Взрыв - Ростислав Самбук

Валера поклонился и скользнул между столиками. Президент не без удовольствия проводил его взглядом и посмотрел на стеклянные двери холла, где уже появился Леонид Павлович Гудзий, или просто Ленька. Но так могли называть его лишь сам он, Президент, и Бублик.

Для всех остальных Леонид Павлович — человек уважаемый, начальник отдела главка.

Президент помахал рукой над головой. Леонид Павлович заметил и направился к нему, солидный, еще молодой, но уже несколько отяжелевший мужчина — от дел и забот, как любил говорить в кругу товарищей по службе, или от просиживания штанов, об этом более категорично и правдиво заявлял после нескольких рюмок в ресторане.

Правда, в кругу «деловых» не пил никогда. Президент оберегал Леонида Павловича и позволял только себе, и то нечасто, поседеть с Гудзием — попробуй отыскать еще такого Леньку! Он — на переднем крае, с него да Гаврилы Климентиевича, непосредственного шефа Гудзия, заместителя начальника главка, начинались их дела, и дай боже, чтобы так было всегда!

Где еще откопаешь таких людей? Эти уже подкормлены, знают таксу за услуги, а к другим еще надо было бы искать подход, и неизвестно, найдешь ли…

Леонид Павлович сел напротив Президента, белоснежной салфеткой вытер вспотевшее лицо и потянулся к фужеру, наполненному Валерой.

«Хамье! — неприязненно подумал Президент. — Разве так ведут себя в изысканном обществе?»

Но Гудзию, вероятно, было наплевать на все изысканные общества мира — осушил фужер и заявил:

— Голоден как черт. Уже начало девятого, а я не ужинал. И домой не зашел, задержался в главке.

— Несут, — не без торжества промолвил Президент, — уже несут, и сейчас все будет.

Увидев «Арарат», Леонид Павлович с уважением посмотрел на Президента, однако сразу же забыл о нем и стал накладывать в тарелку салат. Подцепил вилкой кусок жирного балыка, намазал маслом ломоть белого хлеба и лишь тогда выжидательно посмотрел на Президента. Тот взял рюмку.

— Будем, — сказал коротко. Не любил долгих тостов, Тосты нужны для девушек, слушают и раскисают, а «деловые» люди потому и называются «деловыми», что умеют делать дела, а не болтают.

— Будем, — повторил Леонид Павлович, и они выпили. Гудзий сразу жадно набросился на еду, а Президент поковырял вилкой салат, пососал маслину и налил по второй.

— Куда гонишь? — запротестовал Леонид Павлович, то Президент отмахнулся: не хочешь, не пей, а сам сделал маленький глоток, — Ты уже заказал горячее? — спросил, жуя, Леонид Павлович. — Я бы не возражал против вырезки.

Президент кивнул и повернулся к дверям, где стоял официант. Тот сразу заметил это движение и скользнул к их столику. Наклонился к плечу Президента и слушал внимательно.

— Кто сегодня на кухне, Вася? — спросил Президент.

— Шеф?

— Я бы на твоем месте не задавал глупых вопросов.

— Извините — Платон Кондратьевич.

— Передай Платоше бутылку шампанского, — приказал Президент. — И скажи: мы не против вырезки.

— Сейчас обязательно передам… — буквально расцвел в улыбке официант.

Он поспешил на кухню, а Президент поучительно сказал Леониду Павловичу:

— Что официант? Пешка, от него, почти ничего не зависит. Ему на поднос поставят — принесет. А ты шефу угоди — он тебе в вырезку душу вложит, не говоря уж о приправах. Вот увидишь, Платоша нам сегодня такой соус выдаст, пальчики оближешь.

К вырезке официант принес вторую бутылку коньяка, и Президент решил, что Леонид Павлович созрел для разговора. Потому, когда Гудзий потянулся к «Арарату», Президент перехватил его руку.

— Подожди, Леня, — сказал, — ешь это Платошино творение и слушай меня как следует.

Гудзий положил вилку. Знал: в ресторан позвали недаром, вот и начинается настоящая беседа. И нужно взвешивать каждое слово, иначе этот тип обведет вокруг пальца, — главное, мера риска и плата, важно не продешевить.

— Ешь, Леня, — продолжал Президент чуть ли не нежно, будто имел дело с капризным ребенком, но Гудзий решительно покачал головой.

— Говорите, что надо. — Глаза у него напряглись.

