Конан и алтарь победы - Грегори Арчер

Лошади шли размеренным шагом, седоки почти не разговаривали — пройденный путь немного утомил всех, и его однообразие навевало скуку и дрему. Охотничьи вылазки Конана все реже увенчивались успехом — зверь стал осторожнее и не подпускал к себе человека. Запасы еды быстро уменьшались.

Киммериец был погружен в невеселые думы. Он знал, что дорога на Гиль-Дорад лежит через горы, неприступной стеной уже высящиеся впереди, а у его отряда не было ни теплой одежды, которая защитила бы их от мороза, ни достаточного количества пропитания, которого хватило бы на все время, что они будут плутать по пустынным снежным равнинам…

И пока он не мог не только сообщить всем остальным, но и сказать самому себе, когда и каким образом будет решать эту проблему. Впрочем, не столько вопрос одежды и питания беспокоил его. Конан, конечно, не строил никаких иллюзий: их предприятие с самого начала выглядело не только неподготовленным, но и в высшей степени безуспешным.

Будь киммериец один (или, по крайней мере, с Ки-шон, казавшейся наиболее приспособленной к полевой жизни), он, пожалуй, рискнул бы на переход через горы… Но в компании с Луарой, до мозга костей городской жительницей, никогда не сталкивавшейся с реальным, жестоким миром, в компании с трусливым волшебником-шарлатаном и, тем более, с непосильной обузой — пленным торговцем живым товаром — затея поиска неведомой страны была заранее обречена на провал…

В таких невеселых размышлениях прошло несколько дней. Путешественники двигались почти безостановочно, лишь изредка устраивая привал. Лес поредел, и над кронами деревьев иногда можно было разглядеть сверкающие вдалеке вершины Кезанкийских гор, таящих для путников новые опасности, возможно более кошмарные, нежели те, с которыми они сталкивались до сих пор. Время от времени на пути встречались обширные, поросшие сочной и высокой, по пояс, травой луга, простирающиеся на несколько лиг окрест, мшистые булыжники и каменистые, присыпанные песком площадки.

Все чаще стали попадаться и настоящие скалы — причудливых форм пористые образования, высотой во много раз превышающие человеческий рост, на ощупь напоминающие пемзу, но не в пример прочнее. Совершенно незаметно для глаз горы приблизились, и уже можно было различить нижние границы ослепительно белых ледников, окутанных матовой пеленой облаков.

Из тягостных раздумий Конана вывел едва уловимый аромат, прибавившийся к лесным запахам, аромат, которого вроде бы не должно было быть в этой местности, где, судя по всему, не ступала нога человека. Стояла глубокая ночь, давно пора было искать ночлег, но среди песчаника, таинственных скал и редких деревцев северянин никак не мог выбрать подходящее место.

Он натянул поводья, жестом приказал спутникам остановиться и принюхался.

Нет сомнений: пахло жареным мясом.

И меж деревьев мелькнул отсвет костра.

Киммериец колебался. Об этих неизведанных землях ходили всевозможные слухи, вплоть до самых ужасных… Не лучше ли будет обойти костер стороной, дождаться рассвета и только тогда продолжать путь к Кезанкийским горам? Не исключено, что неизвестные существа, сидящие у костра, убьют их всех, а уж потом станут разбираться, что они были за люди и что им было нужно. Однако запах мяса, такой успокаивающий, такой аппетитный, притягивал Конана. Вероятно, там готовились к ночлегу такие же, как они, паломники в Гиль-Дорад. Или же местные охотники расположились на отдых перед возвращением домой. Если так, то у охотников можно будет расспросить о горах поподробнее…

На всякий случай шепотом приказав своим спутникам оставаться на месте и молчать, что бы ни произошло, Конан, не вытаскивая меч из ножен, осторожно двинулся к костру.

Костер горел на небольшом уютном пятачке, окруженном пятью высокими, мрачными валунами, кажущимися багровыми в отблеске пламени. Освежеванная туша какого-то животного коптилась над огнем, подвешенная при помощи нескольких оструганных веток. Вокруг костра лежали котомки, узелки, два посоха, несколько одеял. И — никого.

Конан вошел в круг света, отбрасываемый костром, и, повернувшись так, чтобы было видно, что в руках у него ничего нет, громко сказал, не подумав о том, поймут ли его таинственные обитатели здешних мест:

— Я пришел с миром. Один, без оружия. Я устал и проголодался.

Позади раздался шорох, но Конан не двинулся с места.

— Я немного передохну и пойду своей дорогой,— добавил он.

Шорох стал отчетливее, и на поляну с противоположных сторон вышли два бородатых карлы в драных серых лохмотьях. В ширину они были значительно больше, чем в высоту. Неуверенно приблизившись к Конану, они стали разглядывать его лицо и одежду.

После минутного молчания один из карл громко произнес с сильным незнакомым акцентом:

— Человек.

Он сказал это без неприязни, просто отмечая факт.

— Верно,— легко согласился Конан и уточнил: — Голодный человек.

Последовала еще одна пауза, во время которой незнакомцы, казалось, беззвучно посовещались, после чего тот же карла предложил:

— В таком случае садись к огню, раздели наш скудный ужин, отдохни, расскажи о себе… И позови своих спутников: пусть они не таятся, точно недруги, а безбоязненно присоединяются к нашей скромной трапезе.

Северянин пристальным взглядом окинул обоих карл: оружия при них явно нет, однако кто знает, может быть, они скрывают какой-нибудь фокус в рукаве… Впрочем, отступать поздно: им ясно, что Конан не один, и уж коли приглашают, отказываться грех…

Он вернулся к своим и быстро обрисовал ситуацию. Все дружно согласились с тем, что присоединиться к трапезничающим просто-таки необходимо — чтобы отдохнуть, чтобы потолковать с местными жителями, чтобы, в конце концов, просто увидеть новые лица. Конан подобной беспечности не разделял.

Кряхтя, оборванцы уселись возле костра и замерли, уставившись куда-то в ночь поверх огня; Омигус, Луара и Ки-шон устроились рядом; бывший торговец женщинами скромно примостился в сторонке; киммериец же расположился так, чтобы держать всех в поле зрения. Коней они стреножили неподалеку, на небольшой полянке, густо поросшей сочной травой.

Второй карла, до сих пор хранивший молчание, вынул откуда-то из складок широкий нож, потянулся к тушке, снял ее с палки и принялся разрезать. Всем досталось по куску. Ки-шон, вопросительно глянув на Конана и получив его молчаливое согласие, достала из сумки остатки завяленного северянином мяса, краюху зачерствелого хлеба и протянула хозяевам.

Те одобрительно покивали, разделили мясо и хлеб поровну и принялись за еду.