Цирк Доктора Дулитла - Хью Лофтинг

Поросенка невозможно было оторвать от своего изображения. Он пришел в неописуемый восторг, от того что, приехав в этот большой город, он обнаружил, что здесь его знают как прославленного артиста и даже повсюду расклеивают его портреты.

— Может быть, они поставят мне и памятник? — спросил он. — Как генералу. На этой площади много свободного места и нет ни одного памятника!

Когда друзья шли по улицам города, им попадалось все больше и больше таких афиш. На одних была изображена Даб-Даб в своей розовой юбочке и на пуантах, на других Свисток в полицейском шлеме. Когда же им встречался портрет Панталоне, поросенок никак не хотел от него уходить. Если бы ему позволили, он бы любовался своим изображением всю ночь напролет.

— Я и в самом деле думаю, Доктор, — говорил он Джону Дулитлу, — что вы должны посоветовать мэру города поставить мне памятник. Может быть, они передвинут генерала на маленькую площадь, а мою статую поставят на большую? — Он вдруг стал очень важничать и шел, высоко задрав свой пятачок.

В понедельник утром, когда знаменитому Панталоне предстояло впервые появиться перед публикой, состоялась последняя репетиция пантомимы. Перед спектаклем животных должен был выступать театр-варьете, в котором участвовали певцы, танцоры, жонглеры и многие другие артисты. Они выходили на сцену и исполняли свои номера под специально подобранную для каждого музыку. По бокам арены были установлены небольшие рамки, и в начале каждого выступления на сцене появлялись лакеи в бархатных ливреях и вставляли в эти рамки плакаты с названием следующего номера. Таким образом публика заранее знала, кто будет выступать следующим. Джон Дулитл предложил мистеру Беллами, чтобы перед началом их спектакля плакаты поменяли сами животные, а не лакеи. От такой идеи директор Амфитеатра пришел в полный восторг. И не успел Доктор решить, кто же из животных будет это делать, как Гу-Гу сам попросил, чтобы эту работу доверили ему.

— Но кроме тебя, нам нужен еще кто-нибудь, — сказал Доктор. — Ты же видишь — лакеев двое. Они выходят на сцену и, как солдаты, маршируют под музыку с плакатами в руках. Один отправляется на одну сторону сцены, второй — на другую. Там они вынимают старые плакаты и ставят новые.

— Об этом можете не беспокоиться, Доктор, — заверил Гу-Гу. — Я приведу сюда еще какого-нибудь филина, и мы займемся этим вдвоем. Вот увидите, мы будем лучшей парой, чем лакеи. Подождите немного, сейчас я слетаю в город и разыщу себе помощника.

Гу-Гу улетел, но не прошло и получаса, как он вернулся с другим филином, который был его точной копией. Отличить двух птиц одну от другой было почти невозможно. Чтобы они могли достать до рамок, по углам сцены поставили табуретки, и репетиция началась.

Даже музыканты оркестра, привыкшие ко всяким чудесам, происходящим на этой сцене, были поражены, когда Гу-Гу и его двойник вылетели из-за кулис. Они действительно смотрелись намного лучше, чем лакеи. Как две заводные кукушки из часов, они одновременно вспорхнули на табуретки, поменяли плакаты, поклонились воображаемой публике и улетели.

— Вот это да, — сказал виолончелист своему другу — музыканту, игравшему на тромбоне. — Ты когда-нибудь видел такое? Можно подумать, что они всю свою жизнь работают в варьете.

После того, как филины отрепетировали свой вылет, Доктор, который сам отчасти был музыкантом, начал обсуждать с дирижером, какая музыка будет сопровождать их выступление.

— Я бы хотел, чтобы вы исполнили что-нибудь живое, но очень негромкое — почти пианиссимо, — попросил он.

— Хорошо, — согласился дирижер. — Сейчас мы вам покажем одну вещицу, под которую обычно выступают канатоходцы. Это очень изысканная пьеска.

Он постучал палочкой по дирижерскому пульту, чтобы музыканты приготовились, и оркестр сыграл несколько вступительных тактов. Это была восхитительная вибрирующая музыка — очень нежная и тихая. Она навевала чудесные грезы о феях, порхающих над лужайками в лунном свете.

Доктору музыка очень понравилась.

— Это как раз то, что нам нужно! — воскликнул он. — А когда начнет танцевать Коломбина, сыграйте, пожалуйста, менуэт из «Дон Жуана». Под эту мелодию мы всегда репетировали. И я хотел бы попросить вас еще об одном: каждый раз, когда Панталоне будет падать, пусть барабанщик ударяет изо всех сил в бас-барабан.

