Человек из февраля - Милтон Эриксон

Эриксон: А что еще? Что еще?

Клиентка: Два-три года спустя – перед тем, как Карла призвали в армию, – мы прогуливались вчетвером: я с Карлом и еще одна пара. Мы пошли к озеру около Понтиака. Мы носились по берегу, как сумасшедшие. Нам было очень весело, хотя чувство страха меня не покидало. Карл все время пытался затащить меня в воду – его нисколько не смущал мой страх. Под конец Пол достал где-то лодку, чтобы покататься по озеру. Было похоже на то, что надвигается буря, но джентльмены сказали, что, на их взгляд, дождь не начнется по крайней мере до вечера. Было около трех часов дня. И, конечно, как только мы отплыли от берега, начался ливень, загрохотал гром и засверкала молния. Вообще-то, мне всегда это нравилось, но на этот раз вокруг были уж очень высокие волны. Мы никак не могли выгрести против них. Я дрожала, как осиновый лист. Карл спросил, не холодно ли мне, но я дрожала не от холода. Я до смерти испугалась. Наконец мы добрались до берега, и я сказала, что хочу домой. Оказалось, что они собирались пойти куда-нибудь вечером, но мне было не до этого. Похоже, я расстраивала их планы. Но я категорически отказалась их сопровождать.

Эриксон: Вы утаили еще какие-нибудь переживания?

Клиентка: Да. Хотя я и не знаю точно, какие.

Эриксон: Выслушайте меня, Джейн. Вы ведь все еще спите, не правда ли? Я хотел бы, чтобы Вы постарались очень хорошо понять некоторые вещи. Вы находитесь здесь по очень серьезному делу; причины, которые привели Вас сюда, весьма и весьма значительны. Ведь так несладко столь сильно бояться плавать. Этот страх преследует Вас гораздо сильнее, чем Вы это признаете, верно? Поэтому Вам становится не по себе даже тогда, когда Вы смотрите на стоящие в вазе цветы.

Клиентка: Иногда даже очень не по себе. А вот сама я всегда всем их покупаю, даже не знаю, почему.

Эриксон: Потому что цветы ассоциируются у Вас с похоронами. Так?

Клиентка: Но я не люблю похорон.

Эриксон: Похоже, что мы подошли к разгадке: ее корни в отношениях клиентки с родителями, а также со всеми, кто ее осуждал.

Росси: Только теперь, когда она находится в глубоком трансе, Вам удается воссоздать ясную и полную картину, связывающую воедино те многочисленные факторы, которые, наложившись друг на друга, сформировали, а затем и усилили страх воды и плавания. Распространение этого страха на многие вещи, связанные с ним вроде бы совершенно случайно (например, вода в вазе, похороны), теперь очевидно.

Эриксон: Цветы могли войти в сферу болезненных ощущений клиентки совсем невинным образом: это были те цветы, которые они с Ларри выбросили, потому что не могли взять их с собой, переправляясь через бурлящий поток.

Росси: Клиентка не может объяснить, почему она всегда покупает своим знакомым цветы, так как она не осознает тех множественных ассоциаций, которые существуют для нее между цветами, водой (травмой) и смертью. Когда на Ваш вопрос: «Вы утаили еще какие нибудь переживания?» – она отвечает: «Да. Хотя я и не знаю точно, какие» – незнание вновь служит индикатором того, что автономные подсознательные процессы стремятся к своему выражению в поведении клиентки.

Первоначальный страх нашей клиентки усилился после опасной переправы по проволоке с Ларри, а за тем он вобрал в сферу своего действия и цветы, от которых она должна была избавиться на обратном пути. Связь же между смертью и водой еще раз получила свое подкрепление несколькими годами спустя, когда клиентка была «испугана до смерти», находясь во время шторма в лодке посреди озера. Все эти стадии возникновения, усиления и генерализации страха воды показаны в таблице.

2.16. Пробуждение; обход сопротивления на сознательном уровне: гипотезы о «лево-» и «правополутарных» процессах; амбивалентность как двухуровневая реакция на пути от симптома к излечению

Эриксон: Итак, Вы здесь находитесь по очень серьезному делу: Вы должны сами разобраться со своим страхом воды и со всем остальным, что вселяет в Вас тревогу. Вы действительно хотите от этого освободиться? Как Вы считаете, Вы уже что-то для себя выяснили? Теперь же я попрошу Вас сделать следующий шаг – Вы ведь выполните мою просьбу? Я Вас сейчас быстро разбужу, но при этом хочу, чтобы Вы запомнили все то, что недавно наговорили мне во сне: и как Вы ненавидели мать, и как ненавидели Элен, и как ненавидели отца, и все подобные вещи. Кроме того, я хочу, чтобы Вы искренне попытались обсудить все это со мной спокойно и рассудительно. Вы сделаете это? Я хочу, чтобы Вы запомнили и обговорили это со мной. Хорошо?

