главное, не с кем.

Она победила, но почему-то нет давно запланированного, долгожданного торжества. Ожидание, предвкушение победы было ярче, чем сама победа. «Я просто устала, — думала Хул, проводя ладонью по пыльному лбу. — Устала… поэтому меня ничто не радует…»