Викинги. Между Скандинавией и Русью - Александр Фетисов

В суде для подтверждения или опровержения владельческих прав могли также использоваться сведения родословных. Так, в «Саге об Эгиле» есть эпизод, в котором сторона истца апеллирует в суде к праву по древности владения, аргументируя это тем, что «Ани [дед ответчика] получил землю от Грима, моего отца [деда истца]» 235. Таким образом, подтверждался, с одной стороны, сам факт заключения сделки в прошлом и ее действенности до настоящего времени; с другой, указывалось подчиненное положение ответчика по отношению к истцу (поскольку он не купил землю, а был наделен ею, тем самым оказавшись от него в зависимости), а следовательно, и необходимость соответственной стратегии взаимоотношений; и в третьих, хотя и косвенно, свидетельствовало о длительном владении сторонами собственностью, а следовательно, об их родовитости.

Одним из главных вопросов, связанных с собственностью, было, безусловно, наследование. Свод исландских законов «Grágás» четко ограничивал круг наследников236. В Исландии, в отличие от Норвегии, наследование велось и по мужской, и по женской линии, и это значительно расширяло круг наследников237. Первоочередное право наследования имели супруги, родители и дети, за ними следовали братья и сестры238. Как правило, наследники этих степеней родства точно находились. При отсутствии же родственников этой категории могли наследовать племянники и кузены239.

Специального подтверждения своих родственных связей при вступлении в наследство не требовалось, поскольку степень родства наследников как близких родственников была известна. Если же возникала подобная необходимость (потенциальный наследник жил далеко и был недостаточно известен душеприказчикам), проводилась соответствующая часть генеалогического перечня, правдивость которой подкреплялась свидетельскими показаниями или какими-либо вещественными доказательствами240.

Иногда важную роль играли и более отдаленные родственные связи. В «Саге о людях из Лососьей Долины» описывается случай фальсификации сведений о последовательности смерти родственников в сложной ситуации с целью получения наследства:

«…Быстро распространилась весть о том, что Торстейн Черный и его люди утонули. Торкель сразу послал за тем человеком, Гудмундом, который выбрался на берег.

И когда он явился к Торкелю, тот заключил с ним тайную сделку, что он расскажет о том, как люди утонули, по подсказке Торкеля. Гудмунд обещал это. Тогда Торкель в присутствии многих людей велел ему рассказать о том, как это случилось. И Гудмунд сказал, что первым утонул Торстейн, затем его свояк [зять] Торарин — тем самым Хильд стала наследницей, поскольку она была дочерью Торарина. Затем, сказал он, утонула девочка, и ближайшей наследницей стала Оск, ее мать, и она погибла последней. Таким образом, все имущество должно перейти к Торкелю Бахроме, так как его жена Гудрид должна унаследовать имущество после своей сестры…»241.

Точное знание генеалогических связей (а также умение ими манипулировать) сыграло в этой истории важную роль, поскольку в зависимости от очередности смерти родственников при исландской билинейной системе наследования право на наследство переходило к различным боковым ветвям (родственникам Торарина или Оск), каждая из которых имела свои имущественные притязания. Торкель выстроил наиболее выгодную для него цепочку наследников242, тем самым обратив ситуацию в свою пользу, и выиграл дело о наследстве.

Родственные отношения изначально служили одним из факторов, сдерживающих вражду, поэтому внутриродовые конфликты противоречили всему укладу древнеисландского общества. В обязанности родичей — как показал В. А. Закс по материалам судебников, — наряду с поддержкой в суде, уплатой виры, передачей юридических полномочий и т. п. входило улаживание конфликтов и ответственность за поведение родственников243.

Исландцы старались поддерживать свой род во всех его начинаниях, поскольку прежде всего род обеспечивал защиту своим членам244. Гицур так говорит Асгриму, попавшему в сложную ситуацию: «Моя сестра Йорунн [мать Асгрима], наверное, рассчитывает, что я не откажусь помочь тебе»245. Про сыновей Эгиля, племянников Старкада, в саге сказано, что «они всегда были заодно с сыновьями Старкада»246. Если у кого-то не хватало денег на уплату виры, родственники восполняли недостачу247. Кроме того, близкие родственники имели право передавать друг другу свои юридические полномочия248.

Тем самым родичи представляли собой значительную военную и финансовую опору в процессе ведения тяжб, кроме того, получаемую наиболее легко, так как на ее привлечение не требовалось дополнительных средств.

