Исправленному верить (сборник) - Татьяна Минина

Вита поспешно навалилась на древко копья: сведенные судорогой ноги, едва коснувшись земли, подогнулись. Она заставила себя выпрямиться. Поправила съехавший в сторону тюрбан.

– Моя благодарность хану и его скакуну, – сквозь зубы произнесла предписанную обычаем фразу. – Конь этот воистину обгоняет ветер.

Гэрэлбей смотрел на откинутый в сторону полог.

– Ты была права, медик империи, – сказал он. – Цветок Солнца хочет с тобой говорить.

Вите сей факт был очевиден с того момента, когда идущую к стоянке целительницу не расстреляли с безопасного расстояния. Она молча поклонилась хану. В последний момент не удержалась-таки от короткого взгляда на небо. Осторожно придерживая корзину, нырнула в кибитку.

Внутри было на удивление светло и просторно. Солнце пронзало стены насквозь, заставляя гадать, кто же соткал эту странную ткань. Лучи играли на узорах, золотые тени складывались в знаки и письмена. Кожу грело наполнившей воздух магией.

Медик низко поклонилась царственным фигурам, что сидели на разбросанных по белому ковру подушках. Это был не полный шаманский круг: в кибитке ждали лишь четверо. И не было ни малейшего сомнения, кто из них являлся легендарной Наранцэцэг.

Она была стара. Действительно стара. Высушенная временем, со смуглой кожей, испещренной многочисленными морщинами, и седыми косами, столь белыми, что они почти терялись в узорах ковра. Одета она была в платье, цвет которого с трудом угадывался под наброшенными сверху многочисленными золотыми украшениями. В ожерельях, тяжелых браслетах, монистах и серьгах повторялся один и тот же узор: солнце, распустившее подобные лепесткам золотые лучи.

Но не царский выкуп, носимый в качестве украшений, и даже не знойная обжигающая магия больше всего поражали в старой шаманке. Ее черно-черные яркие глаза. Ее лицо характерной удлиненной формы. Ее острые скулы, резко взмывающие к вискам брови, не совсем пропорциональные кисти. Медик готова была поспорить, что, если она прикоснется к запястью, то температура тела колдуньи будет заметно ниже человеческой нормы. В Наранцэцэг явно текла кровь дэвир. Это не было редкостью: здесь, на границе, многие могли похвастаться подобным родством. Просто обычно оно было очень и очень дальним. Наследие Дэввии сильно: даже через дюжины поколений медику не составляло труда прочесть на лицах печать всесветлого воинства.

А вот истинную полукровку Вита видела перед собой впервые. Одним из родителей Наран был чистый дэв. А может быть, даже дэви. Учитывая, что продолжительность их жизни гораздо длиннее человеческой, точный возраст шаманки угадать было сложно. Цветок солнца рода Боржгон мог распуститься как двести, так и две тысячи лет назад.

Сидящая на подушках женщина когда-то вполне могла быть подругой царице Хэйи-амите, могла знать императрицу Ирэну и помнить саму Майю. Старшая шаманка являлась одной из немногих смертных, кто способен был на равных спорить с князьями тьмы и правителями риши. Валерия Минора Вита, стоя перед ней, ощутила себя странно беспомощной. И ощущение это ей не понравилось.

«Надеюсь, полудэви не учует на моей коже запах кера. В противном случае этот разговор выйдет очень коротким!»

Медик поклонилась. Назвала свое имя. Поинтересовалась именами собеседников, похвалила их. Перед гостьей поставили поднос с травяным чаем. Валерия почтила обычай, сделав горький глоток. Далее следовало завязать вежливый разговор о здоровье и погоде. Ни то ни другое в сложившихся обстоятельствах не было традиционной «нейтральной» темой. Вита вздохнула и бросилась в бой.

– Мудрые рода Боржгон, – сказала она, – я пришла говорить о благословлении, которое один из вас подарил своему племени. Оно должно было принести плодородие. Но принесло лишь смерть.

Реакция последовала незамедлительно. Сидевшая рядом с Наран женщина взвилась с подушек, заклинание-нож соткалось в руке ее из дневного света и пустого воздуха. Колдунья бросилась без слов и без крика, одним звоном монист предвещая убийство.

Старшая шаманка тоже не стала тратить слова, лишь взмахнула рукой, и женщина, даже не видя этого жеста, застыла посреди атаки.

– Оставьте нас.

Двое седых мужчин поднялись с ковра. Молча выскользнули вслед за той, что, в нарушение всех запретов, осквернила кибитку оружием. Наранцэцэг дождалась, пока упадет полог. Сложила перед собой унизанные золотом удлиненные кисти.

– Валерия, прозванная Приносящей жизнь, – произнесла она, будто вспоминая. – Когда-то ты получала от племен подобное благословение.

– Да. – Вита не видела смысла отпираться. – Не узнать его невозможно. Но то, что было наложено на пришедших в Тир, благословлением назвать язык не поворачивается. Их тела будто с ума сошли, умножая сами себя. Не знаю, о чем думал шаман, чтобы так ошибиться.

– Больше он ошибаться не будет, – холодно перебила Наран. – И думать тоже.

Иного Вита и не ожидала.

– Наказание не вернет мертвых. Вы знаете, что скверное благословение стало причиной болезни. Вы не сказали об этом хану, – выхваченный нож был тому самым лучшим подтверждением. – Полный шаманский круг и сама Наранцэцэг явились сюда, чтобы скрыть следы единственного рокового просчета.

– Жар солнца способен скрыть многое. – Улыбка колдуньи, по контрасту с ее угрозой, была совершенно ледяной.

– Но не вернуть мертвых. И не исцелить живых. Я знаю, что скверное благословение еще в силе. Оно, точно жирное масло, липнет ко всем, кого коснулось. Если оставить как есть, оно будет продолжать приносить беды. И с этим я могу помочь.

– Ты? – пронизывающий взгляд. – Ты не шаманка. И даже не маг империи.

– Верно. Наложить благословление я не в силах. Но исцелить то, что уже существует? – Руки медика ласкающе скользнули по древку сигны. – Это возможно.

– Ты готова так сделать?

– Да.

– Если мы заплатим твою цену.

– Да.

Горящие черные глаза впились в ее лицо.

– Где ты видела скверну?

Вита не хотела сообщать полудэвир о выживших Тира, но врать было нельзя:

– На одном из детей рода Боржгон. Его родители остались в крепости, когда караван ушел в степь.

Пальцы старой женщины медленно сжались. Кожа под кольцами побелела. Это было первым признаком человеческих эмоций, которые Вита увидела в древней колдунье.

– Он живет?

После секундного колебания медик ответила:

– Да.

Наран прикрыла глаза, точно от боли.

– Мои правнуки, которых сразила болезнь. Моя младшая ученица, Дождь-Цветок рода Боржгон, – тихим, пугающим до дрожи шепотом признала колдунья свою боль. – Они живут тоже.

Только въевшаяся в кости муштра позволила медику не показать своей реакции. Живут? Заболевшие, измененные, покрытые чешуей – они живут. Среди нетерпимых ко тьме кочевников. Перед глазами старой полудэвир. Да, степняки вынуждены были бы поднять руку не на сослуживцев, а на близких родичей. Но племена не стали б колебаться. Если только за измененных не вступился кто-то очень уважаемый. Глава шаманского круга, например.