Книга крови 5 - Клайв Баркер

– Мистер Гомм...

– Он сказал, что был профессором.

– Еще одна галлюцинация. МистерГомм – параноидальный шизофреник. Он может оказаться чрезвычайно опасным, если такая возможность представится. Вам сильно повезло.

– А другие?

– Другие?

– Он не один. Я их слышала. Они все шизофреники?

Клейн вздохнул.

– Они все сошли с ума, хотя состояние их различно. И в свое время, несмотря на нынешнее благоприятное впечатление от них, они все были убийцами. – Он остановился, чтобы дать впитаться информации. – Некоторые из них убивали многократно. Вот почему существует это уединенное местечко. Вот почему служащие вооружены...

Ванесса открыла рот, чтобы спросить, почему надо переодеваться в монашек, но Клейн не собирался дать ей такой возможности.

– Поверьте, насколько вас раздражает то, что вас здесь удерживают, настолько и мне это неудобно, – сказал он.

– Тогда отпустите меня.

– Когда мое расследование будет завершено, – ответил он. – А пока ваше содействие будет оценено. Если мистер Гомм, либо кто-то иной из пациентов попытаются втянуть вас в то или другое предприятие, пожалуйста, сообщите мне немедленно.Вы сделаете это?

– Я полагаю...

– И, пожалуйста, воздержитесь от попыток бежать. Следующая может оказаться роковой.

– Я бы хотела спросить...

– Завтра. Может быть, завтра, – сказал мистер Клейн и, вставая, посмотрел на часы. – Теперь – спать.

Сон отказался прийти к ней, и она рассуждала сама с собой какой из всех путей правды, лежащих перед ней, самый маловероятный.Дано было несколько – Гоммом, Клейном, ее собственным разумом. Соблазнительно неправдоподобны были все. Все, словно тропа, по которой она сюда пришла, не объясняли, куда ведут. Конечно, она страдала от последствий своего своеволия, проследовав этой дорогой – здесь она оказалась утомленная, разгромленная, запертая, с минимальной надеждой на побег. Но своеволие было ее натурой, возможно, как сказал однажды Рональд, единственным бесспорным фактом, ее характеризующим. Если теперь она отринет этот инстинкт, несмотря на все, к чему тот привел, она пропала. Ванесса лежала без сна, взвешивая в уме разные варианты. К утру она решилась.

Она ждала весь день, надеясь, что придет Гомм, но и не удивилась, когда тот не появился. Вполне вероятно, события предыдущего вечера ввергли его в такие неприятности, что он никак не мог высвободиться. Однако она не была предоставлена самой себе. Джиллемо приходил и уходил – с едой, питьем, а в середине дня и с игральными картами. Она довольно быстро поняла, в чем суть покера с пятью картами, и они провели час или два, играя, пока воздух не наполнился криками, доносящимися со двора, где обитатели бедлама устраивали скачки лягушек.

– Как по-вашему, можно устроить мне ванну или по крайней мере душ? – спросила она, когда Джиллемо принес вечером обед на подносе. – Мне уже неприятно собственное общество.

Он искренне улыбнулся, отвечая:

– Для вас постараюсь.

– Постараетесь? – излила она чувства. – Очень мило.

Он вернулся часом позже, чтобы оповестить – особая милость оказана, не хотела бы она отправиться с ним в душевую.

– Вы собираетесь потереть мне спину? – небрежно поинтересовалась она.

Глаза Джиллемо при таком замечании панически блеснули, а уши налились свекольно-красным.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – сказал он.

Она покорно последовала, пытаясь запечатлеть в памяти подробности маршрута, если придется возвращаться позднее без своего стража.

Удобства комнаты, куда он привел Ванессу, были далеки от примитивных, и она пожалела, зайдя в облицованную зеркалами ванную, что мытье на самом деле в списке ее привязанностей находилось не на первом месте. Неважно, чистота придется на другой день.

– Я буду снаружи, – сказал Джиллемо.

– Это утешает, – ответила Ванесса, посылая ему взгляд, который, по ее мнению, можно было истолковать как обещающий, и закрыла дверь. Затем она включила душ настолько горячий, насколько было можно. Пар начал клубиться по комнате, а она, стоя на четвереньках, принялась намыливать пол. Когда ванная достаточно затуманилась, а пол стал достаточно скользким, она позвала Джиллемо. Ванессе могло польстить, с какой быстротой он откликнулся, но она была слишком занята: когда он на ощупь вошел, она шагнула ему за спину и сильно ударила кулаком. Джиллемо поскользнулся, потом попал под душ и завопил, горячая вода ошпарила ему голову. Автоматическая винтовка загремела на кафельной плитке, и к тому времени, как Джиллемо выпрямился, была уже в руках Ванессы, наставленная ему в грудь. Хотя Ванесса была и не сильна в стрельбе и руки у нее тряслись, она и слепая не могла бы промахнуться на таком расстоянии. Ванесса понимала это. Это понимал и Джиллемо. Он поднял руки вверх.

– Не стреляйте.

– Если шевельнешь хоть пальцем...

– Пожалуйста... не стреляйте.

– Теперь... Ты поведешь меня к мистеру Гомму и остальным. Быстро. И тихо.

– Зачем?

– Просто веди, – сказала она, делая жест винтовкой, означающий, что он должен проводить ее из ванной комнаты. – И если ты попытаешься сделать что-нибудь этакое, я выстрелю тебе в спину, – предупредила она. – Я знаю, это не слишком мужественно, но я не мужчина. Поэтому старайся быть со мной поосторожнее.

– ...да.

Он сделал так, как ему велели, смущенно провел ее по зданию и через несколько переходов, которые вели – или так рассудила она – к колокольне и строениям вокруг нее. Ванесса всегда считала, что это сердце крепости. Сильнее трудно было ошибиться. Снаружи могли быть черепичная крыша и беленные известью стены, но это было только фасадом. Они шагнули через порог в бетонный лабиринт, скорее напоминающий бункер, чем прибежище культа. До Ванессы быстро дошло – строение может выдержать ядерную атаку, впечатление усиливалось тем, что коридоры вели вниз.Если это психушка, то построенная для каких-то редкостных психов.

– Что это за место? – спросила она Джиллемо.

– Мы называем его Будуар, – ответил он. – Это где все происходит.

В настоящий момент мало что происходило, большинство кабинетов, куда устремлялись коридоры, были погружены в темноту. В одной из комнат компьютер, предоставленный самому себе, подсчитывал свои шансы на независимое мышление, в другой телекс сам себе сочинял любовные письма. Они спустились еще глубже, никто их не окликнул, и так продолжалось до тех пор, пока, завернув за угол, они не встретили женщину, на четвереньках скоблящую линолеум. Встреча изумила обе стороны, и Джиллемо живо перехватил инициативу. Ударом он отбросил Ванессу к стене и побежал. Прежде чем она смогла поймать его на мушку, он исчез.