Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2 - Литагент «Яуза»

– Понял, жду команды.

Впереди показались три точки, быстро приближающиеся.

– Наши! – закричал в наушниках Андрей. – Держись, Скворцов!

Пожар разгорался быстро. Казалось бы, чему там гореть – алюминий, сталь. Но огнем уже охватило крыло.

– Скворцов, немцы отвалили, – поддержал его Андрей.

Мимо, поддерживая моторы на форсаже, пронеслись наши «Яки».

По радиосвязи Фамусевич сообщил:

– В нашем направлении идет торпедный катер – «ястребки» сообщили. Держитесь, парни!

Самолет Андрея тянул на одном двигателе, но не горел. А у Ивана огненный факел доставал уже с крыла до хвоста, и жар чувствовался через стекло пилотской кабины. А главное – высота быстро падала, тяга отсутствовала. А без нее бомбардировщик – что камень.

На высоте восемьсот метров Иван скомандовал:

– Равиль, пора! Прыгай и удачи тебе!

В кабину ворвался холодный воздух – это штурман открыл нижний люк и выпрыгнул. Пора было покинуть машину и Ивану. Самолет уже не спасти, как бы самому не сгореть.

Иван отстегнул привязные ремни, распахнул люк. Ну, была не была! Он перекрестился и головой вперед бросился в проем люка.

Лицо сразу обожгло холодным воздухом. Иван нашарил кольцо на груди, дернул. Раздался легкий хлопок вытяжного парашюта, хлопок и динамический удар основного купола. Слава богу, раскрылся.

Иван покрутил головой из стороны в сторону – парашют Равиля был в полукилометре от него.

Неуправляемый «Бостон» пролетел еще немного. Потом у него отвалилось левое крыло, самолет перевернулся и, беспорядочно вращаясь во всех плоскостях, стал падать. Раздался удар о воду, всплеск, брызги!

Бомбардировщик продержался на воде несколько минут – его фюзеляж медленно наполнялся водой. Но вот ушла под воду кабина, потом резко поднялся хвост, и весь самолет скрылся под водой. Все это происходило у Ивана на глазах.

Наступила тишина, нарушаемая только шумом ветра. Внизу была вода, и приближалась она стремительно.

«Бостоны» звена Ивана ушли к земле.

Иван нащупал сосок нагрудника. Тем, кто летал над морем, выдавались американские: одна лямка надевалась на шею, а вторая обвязывалась вокруг пояса. Носился нагрудник в сдутом состоянии, автоматически не надувался. И вот теперь надо было его надувать.

Иван старался, но сделать это в воде было затруднительно. Воротник, поддерживающий на плаву голову, надувался сзади, а сам нагрудник, держащий на воде верхнюю половину туловища, расправляться не желал, мешала привязная система парашюта.

Иван успел обернуться, чтобы увидеть парашют Равиля – но увы… Видимо, тот уже успел приводниться. Их парашюты были с круглым куполом, без вырезов, и практически не управлялись, как современные.

Секунда – и Иван с шумом и плеском вошел в воду. Мгновенный шок от ледяной воды – от неожиданности он даже сделал глоток морской воды, взмахнул руками, с трудом вынырнул и сделал вдох.

По морю катилась мерная зыбь с редкими волнами.

Иван расстегнул ремни подвесной системы, избавившись от парашюта. Он делал гребки одной рукой, работая ногами, и, чтобы удержаться на поверхности, стал изо всех сил надувать нагрудник – он поможет сэкономить силы. Прорезиненная ткань, наконец, раздулась и стала удерживать тело на воде. «Если я замерзну насмерть, не утону», – подумалось Ивану. Все, что он мог сделать для своего спасения, он сделал.

Он посмотрел на часы – пятнадцать двадцать две. Успеют ли подойти катера, а главное – смогут ли их экипажи обнаружить его? Торпедные катера быстроходны, но они могут пройти мимо. И кричать бесполезно, за ревом двигателя его с катера не услышат. И он решил при появлении катеров стрелять в воздух. Хотя и в этом случае закралось сомнение – будут ли стрелять патроны, ведь он сейчас в воде?

На надувном нагруднике имелось два кармашка. В одном был свисток, считалось, что его звук был способен отпугивать акул. Американцы делали нагрудники для своих пилотов, воюющих с Японией на Гавайях или в Восточной Азии, и для России эта вещь была бесполезной, в северных морях акул не было.

А во втором кармане был эбонитовый пенал, похожий на старинный солдатский медальон, только более крупный. Там находился порошок оранжевого цвета – при приводнении его следовало высыпать вокруг себя. Порошок не тонул и окрашивал воду в яркий цвет, хорошо заметный с воздуха. Летчики могли его легко увидеть. Только у американцев полно гидросамолетов «Каталина», могущих приводниться в море и подобрать тонущие или терпящие бедствие экипажи самолетов или судов. Они применялись англичанами и американцами с 1941 года для разведки, спасательных работ и постановки морских мин. Поставки этих самолетов в СССР по ленд-лизу начались позже.