Клиентка: Хорошо.

Эриксон: А сейчас – проснитесь. Проснитесь. Как Вы себя чувствуете? Устали?

Клиентка: Просто измучена. Я чувствую себя так, словно проиграла «одностороннюю» войну самой себе.

Эриксон: Вы и впрямь необычайно умны. Итак, Вы проиграли. Так что это была за война?

Клиентка: Бог его знает. Но проиграла – это точно. А впрочем, может, и выиграла. Усталость может быть как от того, так и от этого.

Эриксон: Зачем Вы пришли сюда?

Клиентка: Наверное, чтобы увидеться с Вами опять.

Эриксон: Зачем?

Клиентка: Не знаю. Я хочу сказать, что это Вы сказали мне, что собираетесь встретиться со мной еще раз.

Эриксон: А как Вам кажется, Вы пойдете купаться этим летом?

Клиентка: Не знаю. Наверное.

Эриксон: У Вас опять возникли два противоположных ответа?

Клиентка: Как обычно, «да» и «нет».

Эриксон: А раньше в связи с плаванием у Вас не появлялись такие противоречивые мысли?

Клиентка: Да нет, я всегда реагировала отрицательно. Конечно, иногда мне приходилось говорить «да», но это только потому, что я не всегда могу выпутаться из сложившейся ситуации. Курите, вот Вам сигареты.

Эриксон: Причина долгого, порой безрезультатного лечения у психоаналитиков заключается в так называемом сопротивлении. Я же избавляюсь от него, предоставляя клиентке возможность вспомнить травматический инцидент в состоянии бодрствования.

Росси: Вы применяете постгипнотическое внушение «запомнить все то, что недавно говорили во сне» и «искренне попытаться обсудить все это с Вами спокойно и рассудительно».

Потом Вы решительно будите клиентку: «А сейчас проснитесь». Сомнамбулический транс закончился, клиентка совершенно пришла в себя и в состоянии разумно обсудить свои недавно всплывшие в памяти травматические воспоминания – теперь уже в режиме бодрствования. Если продолжить мои умозаключения по поводу «право-» и «ле-вополушарных» реакций, которые используются в Вашем методе, то я бы сказал, что Вы теперь «прогоняете» травматические воспоминания сквозь призму самосознания; Вы делаете это для того, чтобы с помощью более аналитического и логического «левополушарного» процесса выявить и обобщить то, что первоначально было заторможено подсознательными «правополушарными» механизмами. В русле «правосторонних» процессов действие травмы приведет лишь к простому огреагированию – к страху плавания и к распространению этого страха на цветы, смерть, похороны и т.д.

Эриксон: Клиентке известно, что она «сражалась», но у нее полная амнезия той трансовой работы, которую она только что проделала.

Росси: Да-да. После пробуждения клиентка отвечает «Не знаю» – на Ваш вопрос о цели ее прихода. И на Ваш ключевой вопрос о том, пойдет ли она купаться этим летом, клиентка опять же отвечает: «Не знаю». Но когда Вы специально спрашиваете: "У Вас опять возникли два противоположных ответа?" то слышите амбивалентное: "Как обычно, «да» и «нет». Мне думается, что эта неоднозначность является первым реальным свидетельством того, что Вы несколько приподняли «железный занавес» ее «пораженческого» настроения в отношении плавания.

Эриксон: Да.

Росси: Эта неоднозначность – классический индикатор возникновения и развития какого-то другого отношения, иных возможностей.

Эриксон: (Энергично кивает головой в знак согласия.)

Росси: В ответе клиентки: "Как обычно, «да» и «нет» – присутствуют два уровня реагирования, каждый из которых стремится к внешнему выражению: первый – это привычное «нет», а второй – это новая «терапевтическая» способность сказать «да». Клиентка зависла где-то посередине между симптомом и излечением.

Когда Джейн саркастически замечает по поводу своего пробуждения: "Я чувствую себя так, словно проиграла «одностороннюю» войну самой себе", – Вы отвечаете ей весьма загадочно; «Вы и впрямь необычайно умны… Так что это была за война?» О чем здесь, собственно, речь?