Честь семьи Лоренцони - Донна Леон

– Похоже, он в этом преуспел, – заметил Брунетти.

– Да уж.

Брунетти догадывался, что Лоренцони не раз переходил дорогу его тестю и что тот оценивал его в первую очередь как конкурента по бизнесу. Именно поэтому он оставил без внимания его нелестный отзыв о графе Лудовико.

– А теперь?

– Теперь… Все, что у него осталось, это племянник. – Брунетти почувствовал, что ступил на зыбкую почву, поневоле затронув больной вопрос; ведь и у графа Орацио не было сына, который продолжил бы его род, не было даже племянника, чтобы продолжить его дело. У него была только дочь, да и то замужем за человеком, гораздо ниже ее по происхождению, полицейским, которому никогда не подняться выше звания комиссара.

Страшная, жестокая война, которая толкнула отца графа Лудовико на преступление против человечества, по сути дела на геноцид, вынудила отца самого Брунетти, вступив в ряды пехотного полка в звании капитана, отправиться в Россию для борьбы с врагами Италии в ботинках с бумажными подметками. В результате битва с суровой русской зимой была проиграна; и те немногие, кому удалось выжить, а среди них и отец Брунетти, провели не один год в сталинских лагерях. Тот седой потерянный человек, который вернулся в Венецию в 1949 году, прожил остаток своих дней на капитанскую пенсию; дух его был сломлен, и Брунетти, будучи еще мальчишкой, видел, что это уже не тот веселый, жизнерадостный человек, каким когда-то был его отец.

Отгоняя тяжелые воспоминания о войне, о том, какую роль она сыграла в судьбах самых разных людей, ломая и коверкая их жизни, Брунетти решил сменить тему:

– Я тут попытался поговорить с Паолой…

– Попытался?

– Это не так-то легко.

– Сказать кому-то, что любишь его?

Взволнованный тем, что графу так легко удалось угадать его мысли, Брунетти не нашелся, что ответить.

– Гвидо?…

– Да? – Брунетти приготовился выслушать горький упрек, но… в трубке вдруг повисло нелегкое молчание. Наконец граф решил нарушить тишину:

– Я тебя понимаю. Тогда… В общем, я не хотел тебя обидеть.

Граф больше ничего к этому не прибавил, и Брунетти расценил его слова как извинение. Он подумал, что в течение долгих двадцати лет они избегали говорить о том, что, хотя его брак и сделал их родственниками, друзьями они так и не стали; и вот теперь – подумать только! – спустя двадцать лет граф предлагал ему свою дружбу.

Пауза опять затянулась. И вдруг граф сказал:

– Будь осторожен с этими людьми, Гвидо.

– С Лоренцони?

– Нет. С теми, кто похитил их сына. А ведь он был смирный, как овечка. И Лоренцони могли заплатить им выкуп. Я просто забыл тебе рассказать. А ведь говорят, что…

– Что?

– Один мой знакомый сказал, что он якобы слышал, будто кто-то предлагал им деньги.

– Всю сумму?

– Да, ровно столько, сколько требовали захватчики. Под немыслимые проценты, разумеется. Но, в любом случае, деньги ему предлагали.

– Кто?

– Не важно.

– А вы сами в это верите?

– Да. Потому что не сомневаюсь, так оно и было. Но они все равно его убили. Я уверен, Лоренцони нашел бы способ передать им деньги; но они убили его прежде, чем он успел это сделать.

– А как он, по-вашему, смог бы это сделать? Он был под постоянным наблюдением; полиция не спускала с него глаз. – Брунетти знал об этом из материалов дела; не только сами Лоренцони, но и их вклады находились под пристальным наблюдением со стороны блюстителей правопорядка.

– Гвидо, ты же сам знаешь, людей у нас похищают чуть ли не каждый день и получают выкуп; и в большинстве случаев в полиции об этом и не догадываются. Это не так уж сложно, было бы желание.

И Брунетти знал, что это правда.

– А вы не знаете, он… или они… словом, те, кто предлагал графу деньги, как-то связывались с похитителями?

– Нет. После второго письма наступило затишье, и деньги ему не потребовались. Ты сам это знаешь.

Из материалов дела следовало, что в полиции не знали, что и думать: никаких зацепок, никакой информации от тайных осведомителей, даже никаких слухов! Мальчишку схватили средь бела дня, и он пропал, исчез, словно растворился в воздухе, и полиция так и не смогла напасть на его след до тех пор, пока его, а точнее, то, что от него осталось, не обнаружили на каком-то заброшенном поле.