Спасению летчиков все воюющие стороны – немцы, англичане, американцы – придавали большое значение. Отбор и обучение летчиков стоили казне очень дорого, за такие деньги можно было обучить батальон танкистов. В танкисты старались брать трактористов и механиков, поскольку у трактора и танка много общего – двигатель, трансмиссия, ходовая часть. А летчиков обучать долго, затратно, и опыт к ним приходит с налетом.

На первых порах, в самом начале войны пилотов погибло много. Даже такая, казалось бы, мелочь, как цвет формы, могла сыграть роковую роль – снайперы, пулеметчики и истребители отстреливали в первую очередь летный состав.

Уступающие по техническим и боевым характеристикам немецким наши самолеты тоже сыграли роковую роль. СССР вступил в войну, имея на вооружении «И-153» и «И-16» в истребительных полках, фронтовые бомбардировщики СБ, тяжелые бомбардировщики «ТБ-3» – все морально устаревшее. Была новая техника – «ЛаГГИ», «Яки», «Пе-2», «Ил-2», «Ту-2», поступившие в полки весной 1941 года, но в малых количествах, которые летчики толком освоить не успели.

Промышленность, эвакуированная на Урал, Поволжье, Сибирь путем титанических усилий и трудового героизма, стала выпускать больше военной техники – самолетов, танков, пушек. А профессионалов катастрофически не хватало, сказались сталинские предвоенные чистки в армии и на флоте.

Сталин спохватился. В приложении к знаменитому приказу «Ни шагу назад», вышедшему в 1942 году, самом тяжелом году для страны, вводились жесткие меры – заградительные отряды. Вводились штрафные роты для солдат и сержантов, а для офицеров – штрафные батальоны. Для летчиков были введены штрафные эскадрильи – штурмовые, бомбардировочные. Кстати, пальма первенства по введению в войска подобных боевых единиц принадлежала вовсе не Сталину, а Гитлеру, только у него были штрафные полки и даже штрафная дивизия.

Иван почувствовал, что начал замерзать. Промокшая одежда не грела, а забирала тепло и тянула вниз. Если бы не нагрудник, он уже бы пошел на дно. Долго удерживаться на воде в летном обмундировании – меховом комбинезоне и унтах – невозможно. Руки и ноги сильно мерзли, зубы стучали. Через десять минут конечности перестали подчиняться, как будто онемели, и сделались непослушными.

Иван с тоской посмотрел в небо – не хотелось умирать в двадцать с небольшим лет. Ладно бы еще от пули – мгновенно. Но вот так, мучительно, замерзая – и врагу не пожелаешь. Он попытался двигаться, заработал руками и ногами, но эти усилия лишь отняли последние силы. Сколько он еще продержится в ледяной воде? Пять минут, десять? Все равно торпедные катера так быстро не подойдут.

Иван решил не мучиться, и, пока еще руки как-то слушаются, лучше застрелиться. Может, это было малодушие – раньше в душе он сам осуждал таких. А теперь понимать стал. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Говорят, что те, кто замерзает в снегу, перед смертью чувствуют тепло и засыпают. Но попробуй уснуть в воде!

Непослушной рукой Иван дотянулся до кобуры, расстегнул клапан, но вдруг понял – пальцы не слушаются. Ну не может он пистолет вытащить! Он клял себя последними словами. «Слабак, даже застрелиться не можешь!»

По лицу, смешиваясь с солеными брызгами, потекли слезы. Развязать пояс, сбросить нагрудник и уйти на дно? Он посмотрел по сторонам: везде свинцовые волны – и никого. Хоть бы какой-нибудь корабль на горизонте!

И так Ивану стало жалко себя, что он заорал в голос:

– Ну ты, старуха костлявая с косой! Вот он я, приди и забери!

Но в ответ только плеск волн.

Перед глазами Ивана с быстротой киноленты пронеслись картинки прежней жизни – родители, университет, друзья. Не ценил он того, что было в его жизни, того, что имел. Полагал – так бывает всегда и у всех. А теперь никто и никогда не узнает, где и как он погиб, – даже могилы не будет. Почему-то этот факт показался ему особенно обидным.

Иван опустил голову: жить оставалось считаные мгновения, и надежды на спасение не было.

Вдруг в глубине морской воды показалась темная тень. Иван испугался. Акула, кит? Хотя, какая к черту, акула в ледяных северных водах?

В полусотне метров от него, разрезая воду сначала перископом, а потом рубкой, показалась подводная лодка. Вот уже корпус ее виден. Чья она? Если немецкая, лучше утонуть. Ни флага на ней нет, ни звезды или свастики на рубке. Может, спереди что-то и было, но лодка стояла к Ивану боком. Настоящий моряк, тем более – подводник узнал бы модель по очертаниям надстройки, понял бы, флоту какой страны она принадлежит.