Величайшие звезды Голливуда Мэрилин Монро и Одри Хепберн - Виталий Вульф

Несмотря на все свои недостатки, фильм пользовался успехом у зрителей, а критики наперебой хвалили Одри, продемонстрировавшую немалое драматическое мастерство. Критик Босли Кроутер хоть и назвал картину «бесстыжей мелодрамой», об Одри отозвался с огромным уважением, написав, что «добродушие, с которым мисс Хепберн играет свою непростую роль, быстрота, с которой она меняется, и умение, с которым она демонстрирует ужас, вызывают сочувствие и беспокойство за нее, и это дает ей подлинную твердость в заключительных сценах».

Весной 1967 года у Одри снова случился выкидыш. Она была полностью опустошена, и ей стало окончательно ясно, что их союз с Мелом изжил себя. Она по-прежнему не желала развода – Одри прекрасно помнила, какую боль ей самой доставил в свое время развод родителей, и не хотела такого же для Шона, – но она понимала, что сохранить их брак уже невозможно. И Одри предложила мужу расстаться. Разъехавшись, супруги больше никогда не встречались, лишь иногда переговаривались по телефону.

«Когда распался наш брак, это было ужасно, – позже признавалась она. – Более того, это было горьким разочарованием для меня. Я полагала, что брак между двумя добрыми, любящими друг друга людьми должен существовать до тех пор, пока один из них не умрет. Я не могу вам выразить, насколько я была разочарована. А я ведь много раз пыталась этому помешать. Я понимала, как тяжело быть мужем мировой знаменитости, признанной повсюду, быть всегда вторым на экране и в жизни. Как Мел страдал… Но поверьте мне, для меня карьера всегда была на втором месте».

Сеньора Дотти

Хотя последние годы их семейный союз держался на плаву исключительно стараниями Одри, она, как и многие женщины, переживающие развод, винила в случившемся только себя. Ее самобичевание привело к одной из самых тяжелых депрессий в ее жизни – друзья даже опасались за ее здоровье, как физическое, так и душевное. Все, кто знал ее, в меру своих сил старались развлечь ее, заставить хоть ненадолго отвлечься от мрачных мыслей. В июне 1968 года нефтяной магнат Поль Вейер и его супруга графиня Олимпия Торлония пригласили ее в круиз по Средиземному морю. Среди приглашенных был тридцатилетний римский аристократ Андреа Дотти, талантливый врач-психиатр. Одри нашла в нем все, в чем нуждалась: он выслушивал ее, успокаивал, давал советы и восхищался. Как он признался Одри, впервые он увидел ее, когда ему было четырнадцать, в фильме «Римские каникулы», – и влюбился на всю жизнь. Она была очарована. «Он такой жизнерадостный и энергичный человек, – говорила она, – и совершенно очевидно, что, когда я поближе с ним познакомилась, я поняла, какой он думающий и глубоко чувствующий человек». Уже скоро между ним и Одри установились те особые отношения, которые возможны только между двумя по-настоящему близкими людьми: всего через пару месяцев Одри обнаружила, что не может прожить и дня без Андреа. Во многом их отношения напоминали начало романа с Мелом Феррером, который покорил Одри, полностью взяв на себя все заботы о ней, – и сейчас Андреа опекал ее с профессионализмом врача, заботливостью отца и нежностью влюбленного мужчины. К тому же он помог ей пережить самый тяжелый для нее момент – окончательный развод с Мелом, состоявшийся в Швейцарии 20 ноября 1968 года. На Рождество того же года Андреа сделал ей предложение и подарил роскошное кольцо с рубином, и Одри – не без колебаний – согласилась.

Андреа был на девять лет моложе ее, обладал страстным темпераментом, исповедовал католическую веру и вел весьма активную светскую жизнь – словом, заметно отличался от Одри, которая больше всего на свете ценила уединение, домашний очаг и спокойствие. Она пыталась предупредить его о том, какую ответственность он возлагает на себя, беря в жены кинозвезду, и с каким количеством проблем ему придется из-за этого столкнуться, но он не желал слушать. «Я сказала ему, что некоторых людей – женщин в основном – может привлечь к нему тот факт, что он женат на мне, а это не только не принесет ему никакой пользы, но может оказаться рискованным для его профессиональной репутации», – призналась Одри в беседе с подругой. Но Андреа лишь отмахивался – ради счастья стать мужем Одри Хепберн он был готов на все.

Они поженились 18 января 1968 года в мэрии Толошеназ-сюр-Морж в присутствии трех десятков гостей; поскольку невеста была разведена, венчание в храме исключалось. На Одри был костюм из розового джерси – подарок Живанши.

«Поначалу это был просто роман, – признавалась позднее Одри, – и, помня о разнице в возрасте – он ведь на девять лет моложе меня, – я никогда и не думала, что эти отношения могут стать чем-то большим. Но, конечно, они со временем стали таковыми. Однако я решила, что мой второй брак будет и последним, и потому отодвинула в сторону мою профессиональную карьеру ради того, чтобы сохранить его». Став сеньорой Дотти, Одри наконец смогла реализовать свою мечту – стать просто женой и матерью. Она даже планировала совсем уйти из кино, посвятив себя Шону, мужу и – как она надеялась – их общим детям. Супруги Дотти поселились в Риме – городе, который когда-то прославил Одри Хепберн, – и зажили простой жизнью респектабельных горожан: Одри варила мужу спагетти, гладила рубашки, с удовольствием сопровождала мужа в ночные клубы три раза в неделю и его семью в церковь по воскресеньям. Вместо нарядов от Живанши она покупала одежду в универмагах, а присылаемые ей киносценарии складывала в угол, даже не читая. «Я живу так, как должна жить женщина», – со счастливой улыбкой рассказывала она журналистам. Вскоре она забеременела и, помня о прошлых проблемах, провела почти всю беременность в полном покое, развлекаясь чтением и рисованием, сначала на загородной вилле семейства Дотти, а затем в любимом Толошеназе. Родившегося 8 февраля 1970 года сына назвали Лука. Одри была на седьмом небе от счастья.

Пока жена готовилась к родам, Андреа оставался в Риме, лишь изредка навещая супругу. Газетчики не спускали глаз с «мистера Хепберн», и им было о чем рассказать читателям: муж самой красивой женщины планеты нередко проводил время в обществе молоденьких девушек. Однако Одри предпочитала закрывать на все глаза – то ли была искренне уверена в том, что это лишь пустые сплетни, то ли сознательно берегла свое спокойствие. В немногочисленных интервью Одри с гордостью рассказывала журналистам, что собирается посвятить жизнь «своим мужчинам»: «У меня нет абсолютно никакого желания работать». Кто-то поинтересовался, понимает ли она, что пытается забросить талант, данный ей Богом. «Это был ложный шаг с его стороны, – ответила она. – Я никогда не верила в свой «Богом данный талант». Я обожала свою работу и делала все, что было в моих силах. Но ничего больше».