Мой истинный враг - Крис Карвер

– Да, Мэтт, чувствую. Я чувствую, что единственное место, где я не ощущаю себя мертвой – это рядом с тобой.

Она делает вдох, наполняя легкие его запахом.

Глава 22

8 лет назад

«… всем постам…»

«Пропал ребенок! Повторяю: пропал ребенок»

«… к югу от заповедника»

«Координаты…»

«Свяжитесь с округом Кломонд…»

Худенькая девочка в тонкой курточке с капюшоном петляла между деревьев в кромешной темноте. Свет луны, пытаясь помочь ей, изо всех сил продирался сквозь ветви деревьев, но лес был густым, деревья стояли близко друг к другу, и, возможно, за тяжелыми кронами где-то пряталась тропинка, но девочка не видела ее.

Она ничего не видела.

Она бежала, потому что ноги сами несли ее.

Бежала, потому что чувствовала, что должна. Ее вела чужая боль, ее тянуло туда, потому что не было в мире ничего важнее.

– Я нужна ему. Я нужна ему. Я нужна ему.

От земли поднимается влага. Солнце нагревает поляну, кое-где лежит снег, но его совсем мало, и внутреннее чутье намекает на то, что он лишний здесь. Будто вырезали с другой картинки и прифотошопили сюда. Мэтт ступает по траве, неспешно огибая одно дерево за другим. Он слышит топот ног позади себя. Он не оборачивается, потому что знает, что это Ребекка, и она бежит к нему.

Когда руки смыкаются на плечах, Мэтт лишь улыбается и подхватывает ее под коленками, принимая на себя ее вес. Она родная, легкая и так хорошо пахнет.

– Я просила подождать меня! – выкрикивает Ребекка ему в ухо.

Мэтт поворачивает голову, их щеки соприкасаются. Нежная кожа Ребекки контрастирует с его щетиной. Хочется снять ее с себя, прижать к дереву и поцеловать. Вылизывать ее рот нежно и нарочито медленно, чтобы Ребекка извивалась под ним, прижималась всем телом и требовала большего.

– Где мама? – спрашивает Ребекка, и Мэтт какое-то время не может понять, о ком она. Мама. Мама Ребекки мертва, а Натали она никогда так не называла.

– Мама? – переспрашивает, чувствуя подвох. Солнце становится ярче, макушку припекает.

Ребекка улыбается ему, крепче обнимая за плечи.

– Да, Мэтт, наша мама. Где ты витаешь?

Где он витает. В облаках? В мечтах?

Во сне. Осознание сваливается на голову тяжелой тучей.

Бирюзовое небо размывается, тяжесть тела Ребекки, такая ощутимая во сне, сейчас рассеивается, и Мэтт стоит на пустыре, вокруг темнота, только голубые глаза горят в двух метрах от него, как светлячки. Они горят ярко и зло. Мэтт не видит их обладателя, но может воспроизвести в голове его лицо, его голос, даже полуулыбку, которая никогда не влечет за собой ничего хорошего.

– Уходи, Оливер, – просит он. Его тело сковывает страх. Он боится, что Ребекка появится здесь, и тогда беды не избежать.

– Я всего лишь хотел повидать тебя, племянник.

Этот голос. Мэтт знает, что это сон, но голос сбивает его с толку. Он слишком реалистичный, от него холодок проходит по коже.

– Я не хочу, чтобы ты был здесь.

– Отчего же? Ты был на моей стороне.

– Все изменилось.

– Ах, да. Эта связь. Любовь делает человека слепым.

Оливер выходит из темноты. Его силуэт освещает луна, и Мэтт вдруг падает на колени, чувствуя ровно то же самое, что и в ту ночь, восемь лет назад. Он чувствует, как сознание покидает его. Как луна обхватывает его и проникает в его голову. Он перестает чувствовать себя настоящим. Он словно превращается в куклу, которой управляет падающий с неба свет. Это невыносимо, это губит его. Он не хочет переживать это снова, ему страшно. Он опять чувствует себя подростком, который не может контролировать себя.

Клыки лезут наружу. Мэтт сгибается пополам, скользит когтями по земле, соскребая слой травы. Он хочет позвать на помощь, но горло сжато, будто кто-то давит ему ладонью на шею, пережимая ее.

Он хрипит, пытаясь произвести хоть один звук. Оливер садится на корточки перед ним, его лицо выглядит обеспокоенно.

– Кто-то приближается, Мэтт! Спрячь клыки! Люди увидят. Мэтт, посмотри на меня, контролируй себя, ну же!

Он видит людей, что выходят сейчас из леса. Он видит родителей Ребекки. Они все в крови, у Джона отсутствует одна рука, а со второй кусками слезла кожа. Голова Клаудии странно повернута набок, в ее животе зияет огромная дыра.

Мэтт пытается закричать, но лишь давится словами, и его выташнивает на землю желчью.

Он крепко закрывает глаза, умоляя себя проснуться.

А потом он чувствует ладони на своих плечах.

– Я просила подождать меня! – выкрикивает Ребекка ему в ухо.

Мэтт распахивает глаза и слепнет от бирюзовой яркости неба. Вес Ребекки снова такой же уютный и правильный, а солнце вытягивает из земли морозную влагу.

Он просыпается один в пустой комнате. Он весь мокрый от пота, волосы прилипли ко лбу, а сердце заходится в бешеном ритме.

Мэтт переворачивается на спину и, лишь оглядев пространство вокруг себя, верит, что проснулся.

Шаря рукой по одеялу, пытается понять, был ли здесь Ребекка или тоже приснилась? Но ее запах повсюду. Он ударяет в нос, едва лишь Мэтт прижимается лицом к подушке.

* * *

Когда он спускается к завтраку, семья уже в сборе. Они сервируют стол на кухне, а не в столовой. Пахнет подгоревшими тостами (значит, готовила Эстер) и овощным салатом.

– Мэтт, у нас новости! – радостно заявляет младшая сестра. Он проходит внутрь и ищет глазами Ребекку. Та сидит за столом у стены и, встретившись с Мэттом взглядом, мгновенно отворачивается. По ее лицу невозможно понять, что она чувствует. Никакого румянца или улыбки нет, но также она не сжимает зубы от злости. Мэтт вдруг осознает, что они только что провели вместе ночь. В одной постели. Они почти не касались друг друга, только плечами и кончиками пальцев, но Мэтт до сих пор чувствует ее запах на себе, на своей одежде, в своих волосах… Это так правильно.

– Какие новости?

– У Филипа появился парень, – отец протягивает ему кружку с кофе. Мэтт идет к столу и садится напротив Ребекки, внимательно всматриваясь в ее лицо. Она выглядит… Лучше. Лицо уже не такое бледное. Рубашка немного мятая, а под глазами еще есть небольшие синяки, но в целом она выглядит свежее.

Мэтт переводит взгляд на Филипа. Тот закатывает глаза и тоже садится за стол.

– Да, представляешь. Это ведь такое событие, что впору праздновать.

– У тебя давно не было парня! – кажется, Эстер нравится бесить брата, обсасывая подробности его личной жизни во всеуслышание. –