– Вот поэтому я и говорю тебе: будь осторожен с ними, Гвидо. Если они убили его, зная наверняка, что получат деньги в любой момент, тогда… это страшные люди. Опасные люди.

– Я буду осторожен. Обещаю вам, – сказал Брунетти. Его вдруг резануло: как часто он, не отдавая себе отчета, говорил те же слова дочери этого человека. – И… Большое вам спасибо.

– Не за что. Если услышу что-нибудь новенькое, непременно тебе позвоню. – И с этими словами граф положил трубку.

Какой смысл похищать человека, чтобы потом отказаться от денег? – недоумевал Брунетти. Состояние здоровья Роберто накануне похищения, судя по рассказам очевидцев, вряд ли позволило бы ему оказать сопротивление или попытаться бежать. Он был весьма удобной жертвой для своих похитителей; но, несмотря на это, они убили его.

А тут еще эти деньги. Невзирая на усилия правительства, необходимая сумма была у графа в руках; а ведь граф был человеком искушенным, и у него было достаточно связей, чтобы найти способ передать их похитителям.

Но ведь третьего письма так и не последовало! Брунетти принялся перебирать груду бумаг у себя на столе, ища отчет с места преступления, сделанный полицией Беллуно. Он снова перечитал первые абзацы: по их словам, тело было едва прикрыто слоем земли всего в несколько сантиметров толщиной, что послужило одной из причин того, что труп стал легкой добычей для полевых грызунов. Заглянув в конец отчета, где находился конверт со снимками останков, Брунетти вытащил те, которые были сделаны непосредственно на месте преступления, и разложил их на столе.

Да, так оно и было: останки лежали практически на поверхности земли. На некоторых фотографиях он увидел то, что, по его представлению, напоминало обломки костей, торчавшие прямо из травы, рядом с бороздой, в той части, где поле еще не было вспахано. Да, похоже, злоумышленники торопились, закапывая свою жертву; будто их вовсе не беспокоило, что тело смогут запросто обнаружить.

И кольцо. Кольцо… Надо полагать, что Роберто, как и его подружка, подумал сначала, что их хотят ограбить, и спрятал его в карман, а потом забыл о нем. Теперь об обстоятельствах похищения Роберто и его смерти можно было только догадываться.

Его размышления были прерваны внезапным вторжением Вьянелло; тот буквально ворвался в его кабинет, запыхавшись оттого, что бежал вверх по лестнице.

– Что? Что случилось?

– Ло… Лоренцони… – задыхаясь, выговорил тот.

– Что?

– Он только что убил своего племянника.

22

Вьянелло был сам не свой; казалось, будто страшная новость потрясла его до глубины души. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова; только охал и пыхтел, держась за дверной косяк, и, опустив голову, старался перевести дух. Отдышавшись, он продолжал:

– К нам только что поступил звонок.

– Кто звонил?

– Он сам. Лоренцони.

– Что произошло?

– Не знаю. Он разговаривал с Орсони. Сказал ему, что мальчишка напал на него и ему пришлось защищаться.

– Что-нибудь еще? – спросил Брунетти, быстро поднимаясь из-за стола и выскакивая в коридор. Они с Вьянелло устремились к входной двери и дальше – к полицейским катерам. Брунетти поднял руку, чтобы привлечь внимание охранника.

– Где Бонсуан? – закричал он. Услышав его встревоженный голос, несколько голов, как по команде, повернулись в его сторону.

– На улице, сэр.

– Я только что ему позвонил, – сказал Вьянелло, поравнявшись с Брунетти.

– Расскажи мне все, что тебе известно, – потребовал Брунетти, рывком распахивая стеклянную дверь.

Кивнув Бонсуану, Брунетти прыгнул в уже ожидавший его катер и повернулся, чтобы помочь Вьянелло забраться на судно, которое уже тронулось с места.

– Так что там еще? – настойчиво повторил Брунетти.

– Ничего. Больше он ничего не сказал.

– Как он на него напал? Что у него было в руках? – Брунетти возвысил голос, силясь перекричать рев мотора.

– Не знаю, сэр.

– А что, Орсони не догадался спросить? – разозлился Брунетти, срывая свой гнев на несчастном Вьянелло.

– Он сказал, что не успел. Что тот положил трубку. Просто сообщил о случившемся, и все. Сразу же положил трубку.

Брунетти нетерпеливо постукивал ладонью по борту катера, и тот, будто бы подчинившись ему, вышел в открытые воды Бачино и пересек кильватерную волну вблизи от кормы водного такси. Мотор взревел, катер сорвался с места, и под оглушительный вой полицейской сирены они помчались по Большому каналу, пока наконец не добрались до частной пристани палаццо Лоренцони.