Тем не менее безраздельно родственным поручительствам не доверяли249. Достойным же в исландском обществе считалось положение человека, про которого говорили, как про Торгейра Откельссона: «Самые уважаемые люди дружили с ним, а родичи любили его»250.

Кроме обширной родни, ценилось наличие множества друзей, в том числе вне Исландии. Они также обеспечивали поддержку в конфликтных ситуациях. Так, на просьбу Флоси о поддержке в судебном деле его друг Халльбьерн Сильный отвечает: «Я обещаю, что поеду с тобой на тинг и помогу тебе, как помог бы своему брату»251. Друзья зачастую упоминались наравне с родственниками: «Чтобы помнил о смерти своего товарища и родича»252. Престижным считалось наличие большого числа друзей, в том числе вне Исландии253. Так, в характеристике Гуннара, одного из главных героев «Саги о Ньяле», говорится, что «у него много друзей»254.

Распри между родичами считались недопустимыми и резко осуждались255, но если они все-таки возникали (как правило, из-за девиантного поведения одного из родственников256), то оказывались наиболее сложными для разрешения257.

Судебное разбирательство сильно затрудняло то обстоятельство, что, поддерживая одного из родственников, человеку приходилось выступать против других своих родичей. Однако показания родственников могли быть отклонены как необъективные. Более того, многочисленные родственные связи осложняли поиск таких судей и свидетелей, которые бы были признаны правомочными, т. е. не приходились родственниками судящимся и соответственно не поддерживали интересов одной из сторон. Однако необходимость ведения процессов, в которых с обеих сторон участвовали родственники, возникала все чаще и чаще из-за увеличения числа внутриродовых конфликтов.

Знатных исландских родов было относительно немного, поэтому их представители часто контактировали, обычно на тингах и пирах, и возникало большое количество перекрестных браков. В результате таких связей многие знатные исландцы были лично знакомы или находились между собой в родственных отношениях различной степени близости. В то же время саги, и особенно «Сага о Ньяле», свидетельствуют, что уже на рубеже X–XI вв. между представителями наиболее знатных исландских родов начинается борьба за политическую власть и укрепление своего авторитета в обществе, неизбежно приводящая к столкновению и тех людей, которые были связаны родственными узами. Активное влияние распрей на социальные и политические процессы в исландском обществе особо подчеркивалось американским исследователем Дж. Байоком258.

Особое внимание исландцев к распрям в среде знати было вызвано тем, что исход большинства тяжб прямо зависел от знатности и силы втянутых в них родов. Так, Хрут из «Саги о Ньяле» и его сторонники на одном из этапов тяжбы хотели, но не решились помешать Гуннару силой259. Из контекста саги видно, что они отказались от своих намерений из-за родовитости Гуннара и его популярности в обществе.

«Социальный» характер внутриродовых конфликтов, описанных в сагах, был связан, с одной стороны, с особенностями сагового повествования, героями которого были преимущественно знатные люди, поскольку они оказывали большее влияние на жизнь общества, и поэтому рассказы о них вызывали больший интерес у исландской аудитории. С другой стороны, для мелких бондов не были еще столь актуальны процессы, развивавшиеся в среде знати, как, вероятно, и внутриродовые конфликты. Однако мелкие бонды могли быть вовлечены в них как сторонники одного из знатных родов.

Женщины, обычно не принимавшие активного участия в распрях, могли, однако, провоцировать конфликт или поощрять месть за родственников своего мужа260. Так, например, Торхалла, жена Хельги Ньяльсона, втягивает своих родственников в противостояние Флоси и сыновей Ньяля. После сожжения Ньяля с сыновьями она намеревается заставить своих отца и братьев отмстить за убийства, которые здесь совершаются261. Поведение женщин, поставленных перед необходимостью выбора между братом (кровным родственником) и мужем, может быть различно. Тордис из «Саги о Гуннаре, убийце Тидранди»262 и Гудрун из «Саги о людях из Лососьей долины»263 поддержали своих мужей, а Тордис из «Саги о Гисли»264, Торбьёрг265 и Сигню из «Саги о Хёрде и островитянах»266 — братьев. Ауд же из «Саги о Гисли» вообще сначала стояла на стороне своего брата267, а потом выступила за мужа и даже защищала последнего с оружием в руках268. Предпочтение здесь отдавалось не какой-либо линии родства, а зависело от крепости личных отношений с предполагаемыми сторонниками.