После этого «Падлбийская пантомима» была исполнена еще раз — но уже под аккомпанемент оркестра и с настоящими декорациями. Это была их последняя, генеральная, репетиция. Хотя Габ-Габа вначале смутил ослепляющий свет рампы, он и все остальные актеры уже так хорошо знали свои роли, что могли бы сыграть этот спектакль даже во сне. И от начала до конца репетиция прошла блестяще, без сучка, без задоринки. Когда она закончилась, мистер Беллами сказал:

— После спектакля публика наверняка будет вызывать ваших артистов на бис. Вы должны научить их выходить на сцену и кланяться.

И они отрепетировали поклоны. Пятеро актеров взялись за «руки», поклонились пустому залу и удалились за кулисы.

Конечно, в жизни питомцев Доктора было много интересных событий, но я сомневаюсь, что хотя бы одно из них могло сравниться с их первым выступлением перед публикой в знаменитой «Падлбийской пантомиме».

Я сказал «знаменитой», потому что она действительно стала очень популярной. Не только все манчестерские газеты писали о необыкновенном успехе этого спектакля, но и специальные журналы, целиком посвященные вопросам театра, отмечали новизну и несомненную оригинальность новой постановки. Конечно, и раньше существовало множество номеров с животными, одетыми, как люди, но все они были построены на обычной дрессировке. Доктор же поставил спектакль, в котором все было продумано до мельчайших деталей, а животные не только понимали, что они делают, но и исполняли свои роли с невиданным мастерством. Так, например, несколько дней подряд Доктор учил Тоби подмигивать одним глазом, а Габ-Габа — откидывать голову назад и смеяться, как это делают люди. Поросенок часами сидел перед зеркалом и тренировался, пока у него не стало получаться. Вы знаете, что поросята смеются по-своему, по-поросячьи, и когда они это делают, люди ничего не замечают — ведь их смех так непохож на наш. Но может быть, это и к лучшему, потому что иногда поросята смеются над нами, людьми. Никому еще до Джона Дулитла не удавалось научить зверей смеяться, хмуриться или улыбаться совершенно естественно и в точности так же, как это получается у людей.

В понедельник вечером в парке мистера Беллами собралось множество народу. Денек выдался на редкость погожий, да и реклама сделала свое дело. Зрители начали занимать места задолго до начала представления.

Из всей труппы Доктора, собравшейся за кулисами, никто так не волновался, как Джон Дулитл. Ведь ни один из его зверей, кроме Свистка, никогда не выступал перед публикой. Он очень боялся, что его питомцы растеряются при виде такой огромной аудитории.

И когда музыканты начали настраивать свои инструменты, Доктор не удержался и, слегка раздвинув занавес, взглянул в зрительный зал. Он увидел перед собой множество лиц. Театр уже был заполнен до отказа, но народ продолжал толпиться в проходах, пытаясь отыскать свободные места. Некоторые даже стояли в дверях. Они надеялись, что если они поднимутся на цыпочки, им удастся хоть одним глазком увидеть то, что будет происходить на сцене.

— Доктор, — прошептала Даб-Даб, которая тоже разглядывала публику через щелку в занавесе. — Наконец-то мы разбогатеем! Блоссом говорит, что мистер Беллами обещал платить ему по сто фунтов в день. А если публики будет больше, чем обычно, — он увеличит эту сумму. Но мне кажется, что больше народу, чем сейчас, здесь быть просто не может. Посмотрите: в зал и муха не залетит — столько там людей. А почему это они так топают и свистят?

— Они считают, что пора начинать. И действительно, уже пора, — сказал Доктор, взглянув на свои часы. — Им не терпится поскорее посмотреть представление. Ой, осторожно! Давай-ка уйдем отсюда. Сейчас, кажется, поднимут занавес; видишь, эти двое певцов уже приготовились к выходу. Они выступают первыми. Пойдем скорее. Где же Габ-Габ? Я так боюсь, что его парик опять соскочит! Ах, вот он. Слава Богу, с ним все в порядке, и брюки на месте. А сейчас стойте все здесь и не отходите друг от друга. Наш выход сразу же после того, как закончится этот номер. Ради Бога, Габ-Габ, перестань облизываться! У меня не будет времени, чтобы снова загримировывать тебя.

ГЛАВА 4

СЛАВА, БОГАТСТВО И ДОЖДЬ

Волнения Джона Дулитла, что его актеры растеряются перед такой большой аудиторией, оказались напрасными. Музыка, яркий свет рампы и огромное количество зрителей не только не испугали животных, но, наоборот, вдохновили их. После спектакля Доктор сказал, что ни на одной репетиции они не играли с таким мастерством.