…Со многими неизвестными - Аркадий Адамов

— Значит, так… — наконец произнес он. — Я сказал: «Слушаю». Она спросила: «Это Георгий?» Я закричал! «Да, да. Это я!» Вы понимаете, я сразу узнал ее голос. Да я бы ее голос…

— Понимаю. Дальше.

— Дальше… Я ее спросил: «Где вы?» Она мне ответила… Нет, она мне сказала: «Я получила вашу записку». А я ее снова спросил: «Где вы? Откуда звоните?» Вот тогда она мне и ответила: «Не знаю». Тихо так, еле слышно…

Урманский нервно затянулся сигаретой и на минуту умолк, забарабанив пальцами по краю стола. Сергей ждал.

— Ну вот, — снова заговорил Урманский. — Тогда я спросил: «То есть как не знаете?» Я просто опешил от ее слов. Я… я не знал, что подумать! — Голос его вдруг сорвался, и он нервно откашлялся. — Не могу я это вспоминать спокойно! Не могу! Что-то случилось с ней! Вы понимаете?..

Сергей досадливо покачал головой.

— Спокойно же, Георгий. Так дело не пойдет. Вы мне мешаете, а не помогаете. Я же думаю. Я же каждое ее слово с десятками других фактов пробую увязать. А вы мне мешаете. Мне сейчас наплевать на ваши переживания и предположения. Вы понимаете? Мне нужно знать каждое ее слово! Каждое! Вот и все.

— Да, да. Извините, — виновато пробормотал Урманский.

— Ну так продолжайте. Вы сказали: «То есть как не знаете?» Что она вам ответила? Спокойно вспомните, что она вам ответила.

— Она ответила: «Я в одном доме. Но адреса не знаю». Это точные ее слова. Тогда я спросил: «Вы можете приехать к Степану Григорьевичу?» Вы понимаете? Я хотел…

— Понимаю. Дальше.

— Она… она сказала: «Не могу». И испугалась. Очень испугалась. Услышала, что кто-то идет. Так и сказала: «Идут!» И бросила трубку… Ах нет. Она еще сказала: «Я прошу вас меня не искать». Это уж, знаете…

— Так и бросила? Даже не простилась?

— Нет, сказала: «Прощайте, Георгий. Больше нельзя говорить».

— Это сразу после «прошу не искать»?

— Да… Ах нет. — Урманский виновато улыбнулся. — Я все-таки здорово волнуюсь.

— Ну, ну. Я тоже волнуюсь, — кивнул головой Сергей. — Что вы сейчас вспомнили?

— Я ей задал тот дурацкий вопрос…

— После каких слов?

— После «я вам хотела сказать, чтобы вы меня не искали».

— Она, значит, так сказала?

— Да, да, это точно.

— Ну хорошо. А теперь повторите, какой вы задали вопрос?

— Я спросил, что она видит сейчас в окно…

Сергей с интересом посмотрел на Урманского:

— Почему вы это спросили?

Тот недоуменно пожал плечами.

— Сам не знаю.

— И что же она ответила?

— Что видит какой-то домик… Ах да! Маленький зеленый домик. И за ним церковь…

Сергей еле справился с охватившим его волнением и с запинкой, чуть хрипло спросил:

— Это вы… точно помните?

— Ну конечно!

— Так. А потом?

— Потом сказала: «Прощайте. Больше нельзя говорить». И бросила трубку.

«Если бы она услышала, что кто-то входит в квартиру, — подумал Сергей, — то сразу бросила бы трубку. Сказала: „Ой, идут“ — и бросила. А тут… Значит, не услышала… Значит, увидела… Увидела из окна… Из окна…»

Он вдруг схватился за телефон и поспешно набрал номер.

— Лобанов?.. Это я! Быстро давай машину! Сейчас едем! Ты, я… Жаткин здесь?.. И он тоже! И Урманский. Он сейчас у меня. Быстро! По дороге все объясню!

…Как только машина сорвалась с места, Сергей сказал шоферу:

— Включайте сирену.

Лобанов и Жаткин переглянулись.

Машина помчалась по улицам города, сипло ревя на перекрестках, заставляя шарахаться идущие впереди машины, визжа тормозами на крутых, обледенелых поворотах, где ее заносило в сторону, и пассажиры валились друг на друга, чертыхаясь сквозь зубы, привычные к этим бешеным скоростям и охваченные, только одним желанием: скорее! Еще скорее!

Когда влетели наконец на пустынную, тихую, заваленную сугробами Орловскую улицу, посередине которой извивались две глубокие и неровные колеи, Жаткин торопливо проговорил, указывая на один из домиков за низкой дощатой оградой:

— Вон тот…

Машина, надсадно ревя и поминутно ныряя в глубокие выбоины, тяжело подползла к дому.

Сергей, Лобанов, Жаткин и Урманский, проваливаясь чуть не по колено в глубокий снег, пробрались к узкой тропинке у забора.