— Ничего особенного. Во-первых, дела с металлом пока что прекращаем. До лучших времен.

— Что-то случилось? — Леонид Павлович испугался.

— Ничего особенного, Манжула наследил… — не хотел Президент сообщать об этом, но в последний момент решил, что нужно: немного постращать этого министерского гуся не мешает — станет осторожнее и будет знать, что именно ждет его в случае отступничества. Потому и добавил угрожающе: — Наследил Манжула и погиб. На тот свет унес все тайны.

— Михаил Никитич? — не поверил Гудзий.

— Да. Манжула, — подтвердил Президент и продолжал, зная, что делает ошибку, однако был не в силах остановиться, все же коньяк ударил ему в голову и развязал язык: — Слишком умным оказался Михаил, деньги за последний вагон себе в карман положил, к тому же милиция на него вышла, сам в этом признался, вот и пришлось убрать.

Убить? — ужаснулся Гудзий.

— Называй это как хочешь, Леня, но нет больше Михаила Манжулы. И не будет никогда.

Леонид Павлович невольно отшатнулся от стола и спросил испуганно:

— Вы?

— Ну что ты, дорогуша, есть разные способы. — Вдруг врожденная осторожность взяла верх, и Президент объяснил: — Я к этому не имею отношения. Нет Михаила так и нет, и пусть земля будет ему пухом.

— Как он погиб?

— Не все ли равно? Шел по берегу моря, оступился, не удержался, упал с высоты на камни. Несчастный случай.

— Так я и поверил…

— Говорю: несчастный случай, и должен верить. Но сам понимаешь — с металлом теперь опасно. Что милиции известно, за что уцепились — мы не знаем. Еще один вагон — и должны переждать. До конца года.

Леонид Павлович разгладил на столе смятую салфетку. Сказал, глядя на Президента исподлобья:

— Все это правильно, береженого и бог бережет, но я рассчитывал… И жена договорилась насчет нового гарнитура…

— Сколько? — спросил, будто гавкнул, Президент.

Гудзий хотел сказать: три, однако вовремя запнулся и

с трудом выдавил из себя:

— Пять тысяч. Знаете, мебель подорожала.

— Получишь.

— Благодарю. — Леонид Павлович вздохнул с облегчением и наполнил рюмки.

Но Президент помахал указательным пальцем:

— Погоди! Эти пять кусков надо заработать.

— Считаю, что мой вклад… Я уже не говорю о Гавриле Климентиевиче! Что вы без нас?

— А что ты без меня?! — рассвирепел Президент.

— Хорошо, — попятился Гудзий, — что нужно?

— Мелочь… Подпись товарища… — Назвал фамилию начальника главка. — Это из вашего же министерства, и должен найти ход.

Гудзий покачал головой:

— Но в том главке у меня никого нет.

— А ты подумай. Гарнитур стоит того.

Леонид Павлович оперся локтями о стол. Почувствовал, как вкусно пахнет вырезка, и подумал: сегодня они пропьют в ресторане половину его зарплаты. Роскошная жизнь, и когда он еще позволит себе такой коньяк? Но, в конце концов, Он может ограничить себя, перейти на обычную водку в буфете за квартал от главка — бутылка па троих и приятный разговор в обществе коллег, — с этим можно смириться. Однако жена уже договорилась насчет гарнитура, и он сказал, что деньги будут…

А попробуй заработать пять тысяч! Полутора годовая его, Гудзия, зарплата…

— Что нужно подписать? — поинтересовался он.

— Полиэтиленовая крошка. Двести тонн сырья для одного завода. И все, точка.

Леонид Павлович быстро прикинул варианты. Когда- то встречался с одним деятелем из того главка. Приблизительно его, Гудзия, ранга. Начальник отдела. Может, он? Нет, сильно идейный, такому только намекни, побежит в партком…

Неужели никого нет?

Леонид Павлович хотел уже признать свою несостоятельность, когда вдруг вспомнил Лиду. Улыбнулся, обрадовавшись. Да, Лида сделает это шутя и играя. Ну, в общем, без особых трудностей. Работает в плановом отделе, подсунет начальству на подпись бумажку среди прочих — кто обратит на нее внимание? Впрочем, есть еще шанс, он научит Лиду, знает, как это делается: надо уже после подписи добавить в документе цифру, — может, только во втором экземпляре, — и пошла бумажка, кто ее заметит в огромном потоке входящих и исходящих?