Опередив всех, Жаткин толкнул незапертую калитку, и все четверо быстро направились к домику, стоявшему в глубине двора.

— Володя, обойдите кругом, — распорядился Сергей. — Там ведь еще один выход.

Жаткин, скользя, побежал вперед и скрылся за углом дома. Остальные поднялись на крыльцо, и Сергей нажал белую пуговку звонка в черном эбонитовом кружке. Потом с усмешкой посмотрел на Урманского. Тот растерянно топтался на маленьком крыльце, не зная, куда деть руки: то засовывая их в карманы пальто, то сцепляя за спиной.

В доме словно все вымерло. Сергей позвонил еще раз, потом с силой постучал.

Наконец за дверью послышались легкие шаги и испуганный женский голос спросил:

— Кто там?..

— Откройте, Нина, — громко сказал Сергей. — Это мы.

— Ой!.. Но… но у меня нет ключа…

Урманский ошеломленно прошептал:

— Какая Нина?

— Молчите, — строго оборвал его стоявший сзади Лобанов.

— Нет ключа? — переспросил Сергей. — А от задней двери, на кухне?

— Ах да!.. Там, кажется, есть…

За дверью послышались удаляющиеся шаги.

— Пошли к той двери, — скомандовал Сергей. — А ты, — он посмотрел на Лобанова, — ты бы остался пока. Я сейчас Володю пришлю.

Лобанов молча кивнул в ответ.

Сергей и Урманский, соскочив с крыльца, чуть не бегом обогнули дом. Там они увидели Жаткина, который настороженно прислушивался к чему-то, сунув правую руку в карман пальто. Увидев Сергея, он предостерегающе махнул ему и указал на дверь. В этот момент она медленно приоткрылась, и Жаткин, отпрянув в сторону, выхватил из кармана пистолет.

На пороге появилась худенькая девичья фигурка, закутанная в широкий темный платок.

Урманский рванулся вперед, но Сергей остановил его за рукав и строго, не терпящим возражений тоном, сказал:

— Вы останетесь здесь. Зайду я один.

В большой запущенной комнате окна были плотно завешены. Неярко горела лампа под широким матерчатым абажуром, свешивавшимся с потолка на длинном шнуре. По углам темнота сгущалась. На пустом, без скатерти, столе, в бледно-желтом круге света, лежала раскрытая книга.

Нина, зябко кутаясь в платок, приблизилась к столу и с испугом посмотрела на Сергея. Тот подчеркнуто деловито сказал:

— Садитесь, Нина. Я вам должен кое-что сказать.

Она безмолвно опустилась на краешек стула. Тут только Сергей заметил, как осунулось ее лицо и темные круги легли под глазами.

— Так вот, — продолжал Сергей, тоже подсаживаясь к столу и машинально закуривая. — У вас на работе из кассы пропало одиннадцать тысяч двести рублей…

Нина, вскрикнув, прижала руку ко рту.

— Да, да, я знаю, — кивнул Сергей, изо всех сил стараясь говорить спокойно. — Вы их не брали. Но сколько вы взяли? И зачем?

Девушка не отвечала. Оцепенев, она с ужасом смотрела на Сергея, прижимая ладонь ко рту, словно не давая вырваться душившему ее крику.

— Зачем, Нина? — повторил Сергей. — Зачем они вам понадобились?

— Одиннадцать тысяч…: — со стоном произнесла наконец девушка. — Значит… Но я… но у меня… не хватало…

— Сколько? — быстро спросил Сергей.

— Двести сорок… я вам все расскажу… — лихорадочно произнесла она. — Я все расскажу… Сначала он взял сто… И велел мне положить расписку… Обещал вернуть через два дня. Сказал, что надо послать дочке, что она заболела… И плакал… А потом взял еще сто… А мне велел взять сорок, чтобы я купила пальто… потому что стало очень холодно… И сказал, что я верну из получки… И… и я взяла… и опять положила расписку… на сто сорок… а потом… сказал, что завтра ревизия… и что не может вернуть… а я… мне за это тюрьма… и что надо скрыться… что он мне поможет… и дал чужой паспорт…

— А когда вы скрылись, — закончил Сергей, — он украл из кассы все деньги. И конечно; подозрение пало на вас. Как он и рассчитывал. И между прочим, не было никакой ревизии.

Его переполняла лютая и бессильная ненависть к человеку, который все это сделал, именно бессильная, потому что он не мог уже защитить эту девушку от всех страданий, которые тот ей причинил, от всего того ужаса и тех мук, которые она перенесла за эти длинные, бесконечные дни и ночи после бегства из Москвы. Эта кипевшая в нем ненависть мешала говорить, думать, мешала дышать. Он не помнил, когда еще ощущал что-либо подобное.

— Как вы могли ему поверить?.. Вас там столько людей любит, Нина. Я же знаю… — И, сделав над собой усилие, проговорил уже твердо, с угрозой: — Он ответит за это. Кто он такой?

— Он… он мой начальник.

— Я понимаю. Как его зовут? — торопливо перебил ее Сергей.